Когда они вернулись, дом был заперт, а мистер Траппер исчез. Посреди кухонного стола, чтоб Реджи точно заметила, лежала записка: «Дорогая Реджи, я совсем забыл: Джо сказала, может быть, ты захочешь взять нашу общую подругу к себе — присмотреть за ней, пока Джо не вернется. Наверняка у тебя сейчас больше свободного времени, чем у меня. Спасибо, Нил». Реджи не сразу поняла, что речь идет о собаке. На бумаге мистер Траппер был совсем другой — по крайней мере, многословнее. О деньгах на собачий корм, отметила Реджи, он не упомянул.
Ведь вот в чем штука-то. Вернувшись с пробежки по полю, Реджи поднялась в спальню доктора Траппер — и мистера Траппера тоже, знамо дело, — ни за чем, просто оказаться там, посмотреть, побыть ближе к доктору Траппер. Понимала, что не стоит, но она же ничего плохого не хотела.
Доктор Траппер не возражала бы, — правда, мистер Траппер возражал бы очень сильно.
Постель не заправлена — у мистера Траппера «правит холостяк». В остальном довольно опрятно, хотя не так, как при докторе Траппер. Сейди крутилась по комнате, нюхала все подряд, точно ищейка, — простыни, ковер, пакет из химчистки, который доктор Траппер принесла вчера домой, — сейчас он висел на спинке стула. Реджи вынула почищенный костюм из полиэтиленового савана и повесила в гардероб к другим костюмам доктора Траппер. Большой гардероб, целая гардеробная, в него войти можно; одна сторона доктора Траппер, другая — мистера Траппера. Вся одежда на стороне доктора Траппер слабо пахла ее духами. На туалетном столике гладкий синий флакон, старомодная щетка для волос, сзади посеребренная, запасной ингалятор и фотография детки, на которой ему всего несколько дней и он будто ждет, когда же его надуют, как воздушный шарик. Реджи смочила духами запястья. «Je Reviens». Обещание. Или угроза. Асталависта, детка. Скоро вернусь.
А где третий костюм? У того, что уже в гардеробе, после химчистки на воротнике до сих пор розовая бирка на английской булавке — значит, не хватает того, который доктор Траппер надевала вчера. И нигде его нет. Она что, уехала в Йоркшир к своей таинственной больной тете, не переодевшись? Совсем не похоже на доктора Траппер, которая всегда переодевалась, едва входила в дом после работы, сбрасывала туфли, вешала костюм и натягивала что-нибудь простое — обычно джинсы. «Вот теперь это снова я», — порой говорила она, словно костюм — личина.
На ковре перед комодом — черные лодочки доктора Траппер, одна стоит, другая упала, точно доктор Траппер только что из них вышла. Сейди нервно обнюхала обе, будто ее вот-вот пустят по следу. Рядом с туфлями — снятые колготки мятой кучкой на полу, бледные и пустые, как сброшенная змеиная кожа.
Странно заглядывать в этот гардероб — немножко похоже на то, как Реджи смотрела на мамулину одежду в шкафу или на одежду мисс Макдональд в контейнере. На Сейди, видимо, подействовало так же: она легла на пол возле туфель и печально заскулила. Реджи хотела услышать голос доктора Траппер, услышать, как та говорит: «Я скоро вернусь, Реджи, не переживай». Реджи точно знала: если позвонить, доктора Траппер это вовсе не «побеспокоит». Она снова набрала номер, но, едва раздались гудки, к дому подъехала машина. Сейди навострила уши, вскочила, напружинилась. Реджи глянула в окно — ну да, «рейнджровер».
— Сахар, — сказала она собаке.
На одно безумное мгновенье она задумалась, не нырнуть ли в гардероб, но в фильмах ужасов это ничем хорошим не заканчивается. Тебя либо находят и убивают, либо из-за реечных дверей своего убежища ты наблюдаешь нечто страшное.
Штука-то в чем — набрав номер доктора Траппер (моя связь с миром), она услышала звонок и узнала сразу — «Ракоходный канон» Баха («Он так называется, — объяснила доктор Траппер, — потому что вторая тема — ровно те же ноты, что и первая, только наоборот», чего Реджи не вполне поняла, но улыбнулась, кивнула и сказала: «Ага, понятно».) Телефон звонил откуда-то снизу. В погоне за телефоном Реджи одолела пол-лестницы — кажется, Бах играл в кухне, — но тут мистер Траппер на своей обычной скорости влетел в парадную дверь — и замер, увидев Реджи.
— Ты все еще здесь?
— В туалет ходила, — беспечно сказала она; телефон перестал звонить через секунду после того, как ворвался мистер Траппер.
— У тебя что, дома нет? — спросил он.
— Еще б не было. — И прошагала мимо него наружу.
Сейди помчалась вперед, втягивая носом знакомые запахи на кромке дорожки, точно пылесос. У ворот Реджи свистнула, и собака потрусила к ней, крутя хвостом, — так она радовалась, когда находила сокровище. У нее что-то было в пасти — Сейди положила это что-то к ногам Реджи и послушно села, ожидая похвалы.
Когда Реджи увидела, что принесла собака, у нее чуть не остановилось сердце.
Деткин талисман, квадрат мшистого одеяла, явно втоптанный в грязь. Реджи подобрала его и оглядела: на ткани было пятно, пятно отнюдь не томатного соуса и не красного вина — пятно крови. Реджи теперь узнавала кровь. Она за всю жизнь не видала столько крови, сколько выдалось за последние двадцать четыре часа.
