– Ну что? – раздался приглушённый голос.
– Ничего, сейчас пойдём, – ответил второй, более громкий.
– Может, дождёмся его?
– Не надо палиться. Может, правда, дурачок какой-то случайный.
– В доме Кузьмы? Случайный человек? – первый голос был слабее, осторожнее.
– С Кузьмой он не знаком, а то бы давно в отряд его притащил. Но для верности надо его сфоткать. Но не здесь. Ладно, собирай всё как было и уходим.
Вскоре дверь за ними закрылась, они провозились недолго, запирая её. Просидев для подстраховки ещё некоторое время, Стрельцов приподнялся и заглянул внутрь. С большой осторожностью он отворил окно, которое не было закрыто на щеколду, и перелез внутрь. Они постарались сделать вид, будто их никогда тут не было: сумка была на прежнем месте, застёгнута, всё аккуратно заправлено, как и должно было быть после уборки, не тронуты занавески, мебель и дверь в ванную.
Когда обо всём узнала Марина, она воскликнула:
– Так давай уедем? Если они здесь, то песенка Кузьмы…
– Не спета, нет.
– Да почему же?
– Ты что, его не знаешь? Он живучий, как…
– Артём, пожалуйста…
– Нет, – отрезал Стрельцов. – Я должен быть здесь.
Они шагали в сторону посёлка, пока не увидели первое же объявление: «Жильё посуточно». В этом месте жилой сектор примыкал прямо к уступам, под которыми вяло ударялось о камни море. Стрельцов свернул к дому и постучал.
– Москвич? – сурово спросила хозяйка.
– Так точно.
– Военный?
– Доводилось.
– Паспорт покажешь?
Он протянул ей документ.
– О, да разве ты москвич? – засмеялась она, отыскав прописку. Там был указан подмосковный городок Руза.
Они сговорились на четыреста рублей в сутки. Расположившись на новом месте, он перекусил предложенным хозяйкой обедом и некрепко задремал.
Когда очнулся, то увидел, что сумерки наполнились щедрым солнечным светом, сделавшим облака серо-золотыми. При закрытых окнах в комнате было тихо: доносилось лишь куриное кудахтанье да шелест садовых деревьев о стекло.
– Надо хоть на море сходить искупаться, – сказал он.
– Да я разве не знаю? – скептично отозвалась Марина. – Ты хочешь остаться. Хочешь, чтобы этот чёртов Кузьма снова втянул тебя в это.
– Втянул? Нет уж…
– Тебе стыдно перед ним. Несмотря ни на что! Несмотря на то, что из-за него нас разлучили!..
– Марина, пожалуйста, не начинай! – Стрельцов с трудом удержался от крика. Вместо этого, когда он поднялся, шипение вышло из его лёгких.
– А что же ты ничего не делаешь? Что же тянешь? Тебе хочется обратно в его отряд, правда?
– Нет!
– Ты всё знаешь, – Марина опустилась на постель и закрыла лицо руками. – Всё знаешь, что надо делать, но нет, мы здесь уже столько дней, и просто медлим… С войны так легко не сбежишь, да, Тём? Ты хочешь обратно, под его команду. У тебя совесть…
– Нет, не хочу! – Стрельцов взорвался. – И вообще, прекрати мне говорить, что я хочу, а чего не хочу!
Марина не стала спорить дальше. Она поднялась, посмотрела на него прямым взглядом, без укора и вопроса. Она и так знала все ответы. Затем поджала губы, и лёгкий тёплый сквознячок развеял её, оставив в воздухе две слезинки, которые через секунду пали на пол и исчезли.
Глава одиннадцатая
Егору не давал покоя художник. Одиннадцатого мая он бросился на Кузьму, едва тот вернулся в посёлок от городского ветеринара, и принялся за своё.
– Кузьма, это не шутки! Мы должны разобраться. Это святотатство, грех!
– Да о чём ты? – он действительно не сразу понял, что Егор с места в карьер принялся за старое. – за что разобраться?
– Как за что?! Художник этот! Нестор! П*****с!
– То, что он п*****с, я уже услышал, – устало ответил Кузьма. – Мне что, по-твоему, заняться больше нечем?
Егор остановился и всплеснул руками. Кузьма в сопровождении Борьки шёл дальше, пробираясь от автобусной остановки к своей машине. Все, кто узнавал его (то есть почти все местные), мигом отшатывались в сторону, давали дорогу.
– Что это происходит, Борька?
Пёс внюхивался, но, поскольку от людей не пахло ни гневом, ни жестокостью, он ничего опасного не примечал. Он не был маленькой забитой шавкой – запах страха не возбуждал в нём ненависти.
– Привет, Кузьма! – сказал Никита. Он стоял возле машины ветерана, облокотившись на багажник.
– Здарова. Раздобыли?
– Обижаешь. А то ж! Батя всё достал, когда узнал, что ты просишь. Уважает.
– Хорошо. Спасибо ему.
Егор догнал их.
– Да ты погляди! Погляди на его картины-то! Ну как сказать «картины»… Малюет чёрт пойми что.
Он начал искать в телефоне фотографии. Кузьма поджал губы и поднял на него тяжёлый взгляд. Егор ему нравился, он был молодой и горячий, участвовал в ополчении с первых месяцев, верил в дело, которое они делали в Одессе. Не хотелось обижать его.
– Как Борька? – спросил тем временем Никита.
– Жить будет, подлатали Борьку.
Пёс радостно гавкнул.
– А чего так смотрят все на нас?
– Ну как же, – Никита довольно улыбнулся. – Все знают о разборке.
– Разборке?
