И в то же самое время так хорошо.
Мне необходимо что-нибудь сказать, чтобы заполнить напряженную тишину.
– Спасибо за то, что пригласил Джетта, – говорю я единственное, что мне приходит в голову.
– Ты уже говорила это. Пять минут назад. И сразу же, как я заехал за вами.
– Да?
Я делаю ошибку, смотря на него.
Муха попалась в паутину.
– Говорила, – его голос мягкий и соблазнительный.
Чтобы отвести взгляд в сторону, мне приходится приложить усилие. Сосредоточенно смотрю на виды за окном.
– Индия, все в порядке? Ты выглядишь нервной.
Я снова оглядываюсь на него.
– Нервной? Я не нервничаю, – мой голос становится слишком высоким и сам за себя говорит о том, что я очень даже нервничаю.
– Нет? – он наклоняет голову набок, и несколько прядей его мягких черных волос падает ему на глаза. Мои пальцы практически жжет желанием убрать их. Может, чтобы потрогать его волосы и убедиться в том, что они мягкие именно настолько, как мне кажется.
Я его психотерапевт. И я встречаюсь с Дэном.
Я убираю ладони под спину.
– Ладно, может, я нервничаю самую малость.
– Почему? – он облизывает губы.
Если бы я не мыслила здраво, то подумала бы, что он пытает меня.
Понимая, что и мои губы пересохли, я облизываю их.
– Потому что… я твой психотерапевт, – я понижаю голос до шепота, хотя и знаю, что Джетт не может меня слышать.
– И?
– И… – я хмурюсь. – Неэтично общаться с тобой вне сеансов.
– Неэтично проводить время со мной?
– Если это не касается профессиональной сферы – да.
– И это единственная причина, почему ты нервничаешь? – он прожигает меня взглядом.
Нет, не единственная. Больше всего я нервничаю, потому что у меня сильнейшее желание поцеловать тебя прямо сейчас и узнать, такой ли ты потрясающий на вкус, как я думаю. И если бы Джетт не сидел на переднем сиденье, то мне было бы невообразимо сложно удержать себя в руках.
Боже, да что со мной? Почему я могу контролировать свои мысли в офисе, но не могу вне него?
– Конечно, единственная. Какие еще могут быть причины? – мне приходится постараться, чтобы голос звучал нейтрально, это очень трудно.
– Никаких, – он отводит взгляд в сторону.
Я смотрю на свои руки.
С момента нашей встречи каждый взгляд Леандро в мою сторону был пронизан сексуальным подтекстом, но не стоит забывать, что для него желание и секс – это защитные механизмы. Он смотрел бы так на любую другую женщину, которая показалась ему привлекательной, чтобы на какое-то время сбежать от действительности.
Но недавно его взгляд изменился. Не знаю, как объяснить это, но он больше не смотрит на меня как на очередной объект для траха. Он смотрит так, словно на самом деле хочет меня.
И это пугает до чертиков.
Потому что и я хочу его.
– Так почему бы тебе не воспринимать эту поездку как сеанс, раз тебя это так беспокоит? – его слова возникают из ниоткуда, и звучат они едко. Он кажется взбешенным. – Я могу говорить с тобой о том же самом дерьме, ну, знаешь, насколько моя жизнь отвратна, если тебе от этого станет легче находиться здесь со мной.
– Ты цепляешься к словам, Леандро.
– Разве, доктор Харрис?
Он не называл меня доктором Харрис со дня нашего ознакомительного сеанса. Он все время зовет меня Индией.
И мне почти физически больно от того, как он зовет меня по-другому.
– Ты сказала, что быть со мной здесь неэтично, так что я пытаюсь создать этичную обстановку.
Я выдыхаю.
– Что ты хочешь сказать?
– Разве это не моя реплика?
– Господи, Леандро! – говорю я резко, гнев берет надо мной верх. – Чего ты хочешь добиться от меня?
Он бросает на меня взгляд, черные глаза смотрят сквозь меня, а челюсть напряжена.
– Ничего.
Он отворачивается от меня.
– Мне жаль, что я поставил тебя в неловкое положение, подарив Джетту билеты. Следовало подумать об этом. Не похоже, что ты смогла бы ему отказать, как только я предложил эту поездку.
Он прав… и не прав одновременно. Мать во мне не могла сказать «нет», но доктору следовало бы. Джетт был бы в ярости, но пережил бы это.
Я сама поставила себя в такое положение. Может, потому что часть меня хотела быть здесь с Леандро. И знаю, я обидела его, но не понимаю, как отмотать все назад.
– Слушай, прости, – я дотягиваюсь до него и касаюсь его плеча. Как только я делаю это, то понимаю, что совершаю ошибку, потому что с каждым прикосновением к нему связь между нами будто бы становится в десять раз крепче.
Из машины словно выкачали весь воздух, я почти задыхаюсь. Ладонью чувствую его пульс, отчего моя кожа горит. Не могу отвести от него глаз. Он прекрасен. Он кладет свою руку на мою. Указательным пальцем нежно скользит по коже, пока не достигает запястья, после чего обхватывает его, удерживая меня.
Его взгляд падает на мои губы. В его глазах я вижу огонь.
– Индия… – произносит он с придыханием.
Я практически теряю самообладание.
Практически.
