— Я умираю? — других версий не рождалось.
— Увижу идиота, башку откручу. — Макс прислонился к дверце. — Это Мельник. Он пытается зацепиться за тебя.
— Как зацепиться? — Хорошо, что здесь есть вода. Она мне сейчас поможет… Я набрала полную горсть, плеснула в лицо.
— Твой Колосов дурак!
— Не оригинальное заявление. — Остается надеяться, что воды на самолете много — я брызгала и брызгала ее себе на лицо, и мне все казалось мало.
— Колосов даже не догадывается, что от него нужно было Мельнику! Колдуну требовалось, чтобы ты пришла, и он добился своего. Теперь его, конечно, на мельнице уже нет.
— Совсем? — Мне захотелось пить, и я облизала мокрые губы.
— Он пошел умирать.
— В смысле? Ты его…
Макс усмехнулся, и я не закончила вопроса. Он был лишним. Ничего Макс делать не собирался.
— Он сам по себе умирает и ищет, кому передать свое проклятье. Все правильно рассчитал — начал искать замену среди готов. И наш хороший друг Дима Сторожев, вероятно, был первым кандидатом. Но Дракон поторопился, не стал ждать, когда колдун умрет, сделав его преемником, помчался за бессмертием к вампирам. А я-то все никак не мог понять, почему он был так уверен, что я вампир. Мельник нашептал! Чертов сын, наверняка тоже нас чувствует. Что же у вас за страна такая, где все завязано друг на друге?
— Зачем ты встречался с Маркеловой? И почему не стер у нее из памяти вашу встречу?
— Я искал причину твоей болезни, искал связи, пытался выяснить, может, я что-то не заметил в тот проклятый вечер пятницы тринадцатого. И она не должна была помнить о нашем разговоре. Но сильные эмоции тяжело заглушить. Так произошло с Колосовым, который из-за своей любви обречен помнить. Валерии же, видимо, помог все вспомнить Мельник. Она рассказала ему о тебе. А уж подстроить так, чтобы Колосов пришел на мельницу, было несложно. Маркелова же и насоветовала ему обратиться к колдуну за приворотом.
— Но ведь Мельник меня спас, — напомнила я.
— Спас, — легко согласился Макс, — для себя. Ты ему нужна живая и здоровая.
— Значит, тот древний старик в лесу — его настоящее лицо?
— Цирк шапито! С тем же успехом он мог прийти в образе кота. Вещь-то немудреная.
— А что мне с этим делать? — я показала на свой глаз.
— Когда заговор закончится, все должно прийти в норму. Пока…
— Пока? — Я вцепилась в руку любимого.
— Пока не наступит день его смерти. Он передаст тебе свою силу.
— Что я буду делать с его силой? — Казалось, поражаться мне уже некуда, но я все глубже и глубже погружалась в шоковое состояние. Новость выглядела нереальной, такого не должно было со мной происходить.
— Умение колдовать дарит человеку некоторые преимущества. — Макс мотнул головой, прогоняя какие-то свои мысли, притянул меня к себе. — Например… он может умереть, когда захочет.
— А Мельник захотел умереть?
— Да. Он старый, ему надоело жить. Хотя с его талантами вечность нормальный срок для жизни. — Макс выдернул салфетку и вытер мне лицо. Придирчиво осмотрел, все ли в порядке. — Я уже говорил, что ваш век не самый легкий для владения магией. Она здесь почти никому не нужна. Магию превратили в шоу, в развлечение.
— Знаешь, мне магия тоже не нужна. Даже с фантастическим бонусом умереть по желанию.
— Ты боишься меняться? — Макс пальцами коснулся моей щеки. — Но ты уже изменилась. Та девочка, что встретила меня возле подъезда, и ты сейчас — два разных человека. Тянешь на себя старое одеяло привычек, привязанностей, но они — лишнее. Будь собой! А потом, в ведовстве есть и еще одно преимущество — ты не только умираешь, когда захочешь, но и живешь, сколько захочешь, причем оставаясь такой, например, как ты сейчас, то есть всегда молодой.
— Не вампир, так ведьма — хорошая перспективка!
Слова Макса меня не радовали. Надо было с этим свыкнуться, переспать ночь, прожить неделю. Мы уже столько вместе, а я никак не смирюсь с мыслью, что нормальная жизнь, та жизнь, которой живут все, для меня закончилась. Что у меня все по-другому, и мечтать о том, чтобы было как у всех, для меня заказано. Дверь, из которой я вышла, исчезла, и остается только идти вперед.
Макс провел пальцами по моему лицу, прогоняя последние сомнения. И я подумала: ладно, хоть ведьмой, хоть вампиром, только бы всегда с любимым.
— Быть ведьмой тебе не грозит!
— Откуда такая уверенность? — пыталась я улыбнуться.
— Чаще всего ведьмами становятся брошенные девушки — первым делом они мстят неверным кавалерам.
— Ты меня не бросишь?
Макс обнял меня за плечи.
— И не мечтай! Мне и самому интересно, чем все это закончится.
Я прижалась к его груди, чувствуя, как холодное спокойствие занимает свое привычное место у меня под сердцем.
— Значит, я теперь буду летать на метле?
— Неплохое средство передвижения. Понадежней самолета. Я себя здесь чувствую, как в гробу.
— Не смешно, — подняла я к нему лицо.