Поликлиника доктора Траппер был в Либертоне, и Реджи пошла пешком — неизвестно, как Сейди, которая никогда не ездила в автобусе, перенесет толкотню и ноги, которые ходят по ногам. Реджи и сама-то с трудом их выносила. Она съела «марс» и отдала бы огрызок Сейди, но доктор Траппер говорила, шоколад собакам вреден. Нужно добыть собачьих галет — главное, без сахара, доктор Траппер не кормит Сейди сахаром («Надо следить за старушкиными зубами»). Реджи купила пару банок корма в «Авеню» на Блэкфорд-авеню, и они уже оттягивали ей плечо. Все время приходилось менять местами свою сумку и сумку из «Топ-Шопа». Как верблюд, право слово. Мамуля вечно таскала тяжелые сумки — они никогда не могли позволить себе машину, — и говорила, что ее гены соединили с ослиными путем сплайсинга. Нет, не говорила она такого — мамуля не сказала бы «сплайсинг», она, пожалуй, и «гены» не сказала бы. Как же она говорила? Мамуля бледнела, отступала во тьму, куда Реджи последовать за ней не сможет. «Выведена из ослов» — вот как. Так? Все гуще тьма.
В конце концов Реджи совсем вымоталась, и остаток пути они ехали на автобусе. Для пассажира-новичка Сейди вела себя довольно прилично.
Поликлиника была большая, современная, одноэтажная, собаку оставить негде, поэтому Реджи очень властно сказала: «Сидеть!» и «Жди!» — таким тоном она говорила детке: «Нет!» — если он на всех парах устремлялся к смертоносной виноградине или монете. Когда Сейди была щенком, доктор Траппер водила ее к дрессировщику, и Сейди была лучшей выпускницей в группе. («Собачья школа», — называла это доктор Траппер. Прекрасно.) В доказательство таких успехов у Сейди даже был красный бантик, со временем пообтрепавшийся, — доктор Траппер приколола его на пробковую доску в кухне. Сейди была довольно умная собака, умела всякое: «сидеть», «ждать», ходить рядом, как на выставке «Крафтс».[99] «Моя победительница шоу»,[100] — любовно говорила доктор Траппер. Еще Сейди умела, как выражалась ее хозяйка, «фокусы для публики» — кататься, прикидываться мертвой, подавать лапу, — и большая лапа в руке была неожиданно мягкой и тяжелой.
Сейди послушно присела на землю перед большими стеклянными дверьми, а Реджи вошла и отыскала регистратуру, где женщина так смотрела в монитор своего компьютера, будто вот-вот пальнет в него из кольта. Даже не взглянув на Реджи, она подняла руку — дескать, подождите. Может, дальше она велит «сидеть» и «ждать». В конце концов регистраторша оторвала глаза от экрана и, высокомерно оглядев Реджи, сказала:
— Да?
Больно думать, что у доктора Траппер на работе есть такие недружелюбные люди.
— Я знаю, что доктор Траппер уехала, — сказала Реджи. — Я хотела спросить, когда она вернется.
— Боюсь, не могу вам сказать.
— Потому что это конфиденциальная информация?
— Потому что я не знаю. Вы хотите к ней записаться?
— Нет.
— Я могу записать вас к другому врачу.
— Нет-нет, спасибо. Вы не знаете случайно, почему она уехала? — с надеждой спросила Реджи.
— Нет, не могу вам сказать.
— Потому что это конфиденциальная информация?
— Да.
— Еще один вопрос, — сказала Реджи. — Она сама позвонила или мистер Траппер?
— Вы вообще кто?
Маленькая мисс Никто. Сестра презренного Билли. Осиротевшая в шторм. Полли Флиндерс, крошка, сидит средь головешек. Ничего такого Реджи, конечно, не сказала. Ответила только:
— Ну, до свидания, — и понадеялась, что свидания не будет.
По пути к выходу, шагая мимо бесконечных плакатов, призывающих дважды в день чистить зубы, съедать пять фруктов и опасаться хламидий, Реджи столкнулась с акушеркой, приписанной к поликлинике. С Шейлой, подругой доктора Траппер.
Как-то под вечер в августе доктор Траппер привела ее домой и сказала:
— Шейла, это знаменитая Реджи, моя система жизнеобеспечения.
А потом Шейла и доктор Траппер сидели в саду, детка ползал по траве («Как он вырос, Джо, это же невероятно»), и они пили ликер «Пиммз», хотя доктор Траппер сказала:
— Господи, Шейла, я же его еще кормлю, — но обе смеялись, а Шейла сказала:
— Это ничего. Доверься мне — я акушерка.[101] — И они засмеялись громче.
Они и Реджи звали, но Реджи решила, что кому-то надо быть трезвым — мало ли, вдруг они напьются, а тут детка, но доктор Траппер, конечно, не такая, она тянула один стакан, пока день не дотянул до сумерек, а потом домой приехал мистер Траппер и спросил: «Как, Реджи, ты еще здесь?»
Женщины смутились, увидев, как мистер Траппер шагает по газону с банкой пива в руке, будто прилетел с другой планеты и крушение потерпел, но потом он сказал:
— Можно к вам? — И доктор Траппер сказала:
— Ты опоздал к началу, мы тут уже пьяные в стельку. — Что была неправда, и мистер Траппер сказал: