И она тоже должна что-то предпринять.
Откинув покрывало, Джейн села на постели. Каждая мышца тела болезненно ныла. Но стоит ли обращать внимание на такие мелочи сейчас?!
Десять минут спустя она нетвердыми шагами вышла из комнаты и отправилась искать Патрика. Он оказался на веранде, в своем любимом мягком кресле, как обычно, со стаканом виски в руке. Дай Бог, чтобы он был еще достаточно трезв для серьезного разговора.
Он не изменил своей позы, когда Джейн появилась на веранде.
— Почему ты встала? Тебе нужно как следует отдохнуть. — Взгляд его был устремлен в пустоту. — Иди, ложись.
— Мне надо поговорить с тобой, Патрик.
— Как жаль, что с Йеном произошел такой случай. Не думаю, что…
— Как это могло произойти?
— Чертова река! Это из-за нее. — Патрик отхлебнул виски. — Ты же знаешь, на железной дороге постоянно случаются… — Его пальцы стиснули стакан.
— Дело не в реке.
— Махараджа выходит из себя и грозится, что не заплатит ни копейки. И ты тоже упрекаешь меня…
— Мне нет дела до махараджи и его капризов. — Джейн старалась говорить ровным, спокойным голосом. — В этом доме умирает человек. Очень хороший человек.
— Река раскачала опоры… — начал оправдываться Патрик.
— Я видела рельсы. И поняла, что с ними произошло.
— О чем ты? Я не понимаю.
— Рельсы хрустнули, когда мы начали переезжать через мост. Эта не высококачественная сталь. Это железные рельсы. Железные, Патрик! А железо не в состоянии выдержать такой нагрузки, какую выдерживает сталь. Постоянно вибрация и плюс нагрузка — вот что стало причиной аварии. — Она замолчала, удивленно глядя на него.
По щекам Патрика бежали слезы.
— Я не думал, что такое может случиться. Мне казалось, что все обойдется. Состав поезда небольшой, махараджа не собирался перевозить на нем грузы. Это были бы поездки для удовольствия. И этот отрезок пути такой короткий. У меня слишком много денег ушло на латунную отделку паровоза, а дополнительной ссуды мне не дали. Кто же знал, что все так кончится?
— Патрик! — прошептала она. Джейн так хотелось, чтобы случившееся было оплошностью, о которой Патрик не подозревал. Но на самом деле все оказалось значительно хуже.
— Ошибка, которую я совершил, обернется против меня. Теперь я не получу приглашения ни от одной компании.
«Даже в такой момент он думает только о себе!» — горько подумала Джейн.
— Ты хочешь, чтобы я посочувствовала тебе?
Патрик жалобно скривился.
— Я никогда не прощу себе, если Йен умрет.
Джейн не была уверена, что сможет простить ему случившееся, даже если Йен выживет.
— Я надеюсь, Джейн, что ты никому ничего не скажешь про эти рельсы. Я объяснил махарадже, что авария произошла из-за вибрации, что во всем виновата река… — Он поторопился добавить: — В каком-то смысле так оно и есть. Если бы эти рельсы оказались на другом участке, ничего не произошло бы.
— Я никому не скажу, — устало проговорила Джейн. — В этом есть и моя вина. Мне показалось странным, почему ты вдруг включился в работу именно тогда, когда надо было укладывать эти рельсы, но я гнала от себя подозрения… — Теперь ей было нестерпимо стыдно из-за своей глупой, наивной веры в доброту и заботу Патрика. Если бы она прислушалась к тем сомнениям, которые постоянно возникали у нее, то Йен не лежал бы в соседней комнате на грани смерти. Ей надо было самой проверить рельсы, догадаться, почему Патрик решил укладывать их один, без ее помощи.
— Хорошо, моя девочка, — облегченно вздохнул он. — А мы со своей стороны сделаем все, чтобы помочь ему.
— Я не хочу, чтобы ты оставался здесь, — прошептала Джейн.
— Что?
— У меня нет сил смотреть на тебя. — Теперь в ее голосе появились стальные нотки. — Уложи свои вещи и перебирайся в клуб.
Патрик вспыхнул, удивленно глядя на нее.
— Но я…
Встретив ее взгляд, он запнулся, а потом продолжил уже совсем другим тоном:
— Если ты считаешь, что так будет лучше, то я согласен. — Он повернулся и вышел с веранды.
Темнота рассеялась, и Йен увидел чистый ясный свет, который манил его к себе.
— Я знаю, что ты очнулся, Йен. Открой же, наконец, глаза, черт тебя побери!
Это снова был голос Руэла. Он требовал, умолял, упрашивал, не давал сосредоточиться на сиянии, которое звало к себе. Голос брата вынуждал его отступить назад.
— Я устал…
— Нет, ты не устал. У тебя еще черт знает сколько сил! Собери их в кулак! Тебе надо всего лишь открыть глаза. Ну же, Йен! Посмотри на меня. Это я — твой брат!
Веки Йена дрогнули и медленно приоткрылись.
И он увидел склонившееся над ним лицо Руэла: похудевшее, утомленное, но с сияющими голубыми глазами.
«Тигр ступает мягко, глаза его светятся ярко…»
— Молодец! Вот видишь. Первый шаг ты уже сделал. А теперь открой рот.
Горячий мясной бульон…
— Нет, нет, не отворачивай голову. Ты сейчас доешь это все до конца. Надо набраться побольше сил.
— Боль… Такая боль…
— Ты ее сможешь преодолеть.