За дверью послышались недовольные голоса. Дернули ручку. Кто-то пытался попасть в туалет.
— Посмотрим, как еще все получится. — Шума в коридоре Макс не замечал. — Передача дара происходит, только если ты находишься рядом с умирающим, а этого, я думаю, можно будет легко избежать. Мы уедем так далеко, что Мельник тебя никогда не найдет. И возможно, после возвращения крестика все закончится.
Макс снова повернул меня к зеркалу. Оно было залито водой — в отчаянии я пару раз плеснула на свое отражение, — но все равно отчетливо показало, что теперь с моими глазами полный порядок. И крысы шуршать перестали.
— Это же ничего не значит? — робко обратилась я к Максу. — Ты ведь меня любишь?
Он бы, наверное, расхохотался, но, в отличие от меня, хорошо помнил, где находится.
— Я еще больше тебя люблю, — заверил Макс.
— И никогда-никогда не бросишь? — пробормотала я, краснея. Да, да, я спрашивала глупость, но мне все равно хотелось услышать ответ.
— Никогда!
— Даже если стану ведьмой? — Хотелось по-детски шмыгнуть носом и спрятать лицо в ладони.
— Если ты станешь ведьмой, то ряды нашего черного братства пополнятся. — Макс снова притянул меня к себе. — Не переживай! Нет таких проблем, которые мы не решим с тобой вдвоем.
— Ага, — глухо отозвалась я ему в куртку. — Мы сначала эти проблемы создадим, а потом будем решать. Ты на меня не сердишься? — Вопрос тоже был для меня очень важен. — За то, что я сегодня пошла с Пашкой?
Макс замер, словно пытался вспомнить, что такое — сердиться, но только покачал головой.
— Ты такая, какая есть. И пошла туда, потому что не могла не пойти. Не переживай, — повторил он и, притянув мою голову, чмокнул в макушку.
По телу прошла волна приятных воспоминаний — так в детстве делал мой папа. Может, конечно, измениться все, что угодно, но куда запрятать нашу память?
— Ничего, мы проблему легко решим! — заверил любимый.
— Правда? — Я потянулась вверх, чтобы получить последнее подтверждение его слов.
— Абсолютно!
Поцелуй. Горячий, долгожданный. Я не хотела прерывать объятия, но в дверь опять застучали.
Первым вышел Макс. Женщина, стоявшая в коридоре, восторженно вздохнула — красота моего любимого вызывала неизменное восхищение. Когда же следом вышла я, пассажирка наградила меня таким взглядом, что обладай он хоть какой-то силой, меня бы пригвоздило к двери.
— Безобразие! — фыркнула женщина, проходя в кабинку.
Что, она решила, мы там делали?
Залившись краской, я устремилась к своему ряду. И только усевшись, подумала: «А почему бы и нет?» Мы теперь с Максом можем делать что угодно и где угодно. Мы вместе! Навсегда вместе!
Когда до нас добралась стюардесса с тележкой, я уверенно посмотрела на нее, довольно хмыкнула, наблюдая, как она пытается хоть чем-то угодить Максу. После долгих выборов он попросил воду. Стюардесса удивленно подняла бровь.
— А барышне томатный сок, пожалуйста. — Игра взглядов его не волновала.
Я победно улыбнулась. Ни у кого никогда ничего не получится. Он только мой.
Взяв из его рук стаканчик с соком, потянулась и снова нацепила наушники. Теперь я могла слушать какую угодно музыку.
Макс тоже освободил из пакетика свои наушники. Я залюбовалась, как легко двигаются его длинные тонкие пальцы.
— Что ты слушаешь? — Если у меня музыка подстроилась под настроение, то что происходит у Макса?
— Вагнер. — Он чуть отвел один наушник, чтобы я тоже услышала. Оркестр играл что-то масштабное и патетическое. — «Полет валькирии».
— Валькирия? — уцепилась я за знакомое слово.
— Да. Вагнер был немецким романтиком и мистиком, оказал большое влияние на культурную жизнь Европы. Ницше, Бодлер, Дебюсси — все они творили под влиянием Вагнера.
— Но почему именно валькирии? — Я могла понять интерес Макса к немецкому композитору, допускала, что тот своей музыкой заразил пол-Европы. Но эти посланницы небес! С чего он вдруг про них заговорил?
— Мы сейчас балансируем на грани. Либо все закончится, либо придется немного повоевать. И вот тогда-то появятся валькирии. Они придут убирать лишних игроков с поля.
— Нас? — Что-то я ударилась в пессимизм. Пора менять жизненную установку.
— Мы — главные действующие лица. А герои, как известно, не погибают. Кстати, ты что будешь есть — картошку с курицей или рыбу с рисом? — Он дернул крылышками носа, принюхиваясь. — Лучше возьми рыбу, картошка несвежая.
По проходу гремела тележкой стюардесса. Горячий обед.
Я отвернулась к иллюминатору. Белесая завеса облаков скрыла землю. Меняться… Было понятно, что это надо делать, но так не хотелось. Все, что было раньше, виделось простым и легким, а то, что впереди…
— А что мы будем делать потом? Потом, когда все закончится.
— В девятнадцатом веке, когда я жил, — медленно растягивая слова, заговорил Макс, — прежде чем вступить во взрослую жизнь, молодые люди путешествовали. Я не успел. Хочу восполнить пробел в образовании.
— Ты еще не напутешествовался?