И хотя Брайс тоже вел себя, будто все шло как обычно, мне казалось, что и его что-то беспокоит.
Остаток недели прошел почти так же, но Брайс дважды ужинал со мной и с тетей – во вторник и в среду. В четверг, после того как я написала три контрольных и тетя вернулась в магазин, Брайс пригласил меня на второе свидание на следующий вечер, опять на ужин, но я поспешно отказалась.
– Мне правда не хочется, чтобы на меня все глазели, – объяснила я.
– В таком случае, может, я приготовлю ужин здесь? А потом можно посмотреть какой-нибудь фильм.
– У нас нет телевизора.
– Могу принести свой и видеомагнитофон заодно. Посмотрим «Грязные танцы» или еще что-нибудь.
– «Грязные танцы»?
– Моей маме этот фильм очень нравится. А я его не видел.
– Как же так получилось, что ты не смотрел «Грязные танцы»?
– Не знаю, заметила ли ты, но в Окракоуке кинотеатров нет.
– Он же вышел еще в моем детстве.
– Мне было не до того.
Я засмеялась.
– Все равно мне придется спросить у тети разрешения.
– Помню.
Как только он это произнес, я вдруг вспомнила неожиданный приезд его мамы в предыдущие выходные.
– А это будет рано вечером? Если в субботу тебе опять рыбачить?
– В эти выходные я буду здесь. Хочу кое-что показать тебе.
– Опять кладбище?
– Нет. Но думаю, тебе понравится.
В пятницу утром я написала последние контрольные, получила удовлетворительные результаты, и тетя Линда не только разрешила мне второе свидание, но и добавила, что охотно проведет вечер у Гвен.
– А то что же это за свидание, если я буду сидеть здесь с вами? В какое время мне уйти?
– Если в пять – ничего? – спросил Брайс. – Чтобы я успел приготовить ужин?
– Замечательно, – кивнула она, – но, скорее всего, я вернусь к девяти.
Она уехала в магазин, а Брайс сообщил, что его отец возвращается на следующей неделе.
– Когда именно, не знаю, но мама очень рада.
– А ты?
– И я, конечно, – подтвердил он. – Многое проще, когда он дома. Близнецы не так бесятся.
– У твоей мамы все под контролем.
– Да уж. Но ей не нравится постоянно быть злодейкой.
– Невозможно представить злодейкой твою маму.
– Не дай ей обмануть тебя, – посоветовал Брайс. – Когда надо, она умеет быть жесткой.
Брайс ушел в середине дня – у него нашлись кое-какие дела. Проснувшись после краткого дневного сна, я придирчиво оглядела себя в зеркало. Даже те джинсы на резинке, которые были размером побольше, теперь едва налезали, а топы большого размера, купленные мне мамой на Рождество, натянулись на животе.
Выглядеть сногсшибательно в таком наряде было невозможно, поэтому я накрасилась ярче, чем обычно, в основном полагаясь на свое умение наводить голливудские стрелки: если не считать «Фотошоп», легко мне давалась только способность пользоваться подводкой. Когда я вышла из ванной, даже тетя Линда задержала на мне взгляд.
– Перебор? – спросила я.
– Не мне о таком судить, – ответила она. – Я не крашусь, но, по-моему, выглядишь ты потрясающе.
– Надоело ходить беременной, – пожаловалась я.
– К тридцати восьми неделям всем женщинам надоедает быть беременными. Некоторые девушки, с которыми я работала, даже начинали делать наклоны тазом в надежде вызвать роды.
– И помогало?
– Трудно сказать. Одна бедняжка переходила больше двух недель после предполагаемой даты, так вот она делала эти наклоны часами и плакала от досады. Было так жалко ее.
– А почему врач не вызвал у нее роды?
– Врач, с которым мы в то время работали, отличался консерватизмом. Он следил, чтобы беременности протекали естественным образом. Разумеется, если жизни женщины не угрожала опасность.
– Опасность?
– Ну да, – кивнула она. – Преэклампсия, к примеру, бывает крайне опасна. При ней артериальное давление резко подскакивает. Но возможны и другие проблемы.
О таких вещах я старалась не думать и пропустила все самые пугающие главы в книге, которую мне дала мама.
– А со мной все будет в порядке?
– Разумеется, – подтвердила она, пожав мое плечо. – Ты же молода и здорова. И потом, Гвен не спускает с тебя глаз, и она говорит, что у тебя все идет прекрасно.
Я кивнула, но невольно отметила, что другие девушки, о которых она говорила, тоже были и здоровыми, и молодыми.
Брайс пришел точно как обещал, с пакетом из магазина в руках. До тетиного отъезда он еще успел переговорить с ней, потом вернулся в свой пикап за телевизором и видиком. И некоторое время провозился, устанавливая и подключая все это в гостиной, а затем перешел в кухню.