Образумившись, вспоминаю, кто я, кто мы такие и где находимся, и отодвигаюсь от него, чтобы отвернуться и посмотреть в окно.
Я слышу его громкий вздох. Он расстроен.
Закрываю глаза и пальцами одной руки обхватываю другую, ту, на которой как будто бы остался несмываемый след от его прикосновения.
Мы не разговариваем с того самого момента, напряжение между нами можно резать ножом.
Поверить не могу, насколько я была близка к тому, чтобы поцеловать его.
Как я дошла от того, чтобы быть его психотерапевтом, до… чего конкретно? Того, что хочу поцеловать его… и не только. Он пациент, ради всего святого! О чем я, черт подери, думаю? Неужели я допустила бы, чтобы это случилось? Я бы поцеловала его?
Тот факт, что я не могу дать быстрый и четкий ответ на этот вопрос, означает, что мне нужно бежать от него как от огня.
В поле зрения попадает вывеска «Аэродром Шенингтон». Я выдыхаю с облегчением.
Мне просто нужно пережить этот день. Затем мы вернемся к исключительно профессиональным отношениям, и все будет в порядке.
Просто встреча с ним в пятницу во время ужина, вчерашнее случайное столкновение в метро, разговор за чашкой кофе после, а также то, как он прекрасно ладит с Джеттом, и, вообще, целый день с ним… все это приводит меня в смятение.
И не похоже, чтобы у Леандро были ко мне реальные чувства.
Он все время занимается сексом с разными женщинами. Может, в последнее время нет. Но бабником он был еще задолго до аварии.
Водитель въезжает на парковку.
Джетт выходит первым. Затем водитель открывает дверь для меня, и я выбираюсь из машины. Леандро следует за мной.
– Потрясающее место! – Джетт обходит машину вокруг, на его лице возбужденное выражение.
Обожаю видеть его счастливым, как сейчас.
– Сюда, – указывает жестом Леандро.
Я иду позади, пока Джетт забрасывает его вопросами о сегодняшней гонке.
Вижу, как на него пялятся люди. Кажется, он не замечает, наверняка он привык к постоянному вниманию.
Иногда я забываю, насколько он знаменит. Когда мы общаемся в моем кабинете, он просто Леандро. За его пределами – он всемирно известный пилот Формулы-1.
Пройдя через паддок, мы доходим до секции, где нас уже ждет какой-то парень. Он здоровается с Леандро, затем открывает дверь. Леандро пропускает вперед нас с Джеттом и только потом проходит сам.
Здесь не так много людей. Наверно, это закрытый сектор для наблюдения за треком.
– Леандро, мать его, Сильва!
Я поворачиваюсь на мужской голос, разозленная тем, что тот ругнулся прямо перед Джеттом.
Симпатичный шатен, милая улыбка. Я знаю его, но не могу понять откуда.
– Картер, как ты? – приветствует его Леандро, улыбаясь.
Они обмениваются рукопожатиями и объятиями.
– Хорошо. А как ты после аварии? Знаю, это то еще дерьмо…
– Нормально, – перебивает его Леандро, и голос его тотчас же становится жестким.
Картер смотрит на него, нахмурившись, но через мгновение лицо его вновь становится расслабленным.
– Ну, рад это слышать. Но если нужно будет поговорить, ты знаешь, где меня найти. Нам нужно чаще видеться. И спасибо за услугу. Дети обожают тебя.
– Без проблем, – отвечает Леандро, небрежно отмахиваясь.
Взгляд Картера от Леандро переходит на нас с Джеттом, стоящих у него за спиной.
– Картер, это моя подруга Индия и ее сын, Джетт. Джетт – фанат Формулы-1. Индия, Джетт – это Картер Симмонс.
Картер Симмонс. Теперь я вспомнила его. Вспомнила аварию. Леандро и Картер были в одной команде, той, в которой Леандро является пилотом до сих пор.
Картер попал в аварию в первый же год. Его левая рука была частично раздроблена, из-за чего даже после восстановления осталась ограниченность движений. Это был его первый и последний год. Помню, в новостях была сильная шумиха по этому поводу, ведь он был многообещающим молодым пилотом. На него возлагали большие надежды.
Трагично, что его карьера оборвалась, едва успев начаться.
– Фанат гонок, да? – обращается Картер к Джетту. – Ну, сегодня ты проводишь время с легендой. Это, должно быть, довольно круто.
– Точно, – усмехается Джетт Леандро.
– Нравится участвовать в гонках?
– Я хожу на картинг, когда могу.
– И как ты, хорош?
– Ну, неплох, – Джетт пожимает плечами.
Картер улыбается.
– У меня предчувствие, что, вероятно, ты лучше, чем просто неплох. Тебе следует приходить иногда и пытаться кататься здесь.
– Это было бы потрясно, – Джетт сияет.
– Круто. Итак, ребята, могу я принести вам чего-нибудь выпить? – спрашивает Картер.
– Черный кофе, пожалуйста, – прошу я, трясясь.
Я оделась потеплее: в джинсы, джемпер и теплую куртку, – но меня все равно пробирает холод.
– Черный кофе. Сильва, ты что будешь?
– То же, что и Индия.
– Окей. Ну, Джетт, почему бы тебе не пойти со мной? Не помешает пара свободных рук. Тогда я смогу представить тебя парням, участвующим в сегодняшних гонках.