Придётся решать проблему другим путём... Если например, Владимир Станиславич неожиданно помрёт, кого выберут комсоргом Техникума Советской Торговли? Наверняка Соловьёва. У него и отзывы хорошие, да и директор технаря нормально относится... Жека решил грохнуть Владимира Станиславича, чтобы отжать у комсомольской ячейки лыжную базу. Задача выглядела не такой уж невозможной. Всё обкатано на начальнике строительного управления, который гниёт сейчас в земле. А мог быть как его заместитель. Живой и с бабками... Ладно... Пока не к спеху, но и тянуть не следует. А то найдутся ухари, провернут на раз, пока зеваешь... Однако, самое главное — сначала надо разобраться с Шамилем. Но самое главное — с гидравликой.
Дождавшись в крыле на лавочке, когда начнется перемена, не торопясь пошёл на последнюю пару. София Николаевна, преподаватель гидравлики была женщиной в возрасте. Сухопарая, маленькая, имела она шебутной насмешливый характер, и как отреагирует, что один из лучших учеников пришел на пару без ничего, было невозможно.
Однако обошлось. Преподша объясняла новую тему, и всё время говорила почти не переставая, чертила что-то на доске, и на Жеку не обращала никакого внимания. Ну а с пропущенной механикой придется разбираться деньгами...
С технаря не заходя домой зашёл в кооператив. А там все как всегда — парни в камуфляже тренируются, Митяй со своей Тоней обжимаются на втором этаже. Жека плюхнулся в кресло, и закурил.
— Чё, Славян с Кротом не приезжали?
— Не, только Крот был, — ответил Митяй, вальяжно сидя за председательским столом. — Славян в Березках остался.
— Чё делает?
— Директор так зассал, что на сутки Славяна оставил. Он у него дома щас.
— А Крот чё делает?
— Уехал. Сказал, надо, так позвоните.
Посидели, потрепались ни о чём, потом Жека пошёл домой. Славяна нет — базарить не о чем.
Глава 33. Ночь у директора шахты.
Хоть на следующий день было дохренища пар, и прям с самого утра, но всё-таки нашёл время вечерком забежать к Сахарихе. Жаль, с пустыми руками — ничего не захватил. На речке не было нормальных магазинов, и всё приходилось таскать с города. Однако Сахариха понимала это прекрасно, да и в целом была чужда таких условностей, что «в гости не с пустыми руками». Ну, получилось так, чё теперь...
Сахара дома ещё не было — походу, в картишки играл с блатными, поэтому Светка встретила его одна. В своём любимом розовом халатике, едва доходящем до верхней трети бедра, и босиком. Открыв дверь, подтащила к себе, и сладко поцеловала, а потом глянула снизу лукавым зелёным глазом. Жека сколько не мутил с ней, так и не мог догадаться, что означает этот взгляд — то ли напакостит, защекотив под мышками, и захихикав, убежит вприпрыжку, то ли поцелует взасос, и даст поцеловать груди. Сахариха была абсолютно непредсказуема. Этим и привлекала, неудержимо и страстно. Вот встречался он с Мариной. Да. Хорошая, милая, романтичная девушка. Наверняка будет хорошей матерью и женой. Но... Такой как Светка ей не стать никогда. И даже такой как Пуща.
— Извини Свет, дела были... Кооператив. То да сё...
— Я понимаю, — коротко ответила она, и прижалась поплотнее, обняв тонкими руками плечи Жеки.
Иногда он думал, знает ли она, чем занимается её брат. Что возможно, у него уже целое персональное кладбище. Как она относится к этому. Но тут же догадывался, что конечно знает. И ей абсолютно без разницы — ведь она-то хорошая.
Сахариха поставила Лику Стар на своей «Соньке» и завалилась на кровать, красиво вытянув стройные длинные ножки. Лукаво смотрела на Жеку, сжимая и разжимая пальчики ног. Время пролетело быстро...
Дома мать в панике. Сестрёнку захотели отдать в музыкальную школу на класс фортепиано.
— А чё не на гитару? — недоумённо спросил Жека. Казалось ему что гитаристкой можно и группу свою замутить, да и в целом она посовременнее, чем эти рояли. Но мать, несмотря на деревенское происхождение, была большой поклонницей высокой культуры. Сама в молодости пела в заводском хоре при ДК, любила смотреть по телевизору фигурное катание, слушать классические концерты, поэтому хотела видеть дочь лишь пианисткой, без всяких компромиссов. Мечтала увидеть её по телевизору в белом платье перед белым фортепиано.
Однако чтоб учиться в классе фортепиано, нужен был свой, домашний инструмент. И где ж взять многодетной семье денег на него, если новый стоит 800 рублей, а за бэушный просят 500? Опять в рассрочку залезать?
Жека без базара отслюнявил матери тысячу. 800 на пианино, 200 колов на продукты. Мать с изумлением посмотрела на него.
— Женька... Ты чем занимаешься? Постоянно при деньгах. В дорогих вещах..
— Работаю, — коротко бросил Жека, и пошёл набивать кулаки.
В технаре, конечно, пришлось отработать пропуски. Холодильщик, Виктор Николаич, большой весельчак и балагур, ни в какую не хотел брать деньги. Чисто в воспитательных целях. Прогулял — отработай.
— И чё делать? —спросил Жека.
— Берёшь ведро. Вон там, в углу. Швабру, тряпку. И моешь пол в кабинете после пар. Как тебе такая отработка, Соловьёв?
