Норд-ост задул во вторую неделю января, после того, как три дня подряд температура поднималась выше обычной, и эти солнечные дни особенно удивляли после серой декабрьской хмари. Но я ни за что бы не подумала, что они предвещают чудовищную бурю.
Не заметила я и перемен, назревающих в моих отношениях с Брайсом. В канун Нового года я все еще считала его просто другом, хоть он и предпочел провести вечер у меня, а его семья уехала из города. Гвен принесла свой телевизор, мы настроили его на шоу Дика Кларка в прямом эфире с Таймс-сквер; с приближением полуночи мы вместе со всей Америкой начали отсчет. Когда шар упал, Брайс выпустил с веранды пару фейерверков, которые взорвались над водой с ужасным грохотом, рассыпая искры. Соседи на своих верандах тоже шумели – колотили ложками по кастрюлям, но не прошло и нескольких минут, как город вернулся в свое обычное дремотное состояние и огни в ближайших домах начали гаснуть. Я позвонила родителям, чтобы пожелать им счастливого Нового года, и они напомнили, что в этом месяце приедут проведать меня.
Несмотря на каникулы, уже через восемь часов Брайс снова был у меня – на этот раз вместе с Дейзи, которую привел к нам в первый раз. Он помог нам с тетей разобрать елку – к тому времени уже явно пожароопасную – и вынести ее к дороге. После того, как я сложила украшения в коробки и подмела иголки, мы заняли свои места за столом, готовясь взяться за уроки. Дейзи обнюхала кухню, по команде подошла к Брайсу и сразу же улеглась рядом с его стулом.
– Вчера я спросил разрешения у Линды привести ее, и она согласилась, – объяснил Брайс. – Мама говорит, что она все еще слишком много болтается без дела.
Я перевела взгляд на Дейзи, и та ответила мне невинным и довольным взглядом, помахивая хвостом.
– А по-моему, у нее все хорошо. Только посмотри на ее милую мордаху.
Дейзи, видимо, поняла, что мы говорим о ней, села и ткнулась носом в ладонь Брайса. Он сделал вид, что не заметил, и она снова принялась ходить по кухне, обнюхивая все подряд.
– Видишь? Вот я о чем, – сказал Брайс. – Дейзи! Ко мне.
Дейзи притворилась, что не слышит. Только после второй команды она наконец вернулась к хозяину и с кряхтеньем легла. Я уже заметила, что Дейзи порой бывает упрямой, и когда она попыталась снова начать бродить, Брайс посадил ее на поводок и привязал к стулу, она недовольно уставилась на нас со своего места.
Эта неделя прошла почти так же, как предыдущая, – за уроками и фотографированием. Брайс не только разрешил мне сделать множество снимков, но и притащил коробку с фотографиями, которые они с мамой наснимали за годы. На обороте каждого снимка были технические пометки – время дня, освещенность, диафрагма, скорость пленки, – и мало-помалу я научилась предвидеть, как смена одной из характеристик способна до неузнаваемости преобразить весь кадр. Кроме того, я провела свой первый день в фотолаборатории, наблюдая, как Брайс и его мама проявляют двенадцать черно-белых пленок, которые я отсняла в центре города. Мне подробно объяснили все этапы процесса – как готовить содержимое кювет: проявитель, стоп-ванну, фиксаж, как чистить негативы. Я узнала, как пользоваться фотоувеличителем и как создавать именно тот баланс света и тени, который мне нужен. Многое из того, что я слышала, влетало в одно ухо и сразу вылетало из другого, но когда я смотрела, как проявляются призрачные изображения, казалось, у меня на глазах творится волшебство.
Интересно вот что: хоть снимала и проявляла пленку я как новичок, у меня обнаружились врожденные способности, когда дело дошло до «Фотошопа». Загрузка изображений требовала самого современного сканера и компьютера «Макинтош», и Портер приобрел их для жены годом ранее. За этот год мама Брайса отредактировала множество любимых фотографий, и для меня пересмотр ее работ стал прекрасным способом познакомиться с программой, потому что я видела, какими были ее снимки до и после обработки… а затем пыталась повторить то же самое со своими. Нет, я не хочу сказать, что оказалась компьютерным гением вроде Ричарда, и опыта работы с программой у меня было гораздо меньше, чем у Брайса и его мамы, но когда я знакомилась с каким-нибудь инструментом, то запоминала усвоенное накрепко. Вдобавок мне, как выяснилось, чутье подсказывает, что на снимке требуется отредактировать в первую очередь, и это интуитивное понимание стало неожиданностью для обоих моих учителей.
Словом, из-за каникул, репетиторства и занятий фотографией мы с Брайсом были вместе с раннего утра до вечера, и так продолжалось каждый день с самого Рождества, пока не грянула буря. С началом января компанию нам стала постоянно составлять Дейзи, которая особенно любила сопровождать нас, когда мы выходили упражняться с фотоаппаратом, и собственная жизнь начала казаться мне до ненормальности нормальной, если так можно выразиться. У меня был Брайс, собака и новообретенное увлечение; мысли о родительском доме отступили на задний план, по утрам я радостно вскакивала с постели. Для меня это чувство было новым – и отчасти пугающим, внушающим мысли «только бы это подольше не кончалось».
