Я фотографировала все обеденное время, прервавшись только для того, чтобы зайти в магазин за сэндвичем, когда погода заметно испортилась. К тому времени, как я вернулась к тете, у меня остался всего один неотснятый кадр. Тетя приехала из магазина раньше обычного, я издалека заметила ее машину на дорожке, но саму ее не видела, и приблизилась к дому как раз в тот момент, когда рядом затормозил пикап Брайса. Он помахал мне, у меня часто забилось сердце. Рядом с ним в машине сидел отец, и я разглядела через стекло Ричарда и Роберта. Выхватив из велосипедной корзины фотоаппарат, я направилась навстречу выскочившему из машины Брайсу. Он был в футболке и потертых джинсах, в этой одежде его плечи казались особенно широкими, а бедра – узкими; на кожаном поясе для инструментов у него висела аккумуляторная дрель и пара кожаных перчаток. Сияя обаятельной улыбкой, он махнул рукой.
– Как прошел день? – спросил он. – Было что-нибудь хорошее?
Я рассказала ему о своей идее «Люди перед бурей» и добавила:
– Надеюсь, вам с мамой удастся поскорее проявить пленку.
– Мама будет только рада, это уж точно. Фотолаборатория – ее любимый уголок в доме, единственное место, где она может быть самой собой. Дождаться не могу, когда увижу твои снимки.
Я увидела, как его отец выгружает стремянку из пикапа.
– А тебе как сегодня работалось?
– Без перерыва, и осталось еще заехать в несколько мест. Следующий у нас на очереди магазин твоей тети.
Вблизи я увидела, что его футболка испачкана, но это его ничуть не портило.
– Неужели не холодно? Надо бы тебе надеть куртку.
– Да как-то не было времени подумать, – признался он и добавил, удивив меня: – Я сегодня соскучился по тебе.
Брайс опустил глаза, потом опять встретился со мной взглядом и так долго не отводил его, что на долю секунды у меня возникло отчетливое ощущение, что ему хочется поцеловать меня. Оно застигло меня врасплох, и, кажется, он тоже понял это, потому что вдруг показал большим пальцем себе за плечо и моментально превратился в привычного Брайса.
– Мне, пожалуй, пора браться за дело, а то до темноты не управимся.
У меня пересохло в горле.
– Так не давай мне тебя задерживать.
Я отступила, гадая, неужели мне померещилось. Брайс отвернулся и направился к отцу, они удалились в сторону кладовки под домом.
Тем временем Ричард и Роберт потащили стремянку к веранде. Инстинктивно я сделала несколько шагов прочь от дома, неосознанно пытаясь представить себе, чем лучше заполнить последний оставшийся у меня кадр. Остановившись и выбрав подходящий ракурс, я настроила диафрагму, сверилась с экспонометром и убедилась, что все готово к съемке.
Брайс и его отец скрылись в кладовке, но уже через несколько секунд Брайс вынырнул оттуда с листом фанеры. Он прислонил фанеру к стене, потом вернулся за следующим листом, и через несколько минут их скопилась целая кипа. Брайс и кто-то из близнецов понесли один лист к входным дверям, Портер и другой близнец последовали их примеру. Было видно, как тетя придерживает дверь открытой для них, все они вошли и вскоре снова вышли. Я нацелила объектив, как только они начали прилаживать фанеру к раздвижной застекленной двери, но снимок так и не сделала, потому что все на нем были обращены ко мне спиной. Брайс закрепил первый винт, потом быстро перешел к остальным. С такой же скоростью был пристроен на место второй лист фанеры, и все четверо спустились с лестницы. Оба раза я, поймав кадр, в последний момент убирала фотоаппарат.
Еще двумя листами фанеры было заколочено окно по фасаду – опять с той же быстротой, и ракурс вновь оказался неудачным. Снимок, который мне был нужен, я сделала лишь после того, как стремянку перенесли к окну тетиной спальни.
Брайс забрался на стремянку первым, близнецы подали лист фанеры поменьше размером их отцу, а он передал наверх Брайсу. Я взяла его в фокус, и вдруг Брайс повернулся в мою сторону, а когда схватился за фанеру обеими руками, я машинально нажала спуск. Но он отвернулся так же быстро, продолжая крепить фанеру, так что мне осталось лишь гадать, поймала я его в кадр или нет.
Окно было забито так оперативно, что стало ясно: эта работа им не в новинку. Близнецы потащили стремянку обратно в пикап, Брайс с отцом вернулись в кладовку. И вскоре вынесли оттуда нечто, напоминающее маленький двигатель. Непонятную ношу они установили рядом с кладовкой, на месте под домом, защищенном от ветра и дождя. Потом дернули шнур, словно запуская лодочный мотор, и раздался звук, будто застрекотала газонокосилка.
– Генератор, – пояснил Брайс, зная, что я понятия не имею, что происходит. – Электричество почти наверняка отключат.
Они заглушили генератор, заправили его бензином из большой канистры, которую принесли из кузова пикапа, и Брайс принялся тянуть длинный силовой кабель в дом. Я машинально начала перематывать пленку, надеясь, что каким-то чудом сфотографировала Брайса так, как мне хотелось.
