К чему теперь весь треп и пересуды?..
У нас свой путь и пыльная дорога,
Ведущая куда-то в никуда, впотьмы,
В разгул бесовской, оголтелой воли…
Мы выходцы средневековой тьмы,
Достойные своей безликой доли.
Страна, где вор на воре, – не страна…
Сходняк! Там воцарился вор в законе.
Но есть и неплохая сторона —
Мы чувствуем себя комфортно в зоне.
Нам беспощадно лгут канальные ТиВи,
Эстрадное отребье развлекает…
Слепцам всегда нужны поводыри,
И тот, кто правит нами, это знает.
Нет, он не лучше никого из нас.
Так фишка выпала, планида вот такая!
Он, как и все они, халиф на час…
Хотя российский час – дистанция иная.
А время сумасшедшее бежит,
Не сделать ничего и не исправить.
Я жить хочу, и всякий хочет жить,
И нам, увы, своей страной не править.
Нас веселят, но смех слезливит глаз,
Нам всем запудрили мозги вполне прилично…
Гундявит в храмах патриарший глас,
Но глас его безбожный и циничный.
Нам всем на все давным-давно плевать,
Мы выродились в бройлеров бесполых…
Нам не летать, нам лишь говно клевать
Да ждать пришествия китайцев и монголов.
Они-то уж научат нас, как жить…
Все повторяется, история циклична.
Мы все давно успели подзабыть,
Но нам напомнят, жизнь во всем практична.
Оставят нам московский регион —
Он словно бы для этого и пухнет…
Удельных княжеств будет миллион,
Но вскоре вся удельщина протухнет.
Вернется иго в образе ином,
Мы вымрем, распылимся – суть плебеев.
Но в анекдоте сказано одном:
«Сынок, пока что береги евреев».
К. С. В Дорогу
Незачем тайны хранить,
Незачем их раскрывать.
Пользуйся правом любить,
Пользуясь правом молчать.
Мы – это редкостный шифр.
Он вне систем и оков,
Не состоящий из цифр,
Но состоящий из снов.
Накануне
Я хуже некуда встречаю Новый год…
Как будто распадаюсь на детали.
Топчу ногами снежный небосвод
И хмурость дня, когда не видно дали.
Да и вблизи не виден контур лиц,
Хотя я радуюсь, когда людей не вижу,
За исключением буквально единиц,
Которых я люблю и ненавижу.
Таков характер – данность высших сфер.
Но я с ним в сговоре – совместность проживания
Являет всем завистникам пример
Стабильности в процессе привыкания.
Конечно, за́ городом снег и чистота,
А миллионный город в липкой грязи,
Но накрывает грусть и маета,
И я не вижу ни малейшей связи
Ни со страной, гори она огнем,
И ни с отдельно взятым персонажем.
Всеобщий бред, и я зачем-то в нем,
В бреду бредущий человек со стажем.
Познанье глупости не делает мудрей.
Скорей всего, свыкаешься с процессом.
А бес в ребро, при седине кудрей, —
Как проигрыш в борьбе с излишним весом.
Себя ведь надо чем-нибудь занять,
Когда живешь в общественном пространстве.
Кому-то и чему-то изменять
Все веселей, чем сдохнуть в постоянстве.
Я, право, не типичный элемент,
И не как все, и этим горд, пожалуй.
Жизнь для меня – простой эксперимент…
Пчела, ужалив, оставляет жало,
А вскоре погибает и сама.
Мне кажется, достойное сравненье.
Не надобно особого ума,
Чтобы решить простое уравненье,
Что именуется твоим житьем-бытьем, —
Сначала сделаем, подумаем потом.
«Дайте в руки мне перо…»
Дайте в руки мне перо —
Напишу Володе.
Плохо вижу, и давно
Слепенький я вроде.
Но в народе ходит слух,
Что во власти воры…
На Рублевке потому
Высоки заборы.
Не видал, зато слыхал:
Пилят деньги наши.
Я же, как пенсионер,
Жру одни лишь каши.