Руэл не представляет, как сильна боль, которая терзает его тело, иначе он бы не просил его открывать глаза.
— Я все знаю, Йен. И все понимаю. Я видел выражение твоего лица… — Он положил ладонь на руку Йена, лежащую поверх покрывала. — Но я не дам тебе сдаться. Ты поправишься и поедешь домой в Гленкларен.
Гленкларен. Башни, холмы, покрытые туманами.
— До него слишком далеко …
— Но я-то здесь. — Руэл сжал руку брата. — Ты мне нужен, черт побери.
Но Руэлу никто никогда не был нужен.
— Нет.
— Ты мне в самом деле нужен. Неужели ты не видишь этого?
Руэл смотрел на брата сверкающими глазами, крепко сжимая его руку. Йен хотел попросить, чтобы его оставили в покое, не мешали двигаться к свету, но его удивило то, что он услышал. Никогда и ни при каких обстоятельствах Руэл не желал признаваться в том, что ему кто-то нужен. И если уж он решился вымолвить такое, значит, ему действительно было не по себе. А если брату плохо, нехорошо оставлять его одного в беде. Придется вернуться к нему…
— Я попробую… — слабо отозвался Йен. — Я попробую..
— Это единственное, о чем я тебя сейчас прошу, — напряженно-хриплым голосом сказал Руэл. Но Йен уловил в его голосе тот же самый звук, какой издает натянутая до предела струна. Это означало, что Руэл готов пойти на все, чтобы вытащить его из объятий уютного, обволакивающего забытья. — Остальное сделаю я, Йен.
«Все в порядке. Постоялый двор „Кедейна“.
Джейн почувствовала огромное облегчение, когда, сложив записку, разорвала ее на мелкие кусочки. Ли Сунг и Картаук в безопасности. По крайней мере, хоть с этим все складывается благополучно.
Она бросила клочки записки в мусорную корзину и повернулась к Руэлу, который вышел из спальни.
— Я только что получила весточку от Ли Сунга. Они сумели добраться до Наринта.
— Отлично. — Руэл осторожно прикрыл за собой дверь спальни. — Йен заснул. Утренний осмотр причинил ему такую боль, что чуть не довел до сумасшествия.
Джейн слышала страшные крики из спальни и страдала не меньше, чем Руэл.
— По крайней мере, он жив, и, кажется, с каждым днем ему становится все лучше. Думаю, за эту неделю он поправился на фунт или два.
В то время, как Йен набирал вес, Руэл худел на глазах. Его кровать стояла в комнате больного, и за последние три недели он почти не выходил оттуда. Но, несмотря на такую резкую потерю в весе, он не казался ни изможденным, ни ослабевшим. Иной раз Джейн почти физически ощущала, какая огромная жизненная сила исходит от него. И эта сила поддерживала жизнь в Йене, как пламя костра сохраняет тепло в доме, когда хозяин ложится спать.
— Что сказал доктор?
— Йен уже вне опасности.
— Слава Богу.
— У Йена иное мнение на этот счет. — Руэл горько улыбнулся. — Может статься, что он никогда не встанет с постели.
— Нет!
— У него поврежден позвоночник, — резко сказал Руэл. — Он совершенно не чувствует своих ног. И неизвестно, будет ли он в состоянии даже сесть.
— Я надеюсь, что это временно. Доктор тоже может ошибаться.
— Всем нам остается только надеяться. — Руэл повернулся и тяжелыми шагами прошел по комнате. — Мне пора к нему. Я не хочу, чтобы он проснулся и не увидел никого рядом.
Джейн смотрела ему вслед, и слезы жгли ей глаза. Последние недели, когда они пытались вырвать Йена из лап смерти, она поняла, насколько не соответствовал образ Руэла, созданный в ее воображении, тому, что она увидела на самом деле. Оказалось, что это не капризный, чувственный, избалованный мужчина, а человек, способный испытывать боль потери, растерянность. Нежный и сильный одновременно. Ей захотелось пойти за ним следом, успокоить, попытаться облегчить ему душу.
— Джейн.
Она повернулась и увидела Патрика, стоявшего в дверях. Он неловко помялся.
— Я слышал, как в клубе говорили о том, что Йену стало получше. И пришел узнать, не нужно ли вам чего?
Джейн пожала плечами.
— Продукты? Лекарства? Ведь у нас на счету еще осталось немного денег…
— Руэл сам следит за тем, чтобы ни в чем не было недостатка.
Патрик продолжал вертеть в руках шляпу.
— Но если что-нибудь… Дай мне, пожалуйста, знать..
— Боюсь, ты вряд ли сможешь помочь. — Джейн не собиралась этого говорить, но вдруг не выдержала и со слезами на глазах выпалила: — Доктор сказал, что Йен никогда не сможет ходить.
Потрясенный Патрик покачал головой, словно хотел отогнать эту страшную новость от себя, не желая верить в услышанное.
— Это такой благородный, такой хороший, самоотверженный человек. Почему он должен страдать? Это несправедливо! — Ее голос дрогнул.
Патрик быстро прошел по комнате и крепко обнял Джейн.
— Не плачь. — Его тяжелая ладонь гладила ее по волосам. — Все будет хорошо.
Все было ужасно. И Джейн не очень надеялась на то, что когда-нибудь станет лучше. Но руки Патрика были такими сильными и движения его были полны любви к ней. Сколько раз в жизни ей хотелось, чтобы Патрик подошел и вот так с любовью обнял ее, как он это сделал сейчас.