Я не думала о том, как скажется на нас двоих все время, проведенное вместе. В сущности, я вообще почти не думала о Брайсе. Большую часть этого периода он просто был, как моя тетя Линда, или родители дома, или даже воздух, которым я дышала. Как только я бралась за фотоаппарат, или разглядывала фотографии, или колдовала с «Фотошопом», я, кажется, совершенно переставала замечать даже ямочки на щеках Брайса. Вряд ли я вообще сознавала, насколько важную роль он стал играть в моей жизни, – вплоть до одного момента незадолго до бури. После очередного долгого дня, проведенного вместе, он постоял рядом со мной на веранде, потом протянул мне свой фотоаппарат, экспонометр и новую катушку черно-белой фотопленки.
– Для чего это? – спросила я, принимая их.
– На случай, если захочешь попрактиковаться завтра.
– Без тебя? Я все еще плохо соображаю, что делаю.
– Ты знаешь больше, чем тебе кажется. Все будет хорошо. А мне следующие несколько дней предстоит много дел.
Как только он это произнес, у меня неожиданно защемило сердце при мысли, что я не буду видеться с ним.
– Ты куда-то уезжаешь?
– Нет, я буду здесь, но мне придется помогать отцу готовиться к ураганному норд-осту.
Я слышала об этом норд-осте от тети, но не думала, что эта буря будет чем-то отличаться от других, время от времени налетавших на Окракоук.
– А что это такое?
– Одна из разновидностей бурь на Восточном побережье. Иногда, как сейчас, они сталкиваются с другими погодными явлениями, и тогда становятся похожими на внесезонные ураганы.
Пока он объяснял, я пыталась осмыслить беспокойство, которое испытала, узнав, что какое-то время не буду видеться с ним. С момента знакомства самое долгое время, которое мы провели порознь, составило два дня, и я только теперь осознала, что и в этом есть странность. Если не считать членов нашей семьи, я не общалась так долго и плотно ни с кем. Если нам с Мэдисон и Джоди случалось провести вместе выходные, к концу мы уже действовали друг другу на нервы. Стремясь задержать Брайса на веранде хоть немножко, я принужденно улыбнулась.
– И что вы с отцом будете делать?
– Закрепим понадежнее дедову лодку, заколотим окна в нашем доме и у деда с бабушкой. Во всем городе будут заниматься тем же самым, и твоя тетя с Гвен тоже. Понадобится целый день, чтобы сначала подготовиться, а потом – устранить последствия, вернуть все в прежнее состояние.
Над его головой небо было ясным и голубым, и я почти не сомневалась, что они с отцом перестраховываются.
Но нет, ничуть.
На следующий день я проснулась в пустом доме, проспав дольше обычного, и первой моей мыслью было: «Брайс не придет».
Честно говоря, у меня сразу испортилось настроение. Оставшись в пижаме, я сжевала тост на кухне, постояла на веранде, побродила по дому, послушала музыку и снова завалилась в постель. Но уснуть не смогла, скорее заскучала, чем устала, и, проворочавшись некоторое время, наконец нашла в себе силы одеться и задуматься: и что теперь?
Наверное, можно было готовиться к итоговым контрольным или выполнять задания по следующему семестру, но я была не в духе, поэтому схватила куртку, фотоаппарат, экспонометр и погрузила все это в корзину моего велосипеда. Я понятия не имела, куда еду, поэтому какое-то время просто крутила педали, иногда останавливалась и брала в кадр уже знакомые уличные сцены, дома, другие строения. И всегда, прежде чем нажать спуск, делала паузу и опускала фотоаппарат. Мысленным взглядом я уже видела, какие получатся снимки, и знала, что в них не будет ничего особенного, поэтому не хотела зря тратить пленку.
Примерно в это же время я уловила, что атмосфера в деревне изменилась. Она казалась уже не призрачной и сонной, а непривычно деловитой. Почти на каждой улице я слышала зудение дрелей или стук молотков, а когда проезжала мимо продуктового магазина, заметила, что все места на парковке заняты, и не поместившиеся машины выстроились вдоль улицы. Мимо меня проезжали грузовики с досками, а на крыше одного из магазинов, где продавали товары для туристов – футболки, воздушные змеи, – я увидела человека, который крепил брезент. Одни суда были привязаны к пристани десятками канатов, другие отведены подальше в гавань и стояли на якоре. Все это явно означало подготовку к норд-осту, и я вдруг поняла, что мне представилась возможность сделать серию снимков, объединенных общей темой – цикл под названием вроде «Люди перед бурей».
Боюсь, я слишком увлеклась, хотя у меня в запасе имелось всего двенадцать попыток. Поскольку никаких признаков веселья в окружающих я не заметила, одну только мрачную решимость, я старалась как можно осторожнее целиться в них объективом и в то же время помнить все, чему меня учили Брайс и его мама. Хорошо еще, что в целом освещение было неплохим – сгустились плотные, серовато-черные тучи, – и я, сверившись к экспонометром, вглядывалась в видоискатель и меняла положение, пока наконец не добивалась нужной перспективы и композиции. Мысленно я возвращалась к снимкам, которые изучала вместе с Брайсом, затаивала дыхание, старалась держать фотоаппарат совершенно неподвижно и осторожно нажимала спуск. Я понимала, что потрясающими мои фотографии вряд ли получатся, но надеялась, что одна или две окажутся достойными, чтобы их сохранить. Примечательно то, что в тот раз я впервые снимала людей в их повседневной жизни – рыбака, который, кривясь от натуги, крепил тросами лодку; женщину, которая несла ребенка, сгибаясь под порывами ветра; худого морщинистого мужчину, стоящего с сигаретой перед заколоченной досками витриной магазина.