– Чего это как будто? – завелась Ольга. – Не как будто, а в натуре. Я щас все организую.
Хлопнула пробка, и уже искрилось шампанское, когда Марина начала повествование:
– Это наш пляж. А вот, вот этот мужчина, я говорила, здоровается с морем. Интересный, правда? Это я попросила, чтобы меня на горках поснимали. Класс, да? Надь, достань из холодильника еще шампанское.
Надежда, не отрывая взгляда от летящей с горы в воду Марины, пошла на кухню, наткнувшись на кресло. Хлопнула новая бутылка, и девчата, потягивая шампусик, увлеченно заголосили: «Сволочь ты! Мы тут по грязи шарахаемся, а она там царствует. Где, бабы, справедливость. Души Маришку!»
Все кинулись на хозяйку, и кто подушкой, кто поцелуем начали тискать и валить Марину. Общий визг, хохот, барахтанье заглушили музыку, фоном сопровождавшую телевизионный показ. А на экране было море, набегающие волны и искрящийся песок курортного рая.
Уже изрядно захмелевшие, подруги сидели на огромной кухне. Наливая себе в рюмочку, Лариса расслабленно мечтала:
– А как, девчонки, было бы здорово собраться всем и вместе махнуть куда-нибудь, недорого, этак недельки на две! Забыть обо всем на свете и загулять.
– Да хоть бы на неделю, – сократила полет мечты Катя.
– Сидеть у воды, – продолжила Лариса, – а тебе подносят разные соки, вино загорелые красавцы.
– Пошли, – вскочила Ольга, – меняем обстановку. Берите бокалы и за мной.
Все двинулись за ней. Просторная ванная комната наполнилась девчатами. Ольга включила воду, а Марина стала сыпать в широкую ванну соль. Стали устраиваться у воды. Принесли кресло, стулья.
– Соленая! – лизнув воду, радостно сообщила Катя. – Здравствуй, море!
Все захохотали. Лариса села на край и, опустив ноги, стала плескаться в бурлящей струе.
– Как я плавала, девки! Джаст э моумент, – спохватилась вдруг Марина и выбежала из ванной.
– Наливайте, чего сидим-то? Загорелых красавцев рядом нету! Самообслуживание, – съязвила Лариса.
В этот момент вошла Марина. Она была в одних трусиках, но в ластах и с маской на голове. Подруги зааплодировали, и под их овацию Марина вошла в ванну и погрузилась под воду.
– Ты уже наплавалась! Дай другим! – заорала Ольга. Она полезла в воду и, вытеснив Марину, стала нахлобучивать на себя маску и погружаться в пучину.
Надежда стояла на берегу. Море ласково играло возле ее босых ног. Солнце ослепляло и заставляло улыбаться и жмуриться. Два красивых, крепких, загорелых юноши стояли рядом с подносами, на которых были соки и вино, фрукты лежали уже очищенными. Ей навстречу прямо из воды выходил ослепительный молодой человек. Он улыбался и протягивал крепкую загорелую руку. Его зубы переливались жемчугом. Он говорил ей что-то по-английски, и она все понимала. Их руки соединились. Она вошла за ним в воду, и они поплыли. Бирюза воды поглотила ее, но она свободно дышала в синей пучине. Все глубже уходили они с ее незнакомцем в море, и все глубже дышала она, наслаждаясь прохладой и чистотой искрящейся воды.
Проснулась Надежда от собственных тяжелых, шумных вздохов. Полежав с открытыми глазами, она сказала сама себе: «Надо все-таки научиться плавать».
Надежда выползла из-под пледа. Рядом сопела Катя. Подойдя к окну, Надя поглядела за штору. Было раннее утро. Она тихонько вышла из спальни и прошла в ванную. На дне джакузи лежала маска, вокруг стояли бутылки, фужеры, валялись апельсиновые корки, платья и колготки ее подружек по-вчерашнему девишнику.
– Хорошо отдохнули, прямо как на курорте, – тихо вздохнув, вслух сказала Надя, собирая вещи.
Фужеры и бутылки составила на полку у зеркала. Умылась, причесала волосы. Подержалась за голову. Ее слегка подташнивало, и она, вылив остатки шампанского в бокал, отхлебнула. Подержав жидкость во рту и равнодушно сглотнув, оставшееся вылила прямо в ванну, а в фужер налила холодной воды из крана и с удовольствием выпила. Постояла у зеркала во всю стену и, вглядываясь в себя, так же тихо подытожила:
– Бедная ты, бедная…
Мужик-вахтер, дремавший в парадном, открыл дверь и она, кивнув ему, вышла на воздух. Красивый, пустой и тихий город принял ее. Она шла вдоль аллеи, переулком вышла к набережной. Облокотившись о парапет, долго вглядывалась в темную, холодную речную воду. Стало зябко, и, поежившись, она снова вслух сказала сама себе:
– Да уж, это тебе не море.
Она подошла к остановке. Сквозь стекло была видна одиноко сидящая на скамье фигура. Мужчина лет тридцати пяти тупо глядел перед собой, куря сигарету. Докурив, он достал следующую и долго щелкал зажигалкой, но она никак не зажигалась. Он бросил ее вслед окурку и так же тупо посмотрел на Надежду.
– Нет огня? – спросил он.
– Я не курю, – ответила Надя.
Мужчина поднял зажигалку, долго тряс ее и наконец прикурил.
– Посиди, – почти приказал он и после паузы, добавил. – Не бойся, присядь. А то мне как-то не очень.
Надя села. Поежившись, она, как-то глупо улыбнувшись, вдруг доложила:
– Хорошо, когда вот так никого нет. Совсем по-другому все выглядит. Как будто другой город.
