на него таким же взглядом, как мышь на крупу, или кот на сметану. Сколько ей? Лет 40, наверное. Невысокого роста, с мышиным сухим личиком, намазанными синими тенями веками, и крашеными в рыжий волосами, смотрелась она возрастно и безвкусно. А ещё неумело накрашенные яркой помадой губы с бледными внутренними участками… Если Римма была того же возраста, но к ней влекло фиг знает как, некими шармом и породистостью, то образ Клавдии Иванны просто отторгал от себя. Несло от неё махровым совком. Хотя дел-то… Накраситься, приодеться, сделать маникюр, модную молодёжную причёску, и облик совсем другой… Однако и Митрофанов в своём старинном, модном ещё в далёкие 70-е годы костюме, производил такое же впечатление.
И тут наконец-то появились Сахаровские девочки — сестра и невеста. Где они были-то? Пришли визжащие и хохочущие на весь зал, нисколько не стесняясь. Сахариха одета довольно прилично, как ни странно. Короткое нарядное платьице, чёрные капронки на стройных ногах, на голове красная шапка Снегурки.
Одеты очень легко для зимы. Особенно Элеонора. Была она в длинном тёмно-блестящем вечернем платье, почти до самого пола. У платья сбоку вырез до вершины бедра, да такой, что стройную белую ляжку видать за километр. Ещё один вырез спереди, чуть не пупа, и сзади, чуть не попы. До того места, где уже видно начало аппетитных окружностей. Советская элита плевала на запреты и приличие.
И если Сахариха шла просто, чуть виляя задницей, как она привыкла, то Элеонора шла модельной походкой. Спинка прямая как кол, шейка прямая, женщина смотрит прямо, и с достоинством. На лице лёгкая улыбка, иногда становящаяся более открытой, искренней. И высокого роста ничуть не стесняется! Надела босоножки из серебристых верёвочек, таких, что ступни наголе и видно идеальные розовые пяточки и тонкие белые пальчики с красным лаком. Она что, прямо так приехала? Тогда-то Жека понял, что эти люди живут не только в другом мире, но и практически в другом климате. Впрочем, если на машине привезут и увезут, можно и в купальнике ездить зимой.
— Ну всё! Мне пора! Я потом подойду!— Жека потрепал по плечу секретаря горкома, уронившего голову в блюдо с салатом, мило улыбнулся его спутнице, и пошёл к девчонкам. Сахариха, увидев возлюбленного, сначала вытаращила красиво подведённые глаза, но потом зашлась такой беспардонной и безграничной радостью, что поставила на шухер половину ресторана «Гудок».
— Жеенькааа! — закричала она во всеуслышание, ломанулась к Жеке, и тут же споткнулась, свалилась на чей-то столик, окатив сидящих всем, что у них стояло. Сахариху подвели неверные ноги, и полутьма ресторана. Жека бросился к возлюбленной, барахтающейся в остатках чужого ужина, и поднял её на ноги. Капронки порваны на обоих коленях, да так, что через них видно здоровенные ссадины. Приложилась и лицом — хорошо, что щекой, а не зубами, а то бы вылетели нафиг. На щеке назревал большой синяк. А Сахарихе пофиг — лезет целоваться слюнявым ртом.
— Ути пути, мой хороший! Любимый!!! Ты чё???
Элеонора вскрикнула, когда увидела эпичное падение, но покачнулась, когда хотела броситься на помощь золовке. Тоже датая. Да и что она могла сделать в своём платье? Разве что оголиться полностью. Упругие груди и так грозили выскочить из длинного переднего выреза. Поэтому она лишь предусмотрительно остановилась, и с лёгкой улыбкой смотрела на сладкую парочку.
— Ну всё, всё, Свет… Хорош… Пошли! — Жека взял Сахариху за плечи, и обернулся к Эле.
— Где ваша одежда?
— Там! — Элеонора показала на гардероб, но оттуда уж бежали два человека в белых рубашках, и тащили их прикид. Помогли надеть на Сахариху дублёнку, вязаную белую шапку с помпоном, и длиннющий белый шарф чуть не до пола. Элеонора накинула норковую шубку, подала Жеке его кожанку, и картинно протянула руку к выходу, где уже порядком заждался Крот. Впрочем, человек он был абсолютно хладнокровный, и привыкший выполнять то, что ему поручили. Поручил Сахар эабрать перебравших девчонок, значит надо забрать, а за какой срок это будет выполнено, неважно.
— Сколько мы должны тем товарищам? Я заплачу, — спросил Жека у метрдотеля, указывая на разгромленный столик, который уже подняли официанты, отряхивая замаранных посетителей.
— Ничего, ничего, дорогой товарищ Евгений Соловьёв, — улыбнулся опытный метрдотель, запомнивший имя Жеки. — Роман Александрович всё оплатит.
— Да! — подтвердила хмельная подбитая Сахариха, всё сильнее опираясь на Жеку. — Потому что этот ресторан наш! Мой! Это мой ресторан!
— Пошли, пошли давай! — Жека вытащил подружку на улицу, там подскочил Крот, распахнул дверцу «Волги», помог усадить пострадавшую. Жека закинул её ноги в машину, сел рядом. Элеонора вперёд. Но перед тем Жека заметил, как она аккуратно ступает босоножками по снегу, боясь подскользнуться.
— Эх! — вздохнул Жека, держа подружку, которая прильнула к нему. — Где вы так накидались-то?
— Там! — неопределённо махнула рукой Элеонора, и отвалилась на спинку сиденья. Скорей всего, дамочки закусывать толком не закусывали, блюдя фигуру, а шампанское вливали только в путь, а потом и водку. Или коньяк. Вот и торкнуло. Впрочем, в Новый год и не то случается.