Дождавшись щелчка перемотанной пленки, я повернулась к воде, которая уже сплошь покрылась белыми барашками. Неужели Брайс и вправду хотел меня поцеловать? Я задавалась этим вопросом, глядя, как он спрыгивает с последних ступенек лестницы. Остальные уже сидели в машине, мы помахали друг другу, и я проводила уезжающий пикап взглядом.
Некоторое время я сосредоточенно размышляла, не зайти ли в дом, потом порывисто вскочила на велосипед и помчалась к дому Брайса, зная, что его самого там пока нет. Я вздохнула с облегчением, когда дверь открыла его мама.
– Мэгги? – Она с любопытством уставилась на меня. – Если ты к Брайсу, то он сегодня работает вместе с отцом.
– Знаю, но я хотела попросить об одном огромном одолжении. Понимаю, вы сегодня заняты подготовкой к буре и так далее, но не могли бы вы проявить для меня эту пленку?
И я объяснила, как выбрала тему для снимков, все время чувствуя на себе изучающий взгляд собеседницы.
– Говоришь, ты сфотографировала и Брайса?
– Не знаю, получилось или нет, но надеюсь, что да, – ответила я. – Это последний кадр на пленке.
Она склонила голову набок, наверняка догадываясь о том, насколько важен для меня этот снимок, и протянула руку:
– Давай пленку, посмотрю, что можно сделать.
В тетином доме было темно, как в пещере, и неудивительно, ведь ни единого лучика света не пробивалось снаружи сквозь заколоченные окна. В кухне холодильник был отодвинут от стены – несомненно, чтобы легче подключить его к генератору, когда понадобится. Тети нигде в доме не было, я присела на диван и обнаружила, что думаю о том моменте, когда мне казалось, что Брайс сейчас поцелует меня, и все еще пытаюсь понять, не ошиблась ли я.
В надежде отвлечься я взялась за учебники и следующие полтора часа посвятила изучению материала и выполнению заданий. Наконец из своей комнаты вышла тетя, чтобы заняться ужином, а когда я резала помидоры для салата, снаружи донесся хруст гравия под колесами, который было невозможно спутать ни с чем. Тетя тоже услышала его и подняла бровь, словно спрашивая, пригласила ли я Брайса на ужин.
– Он не говорил, что заедет, – пожала плечами я.
– Сделай одолжение, посмотри, кто там. А я пока займусь курицей.
Я подошла к двери и узнала в стоящей на дорожке машине фургон Трикеттов, за рулем которого сидела мама Брайса. Небо стремительно темнело, ветер так усилился, что мне пришлось вцепиться в перила. Я подошла к фургону, мама Брайса открыла окно со своей стороны и протянула мне большой конверт.
– Мне показалось, это дело спешное, так что я начала проявлять пленку сразу же после твоего ухода. Ты сделала несколько замечательных снимков. Сумела поймать проявление характера на лицах. Мне особенно понравился тот курильщик у магазина.
– Извините, что из-за меня вам пришлось поторопиться, – я напрягала голос, перекрикивая ветер. – Этого делать не стоило.
– Да я хотела закончить, пока не отключили электричество, – объяснила она. – Я же знала, что ты будешь как на иголках. Прекрасно помню, как я отсняла свою первую пленку.
Я сглотнула.
– А снимок с Брайсом получился?
– Он понравился мне больше всех. Но я, конечно, сужу пристрастно.
– Они уже вернулись?
– Наверное, будут дома с минуты на минуту, так что я лучше поеду.
– Еще раз спасибо вам, что сделали снимки так быстро.
– Не за что. Будь моя воля, я бы целыми днями не вылезала из лаборатории.
Я посмотрела, как она сдает назад и, помахав мне, уезжает, а потом торопливо вернулась в дом. В гостиной я включила лампу, чтобы рассмотреть снимки при хорошем освещении.
Как я и подозревала, удались лишь некоторые. Большинство были близки к замыслу, но не вполне соответствовали ему – или не в фокусе, или настройки оказались неверными. Да и композиция у меня все еще хромала, но мама Брайса была права: снимок с курильщиком определенно стоило сохранить. А от фотографии с Брайсом у меня захватило дух.
Фокус был четким, освещение эффектным. Я поймала Брайса как раз в тот момент, когда он повернул корпус в мою сторону; мышцы на руках рельефно выделялись, выражение лица свидетельствовало о полной сосредоточенности. Он выглядел совсем как в жизни, раскованный, обладающий природной грацией. Я обвела его фигуру пальцем.
Тогда-то до меня и дошло, что Брайс, в точности как моя тетя, появился в моей жизни именно тогда, когда я больше всего нуждалась в нем. Мало того, он стал самым близким из моих друзей, и я не ошиблась в своих предположениях насчет его желаний. Будь мы одни, он попытался бы поцеловать меня, хоть мы оба знали, что ничего подобного я не хочу и не нуждаюсь в этом. Подобно мне, он не мог не понимать, что из отношений между нами не получится ничего хорошего. Еще несколько кратких месяцев, и я покину Окракоук, вновь стану другим человеком, а кем – пока сама не знаю. Наши отношения были обречены, но, несмотря на тяжесть этого осознания, в глубине души я понимала точно так же, как Брайс: мне очень хочется, чтобы между нами возникло нечто большее.