Я на них всю жизнь прожил,
С кашей порох нюхал.
Я Россией дорожил
И законы слухал.
Мало слухать – исполнял!
Честно жил, не каюсь.
Я копейки не украл;
Даже не пытаюсь.
И не верю, что крадут
Там, в верхушках власти.
На хрена им? Так дадут…
И почтут за счастье.
«В круглых датах есть двойственность…»
В круглых датах есть двойственность…
В них есть смиренная грусть.
Горечь терпкой полыни
Под коркой запекшейся крови.
Жизни все это свойственно.
И я твержу наизусть
Строчки чьих-то стихов,
Оборвавшихся на полуслове.
Есть какая-то скорбность
В готовящихся торжествах.
Как оркестр, который со свадьбы
На кладбище мчится.
Нет ведь разницы в том,
Для кого и когда им играть.
А счастливый момент непременно
Со всеми случится.
И меня накануне, как смог,
Накрывает печаль.
И томление грустное в сердце,
Как птаха, стучится.
Облака над полями,
И стылая голая даль,
И покой оттого,
Что уже ничего не случится.
Наши даты, как пулей мишени,
Навылет пробиты.
Тем, кто нас убивал,
Мы вверяли от сердца ключи.
И в стрелявших влюблялись, прощали.
А значит, мы квиты.
Мы созрели, как хлеб, что достали
Из русской печи.
Хлеб надломлен, как век,
Что нам выделен за прегрешенья!
Он скрипит на зубах
И на вкус неприятен весьма.
И плюет он на наше с тобою
К нему отношенье.
Мы вольны выбирать…
Есть в наборе сума и тюрьма.
Наши даты – как звери,
Что ждут свой назначенный час.
Словно тать, затаившись, крадутся
По следу незримо.
Забываем о них, как порой
Забывают о нас.
Но финал неизбежен.
Трагедия неотвратима!
Фарс! Вот суть всех торжеств.
Зритель жаждет дешевых реприз.
Вот юродивый комик, вот трагик
Слезливый на сцене…
И на «бис» повторят и исполнят
Любой ваш каприз.
Жизнь свою разыграют, как пьеску,
На этой убогой арене.
Фейерверк! И достойный конец торжествам,
Дождались…
Перед тем как уйти,
Надо свет погасить повсеместно.
Нам без этих поминов,
Конечно же, не обойтись.
Как без тостов застолье…
И ныне, и присно… и пресно.
Послание
Что я один?
От облака след…
Если тебя нет
Рядом.
Я без тебя угасающий звук,
Полунамек, полу испуг,
Брошенный взглядом.
Шорох неясный,
Трепет свечи,
Птица под снегопадом.
Кем-то потерянные ключи,
Моцарт, отравленный ядом.
Кто я?
Когда тебя рядом нет.
Тень одинокого клена,
Кем-то не переданный привет,
Пара для вальса «Бостона».
В книге твоей, засохший цветок,
Дождь, что стихает где-то.
Или последний надгробный венок,
Только венок сонетов.
Что я один?
Без моря прибой.
Если тебя нет со мной.
Рядом.
Я отраженье твое в зеркалах,
Эхо, родившееся в горах,
Дантевский круг с Адом.
Пасмурный день или ночь без луны,
Странник, бредущий в пустыне.
Я, как счастливые детские сны,
Прерванные в середине.
Картины Сергея Колтакова
47×32,8, масло, фанера
40×29,7, грим, бумага
40×29,7, грим, бумага
40×29,7, грим, бумага
40×29,7, масло, фанера
26,5×19, масло, фанера
27,4×37,5, грим, картон
35,6×28,8, масло, фанера
30,5×24,6, гуашь, картон
30×20, карандаш, бумага
30×20, карандаш, бумага
29,7×20,5, карандаш, бумага
19,6×29,7, карандаш, бумага
63×49, масло, оргалит
21×34, масло, оргалит
30×20, грим, бумага
30×20, грим, бумага
40×29,7, грим, бумага