– Все по-другому, – не глядя на нее, задумчиво повторил мужчина. – Теперь все по-другому. Я подозревал, но все не верил, не верил… – Он вдруг повернулся к ней и прямо в упор, глаза в глаза, спросил: – Ты когда-нибудь изменяла мужу?
– Нет! Вы что? – растерявшись, ответила Надя и, спохватившись, пояснила: – Я не замужем. И не была.
Мужик посмотрел на нее еще внимательней и осторожно погладил костяшки пальцев своей правой руки.
– Отшиб все пальцы. Опухли, – сообщил он.
– Вам женщина изменила? – спросила Надя. – Ваша жена?
Мужчина, не отреагировав, мял свою руку.
– Все равно, бить женщину, жену как-то… Что бы ни было. Даже если она не права.
– Я тебе сказал, что я ее бил? – глядя вполоборота, ответил он. – Чего тогда мелешь? Дверь открывал в состоянии соответствующем. Дверь металлическая.
– Мой автобус, – спохватилась Надя, вставая к подъезжающему автобусу.
– Да чет с ним. Посиди! – Мужчина, взяв ее за руку, усадил снова рядом. – Еще придет, их тут до черта. – Он еще о чем-то подумал и серьезно, как будто себе самому, вслух предложил: – А вообще правильно, чего тут сидеть. Мы пойдем сейчас куда-нибудь в бар и треснем по водочке, прогоним тоску.
– Нет-нет! – запротестовала Надя. – Ну что вы, я не пью. Мы вчера выпили ужас сколько! Подругу встречали. У меня и так голова кружится.
– Вот и остановим ее, – серьезно убедил мужчина. – Ты меня слушай, и все будет хорошо. Не бойся, все нормально. Люди должны ведь хоть в горе друг другу помогать. Я тебя не буду грузить, не думай. Просто побудь рядом, и спасибо. Мне сейчас надо переболеть, и все. Ты сказала, что не замужем?
– Нет, – еще раз подтвердила Надя.
– Ну и все! Чего тебе тогда домой торопиться? Какой смысл?
Надя согласилась с убедительностью довода и приготовилась идти.
– Ты присядь пока, – сказал ее новый знакомый. – Я сейчас соображу, где можно время убить. Сразу не включаюсь. Каша в башке.
Едва присев, она вскочила по приказу поднявшегося спутника.
– Все, пошли! – сказал он. – Дойдем пешочком, тут недалеко.
Кафе-бар, куда они забрели, ничем особым славен не был. Открывался рано, принимая тоскливые души. Наливала водочку, вино молодая девушка, рядом с которой сидел восточный господин и тоже «лечился», видимо, после бурного, судя по роже, вчерашнего времяпровождения.
– Сядем там, у окна, – приказал Надежде ее спутник и тут же спросил: – А вчера с подругами что пили?
– Все! – созналась Надя.
– Ну понятно, – сообразил он и прошел к барной стойке.
Надя села на стул и уставилась в окно. Ничего особенного там не было. Ее спутник поставил на стол тарелки с бутербродами и стаканчики с водкой. Надя поморщилась, но мужчина успокоительно покачал головой.
– Лучше всего. – Он поднял стаканчик и выпил.
Надежда чуть-чуть отхлебнула и, проглотив, отпила еще глоток, тут же закусив сыром. Рука сидящего напротив протянулась к ней.
– Алексей. Имя мое такое.
Поперхнувшись от неожиданного предложения знакомства, она тоже подала свою руку и, не прожевав, пожала его большую ладонь, а, проглотив и облизав губы, назвалась ответно:
– Надя. Надежда.
Он внимательно глядел ей в глаза, даже стало немного неловко.
– Ну и на что надеяться-то, Надежда? – спросил он совершенно просто. – Без надежды-то жить хреново.
Она не знала, что ответить, но он, кажется, и не ждал от нее ответа, потому что продолжил говорить сам:
– Я вот – обыкновенный. Не лучше, не хуже других. Упираюсь, чтоб заработать, стараюсь не подличать, чтобы самому не было, так сказать, гнусно. И что толку? Мы женились-то по любви. Серьезно. Я ухаживал, все такое. Так, ладно, – прервал он сам себя, – я обещал тебя не грузить. Давай, за знакомство!
И она с удовольствием выпила. Алексей взял стаканчики, встал и направился к стойке. А она смотрела ему вслед. Что-то теплое и очень простое, ясное исходило от этого человека. И горе его было таким же понятным и простым. И переживал он его просто и как-то достойно и чисто. Она склонила голову, словно любуясь им, и заулыбалась. Он, вернувшись к столику, посмотрел на нее.
– Чего ты улыбаешься? – спросил Алексей, ставя стаканчики.
– Не знаю. Хорошо, и все, – просто пояснила она.
– Тебе хорошо, – он покачал головой, неотрывно на нее глядя. – Тебе хорошо, мне плохо. Равновесие природы. Здорово. А почему ты не замужем? – неожиданно спросил он.
– Не берет никто, – с той же улыбкой и простотой ответила Надя.
– А ты что? – поинтересовался Алексей.
– А я-то что? Что от меня зависит? – спросила она. – Что же я, возьму и вам скажу, например: «Берите меня в жены»? Ну так же не бывает.
– Еще как бывает! – вздохнул Алексей. – В жизни все бывает. Даже больше, чем нужно. За надежду! – Он поднял стаканчик. – Она, говорят, умирает последней.
– Да, – подтвердила Надя и подняла свой. – Вот и меня назвали Надеждой. И я все надеюсь, надеюсь, и очень даже хорошо.