— Нормально, — пожал плечами Жека. И в самом деле, нормально. Чё такого-то.... В деревне чё только не приходилось делать... И мыть всё подряд.
Поднял стулья на парты. Принёс воды. Намотал тряпку на швабру, и по-молодецки за 10 минут всё помыл. Вылил грязную воду из ведра, сполоснул тряпку, повешал на ведро сушиться. Вытер руки о шторы, надеясь, что никто не заметит. Ага... Где там...
— Соловьёв! Ты дома так же делаешь? — раздался насмешливый голос Риммы Эдуардовны. Скрестив руки на невысокой груди, она стояла в обтягивающем багровом платье. Таким же как лак на ногтях рук и ног. Накрашенные карие глаза из-под кудрявых волос смотрелись эффектно. Этакая Кармен композитора Бизе. Не хватало только карминной розы в волосах.
Римма Эдуардовна закрыла дверь на ключ, подошла к Жеке, и сняла платье через голову. Как змея сбрасывает шкуру. Она была абсолютно голая, даже без трусиков. Какая она высокая, худая и стройная! Небольшие груди мягкие и нежные, коричневые соски торчат как виноградинки... Жека подошёл, засосал в губы, а потом поднял на руки. Время пролетело быстро...
Римма Эдуардовна оказалась горячей штучкой. Потомственная интеллигентка как будто застряла в русском серебряном веке. Сейчас то Жека понял, что живёт она не в свое время. Ей бы жить в начале 20 века. Гулять и сношаться с Маяковским, и мощной когортой русских поэтов и художников - декадентов и символистов. Она была как босоножка Айседора Дункан, чудом попавшая в поздний СССР, маявшаяся в нём среди чопорной публики, но расцветшая в наступившую эпоху бесстыдства.
— А ты хорош, Соловьев, — насмешливо сказала она, надевая своё платье на обнажённое тело, потом подойдя к Жеке, и касаясь его щеки нежной длиннопалой интеллигентской ладошкой. — Милый мой юноша.
После технаря опять зашёл в тир, и стрелял долго, даже до какого - то остервенения, пока Михалыч, наблюдающий, охотник старой советской закваски не подошёл, и не похлопал по плечу.
— Женя! Ты всё мишени издырявил уже! Тебе нечему учиться — белку в глаз бить будешь.
Дома наскоро сделал уроки, сходил за газетами до ящика, принес целый ворох, но первым делом заглянул в «Н-ий рабочий». И как оказалось, не напрасно. На передовице была большая статья об очередной бандитской разборке. На удивление, Жека не нашел никакого упоминания о нападении на директора шахты. Написали лишь что недалеко от дорога произошла перестрелка между бандитскими группировками, в ходе которой были убиты два человека. Тут Жека усмехнулся. Милиция проводит расследование, и несомненно, найдет преступников.
Очевидно, что настоящее событие, власти скрыли. Или просто не знали. Надо поговорить со Славяном.
Славян зависал на базе. В деловом костюме, галстуке и очках. И выглядел как советский служащий средней руки, молодой, да ранний.
— Чай, кофе? — предложил он.— Сам только недавно приехал.
— Чё там у вас?
— Ничего, — заверил Славян. — Директор не стал заяву в мусарню писать. Знает что бесполезно, да и я ему не советовал. Если б написал, у меня щас проблемы были бы, на тему, где мы стволы взяли. Врать бы пришлось. Могли и работу тормознуть. Тогда бы точно чувак без защиты остался.
— Надо с Шамилем вопрос решать, — мрачно заявил Жека. — Не даст он нам жизни. Валить его надо, и всю кодлу его. Мы кстати видели, кто семафорил ему с той шахтной конторки. Плюгавый такой мужичонка с длинным рылом как у крысы, со второго этажа конторы.
— Это наверное, заместитель директора, Бекзот, или как-то так. Директор подозревает, что копают под него. Вчера разоткровенничался, когда я спросил, кто пасёт его. Походу шамилевские шахту хотят отжать. Бекзот директору кооператив предложил открыть, и весь уголь через него гнать. Бабло себе. Он отказался. Потому что как директор предприятия не может быть председателем кооператива на его территории. Всё деньги через Бекзота и мафию шли бы.
— А тема- то здравая, как ни крути... — задумался Жека. — Жаль, что не наша.
— Куда ты полезешь там, братан! — рассмеялся Славян. — Там порвут как тузик грелку. Это же мафия! Против кого ты попрешь? Что делать будешь?
— Делать... В первую очередь разобраться с этим Бекзотом. Узнать, кто за ним стоит. Где живут. Сколько их. Не на рынке же Шамиля валить будем.
— Сёдня поедем?
— Не знаю. Где его искать- то Бекзота этого? До конца дня время всего ничего. Надо бы узнать — где он трётся, на чем ездит, где живёт.
— Директор опять заказал сегодня встретить, и после работы домой сопроводить, а утром опять увезти на работу. Езжай ты. Я уже сутки считай отдежурил. Спать охота, звиздец. А послать некого. Не пацанов же. Дело серьезное. Надо самим разрулить. На Митяя надежды нет. Он кооператоров поехал охранять у завода.
Жека посмотрел на часы. Время три. Нормально.
— Звони Кроту. Поеду я. Только мамке скажу, что не приду по работе, а то волноваться будет.