– Ну, с чертями. Что ты им показал, кто тут хозяин. Говорят, стали вести себя по-другому, кое-кто закрылся.
– Кое-кто?
– Ну да, пара палаток…
– Пара палаток… Прошло два дня, а только пара палаток.
– Ну, командир, ты же не ждал, что они завтра прямо сбегут, если мы пару пацанов помнём?.. – Никита снова улыбнулся. – Хотя тому ты череп хорошо причесал…
– Не рассчитал силы, – мрачно подтвердил Кузьма.
– Да не парься. А что народ смотрит, так это им завидно, что мы как следует этим задницу надрали, а полиция даже не пришла за тобой. Необычно это…
Егор наконец-то открыл фотографии и начал листать, подсовывая трубку Кузьме.
– Вот! Вот, полюбуйся!..
– Подожди секунду, Егор. Что ж это получается, всего пара закрылась, а остальные так и сидят? И ресторан работает?
– Ну, – Никита удивлённо посмотрел на него. – Не соберут же они вещи и уедут?.. Или ты так думал? В любом случае, – он постучал железным пальцем по крышке багажника, приподнявшись, – вот здесь у нас пара стволов для решения всех проблем.
– Ладно. Поехали в дом. А, да, – он вспомнил про Егора. – Так чего там?
– Святотатство, – сквозь зубы прорычал Егор. – Малюет… Богородицу нашу, понимаешь? Ангелов небесных, а главное все голые, голые, понимаешь! Ещё и имя себе взял, убл…
– Так, ладно, в доме досмотрим, поехали.
В рыбацкой хижине они встретились с остальными.
– Кузьма, ты же за порядок, разве нет? Тебе приятно разве, что в посёлке детей твоих растлевают? Что им вот такое показывают? – Егор опять подсовывал ему свой телефон. Ветеран устало курил снаружи. Была вторая половина дня, постепенно от берега подступала прохлада.
– И что, давно он тут обитает?
– Да уже, говорят, четвёртый год. Приезжает типа на лето.
– О чём он? – уточнил Павел, тоже вышедший покурить.
– Нестор этот мерзкий, Паш, я говорил тебе! Помнишь? Показывал тебе тоже!
– Что думаешь? – решил спросить Кузьма. Павел пожал плечами, глядя вдаль. – Говорят, черти никуда сваливать не собираются.
– Не удивляюсь. Деньги же их тут.
– Видел по дороге одного парня, – сказал Кузьма после паузы. – Такой вид у него был… как у бомжа. А потом понял. Наркоманит. А ехал в Край. Тут раньше такого не было.
– Конечно, не было, – встрял Егор. – При тебе не было такого, что какие-то малявы со святыми кощунственные продавались! Не было же, вспомни?
– Не было…
– А теперь всё дозволено, всё можно! Вот цыганьё и продаёт герыч, закладочки на кладбище прямо устраивает.
– Закладочки? Это как?
– Прячут товар, чтоб торчкам лично не подвозить, а те бродят – ищут! – бойко растолковал Егор. А потом принялся дальше костерить художника. Никита и Пётр тем временем перенесли автомат, два пистолета и ружьё, коробку разных патронов. Кузьма почувствовал себя увереннее, когда в их доме стало находиться оружие.
– Меня это очень расстраивает, – сказал Кузьма, когда Егор кое-как успокоился и все были в сборе внутри. – Но я в таких вещах понимаю плохо. Поэтому хочу услышать ваше мнение.
– Наше? – переспросил Никита. Он был мрачный из-за очередной неудачи с Катей: позвонил ей сегодня снова, а она не захотела встречаться.
– Да. Я хочу, чтобы все сказали. Новое будет правило. У нас будет совет. По каждому вопросу.
– В круговую поруку нас хочешь? – спросил Пётр.
– Чего-чего?
– Чтобы мы все за это отвечали?
– За шо «за это»? – нахмурился Кузьма. – Ты вроде раньше не спорил.
– Ну, знаешь, меня до этого никто и не спрашивал. А теперь, когда мы уже по уши в говне…
– В каком это говне? Паша, он о чём?
– Ссыт, – коротко пояснил тот. – Боится, что кавказцы его за что-нибудь прихватят, ну или менты.
– Почему? – с искренним недоумением спросил Кузьма. – Я же тебе говорил. Я, когда надо будет, всю ответственность возьму на себя. Я уже договорился обо всём. Порядок будет наш тут, они меня поддерживают. Все меня поддерживают.
Пётр ничего не ответил, отвёл взгляд в сторону.
– Что это? Я не понял, Петя.
– За семью тревожится, – подсказал Павел.
– Да, беспокоюсь! Ты тут устраиваешь беспредел! – Пётр треснул кулаком по столу. – А у меня жена, дети! Зачем мы их побили? Думаешь, так просто нам спустят это?
– Я устраиваю беспредел, говоришь?! Я порядок навожу! В родном посёлке, где всё просрали! Я уезжал – было цветущее место, а сейчас?! Устроили базар на набережной, грязь, мусор, черти, цыгане, вот ещё и… художники какие-то, оказывается, срам рисуют, – он неуверенно скосился на Егора, и тот активно закивал. – Я уже боюсь по улице ходить, – Кузьма вдруг расхохотался. – Что следующее увидаю!
– Увидает он… – мрачно передразнил Пётр.
– Слушай меня: никто не держит, – Кузьма поднялся, надвинувшись на него исполинской фигурой.
– Ты вот щас щемить его начнёшь. Кому от этого польза? – спросил Пётр, оставаясь на месте. – Тут чего, музеи что ли есть, где его картины висят? Не наше ведь дело. Он же из Москвы, пусть они с ним и разбираются.