Когда приехали, Жека поднял подружку на руки. А чё там поднимать-то? Килограмм 50-то будет ли? Занёс её в квартиру. Уложил Светку на кровать в её комнате, снял дублёнку.
— А ты меня разденешь? — бухая Сахариха протянула руки, призывая Жеку к себе. Но он не пошёл — что за дурость? Осматривал ссадины на коленях. А они очень и очень не нравились ему — уж спортсмену ли не знать, как опасна эта хрень? Не нравились и набухшие коленные суставы. Звезданулась прямо суставами. По идее, в больницу бы… Но кто ж её возьмёт в таком виде, да и потом скандал может быть — девочка несовершеннолетняя, а наклюкалась как дворник. Расспросы будут кто, откуда и куда.
— Надо кипячёную воду, и порошок марганцовки, — обратился Жека к Элеоноре. — Срочно обработать. А то может нагноиться. На суставы лёд положить.
Эля кивнула головой, скинула босоножки, и пошла готовить то, что Жека попросил.
Глава 2Пьянка с секретарем горкома и председателем горисполкома
Эля налила кипячёную воду в чашечку, Жека растворил немного перманганата калия, сделал тампон из бинта.
— Надо колготки ей снять, — сказал он Элеоноре. — Чуть-чуть приподними, а я аккуратно сниму.
Кое-как сдёрнули рваные капронки, стараясь не причинить боль. Потом Жека осторожно обмыл раны. И ещё раз ощупал суставы на коленях Сахарихи. Хоть и опухли, но немного. Наверно, просто отёк, ни перелом, ни вывих. Однако при самом благоприятном исходе пару-тройку дней всё равно будет ходить с трудом.
— Перевязывать ничем не надо? — спросила Элеонора, с лёгкой улыбкой глядя, как старается Жека. Интересно, ей-то Сахар стал бы так делать? Что думала молодая женщина глядя на Жекины манипуляции?
— Пойдём кофе на кухне попьём, — неожиданно сказала она.
Сахариха тем временем успокоилась и задрыхла, вся раненая-израненная. Хорошо погуливанила. На лице синяк. Ноги побиты.
А кофе-то в Сахаровском доме пили, как положено у белых людей — смолотый в кофемолке, сваренный в турке, процеженный через ситечко. Целый ритуал. А какой аромат! Элеонора разлила элитный напиток по крошечным чашечкам, размером чуть более наперстка, и подала на маленьком серебряном подносе. Жека заметил — при появлении Элеоноры в доме Сахара, стали появляться вот такие крошечные штришки интеллигентности и комфорта.
Поставила на стол розетку с курабье. Села напротив. Прихлёбывает аккуратно, перед каждым глоточком аккуратно сжимая пухлые губы в трубочку, чтобы подуть на кофе, и чуть охладить. Так это красиво, по женски, что Жека засмотрелся.
— Что не пьёшь? — улыбнулась Элеонора.
— Горячий.
Жека привык по простецки, по народному. Накидать индийского растворимого в огромную чашку размером чуть не в поллитра, да долбануть сразу. И чтоб не сильно горячий.
— Где вы наквасились-то так? — спросил Жека, прихлебывая кофеёк. Хмель понемногу проходил.
— В ресторане, где ж ещё, — чуть улыбнулась Элеонора. — Как-то так получилось. Да… Там все такие были. Мы держались, но то один, то другой с тостом подойдёт.
— Так а где были-то? — недоуменно спросил Жека.— На кухне что-ли?
— Нет, — спокойно ответила Элеонора. — В зале для особо важных гостей.
Тут Жека совсем прифигел. В «Гудке», куда и так не попадешь, оказывается, имеется какой-то зал для особо важных гостей… Чудеса да и только… Причем секретарь горкома КПСС товарищ Слонов, и секретарь горкома ВЛКСМ товарищ Митрофанов, явно не входили в число уважаемых людей с высоким уровнем доступа. Так же, как и отец Фотича.
— Как же Слонов, Митрофанов? Директор кондитерки? Авторитет?
— Это уже прошлый век, Жень, — Элеонора небрежно махнула рукой, и посмотрела на него умными глазами. — Сейчас другие хозяева. Власть коммунистов рушится на глазах. Им остались считанные месяцы. Ты посмотри, что по телевизору показывают. Слонов почти не управляет ситуацией. Милиция едва подчиняется ему. Он не может её накормить.
— И у кого же будет власть? — недоуменно спросил Жека, подумав, что Элеонора-то не тупая. Знает про расклады.
— А власть, Женя, будет у того, у кого есть деньги. Потому что с большими деньгами можно всё. Сам подумай.
— А почему ты…
Жека хотел спросить, зачем такая умная женщина, вроде не дура, и по внешности нормальная, хочет выйти замуж за Сахара, как вдруг всё понял. Завод. Крупный металлургический комбинат, директором которого был её отец. Вот почему. Сахар в последнее время быстро пошел вверх. Пока директора заводов и шахт покупали предметы роскоши, и ездили по югам, Сахар на полученные от подконтрольных кооперативов и теневиков деньги принимал в свою бригаду бойцов, а потом прибирал к рукам территории, и другие кооперативы.
Схема хорошая. Деньги — бойцы. Стало больше денег — стало больше бойцов. Круг замкнулся, и по новой. Конечно, всё это проходило под благовидными предлогами. Частное предпринимательство пока запрещено, да и законы о кооперации драконовские, налоги высокие. Ещё какие-то остатки советской власти и экономики рулили, и открыто прибрать к рукам крупную государственную собственность было делом подсудным. Не вся милиция коррумпирована — оставались идейные коммунисты. Поэтому бандиты действовали скрытно. Аренда с правом выкупа — самый распространённый способ прикарманивания государственной собственности.