С ноющими ногами и ощущением дискомфорта от очередной схватки Брэкстона-Хикса, я присела за кухонный стол. Схватка прошла, я отдышалась и спросила:
– Тебе помочь?
Я даже не удосужилась скрыть отсутствие энтузиазма в голосе, и Брайс явно уловил его.
– Пожалуй. Сходи наружу, наколи дров для костра.
– Ха-ха.
– Не переживай, я справлюсь. Это не так уж трудно.
– Что ты готовишь?
– Бефстроганов с салатом. Ты как-то говорила, что это твое любимое блюдо, и Линда дала мне рецепт.
Поскольку в доме он бывал часто, ему не требовалась моя помощь, чтобы отыскать ножи или разделочную доску. Я смотрела, как он режет латук, огурцы и помидоры для салата, потом грибы, лук и мясо для основного блюда. Он поставил кипятиться кастрюлю с водой для яичной лапши, обвалял мясо в муке и специях, подрумянил в смеси сливочного и оливкового масла. В ту же сковороду, что и мясо, он положил грибы и лук, чтобы пропассеровать, затем снова поместил туда же мясо вместе с говяжьим бульоном и грибным крем-супом. Я знала, что сметану он добавит в самом конце – я много раз видела, как готовит это блюдо тетя Линда.
Пока он готовил, мы разговорились о моей беременности и самочувствии. В ответ на мои расспросы о рыбалке Брайс ни словом не упомянул о том, что тревожило его мать. Но о ранних выходах в море он рассказывал с оттенком благоговения.
– Дед просто знает, где есть рыба, и все, – объяснял он. – Мы отходили от пристани вместе с еще четырьмя лодками, и все двигались в разных направлениях. И каждый раз наш улов оказывался больше, чем у всех остальных.
– У него большой опыт.
– Так ведь и у других тоже, – возразил он. – Некоторые ловят рыбу почти так же долго, как он.
– Похоже, он интересный человек, – заметила я. – Хотя я не понимаю ни слова из того, что он говорит.
– А я не рассказывал тебе, что Ричард и Роберт учили местный диалект? Что, кстати, довольно трудно, ведь по нему нет учебников. Мама сделала для них аудиозаписи, и они заучили их наизусть.
– А ты – нет?
– Я был слишком занят репетиторством с одной девчонкой из Сиэтла. Оно отнимало уйму времени.
– С той умницей-красавицей, да?
– Как ты узнала? – усмехнулся он.
Когда ужин был готов, я собралась с силами и накрыла на стол; салат уже стоял в миске сбоку. Брайс привез даже порошковый лимонад, который я развела в кувшине, прежде чем мы сели есть.
Ужин был восхитителен, я взяла себе на заметку узнать перед отъездом рецепт. На протяжении почти всего ужина мы вспоминали наше детство, его воспоминания вызывали вспышки в моей памяти, и наоборот. Несмотря на мой огромный живот, а может, именно из-за него я не смогла много съесть, а Брайс подложил себе добавки, и в гостиную мы перешли лишь в половине седьмого.
Фильм мы смотрели, устроившись на диване: я прислонилась к Брайсу, он обнял меня за плечи. Похоже, фильм ему понравился, и мне тоже, хоть я до этого уже смотрела его раз пять или шесть. Как и «Красотка», он входил в число моих любимых. В момент кульминации – когда Джонни высоко поднимает Бэби над полом на глазах у ее родителей, – у меня, как всегда, навернулись слезы. Пока шли титры, Брайс взглянул на меня и изумился.
– Ты что это? Плачешь?
– Я беременна, у меня гормоны. Само собой, я плачу.
– Но они же хорошо станцевали. Никто из них не пострадал, она ничего не испортила.
Я понимала, что он просто поддразнивает меня, поднялась со своего места на диване и отошла за коробкой с салфетками. Достав одну, я высморкалась, махнув рукой на все попытки выглядеть шикарно и понимая, что с моим животом это все равно невозможно. А Брайс, казалось, был чрезвычайно доволен собой, и когда я вернулась на диван, схватил меня в объятия.
– Наверное, в школу я уже не вернусь, – сообщила я.
– Никогда?
Я закатила глаза.
– В смысле, когда приеду домой. Тетя поговорила с моими родителями и директором, и мне разрешат писать годовые контрольные дома. Ходить на уроки я опять начну только следующей осенью.
– А тебя это устраивает?
– По-моему, странно было бы появиться в школе незадолго до летних каникул.
– Как у тебя с родителями? Все так же говоришь с ними по телефону раз в неделю?
– Ага, – кивнула я. – Обычно недолго.
– Они говорят, что скучают по тебе?
– Иногда. Не каждый раз, – я слегка поерзала, придвигаясь ближе к его теплу. – Они не очень-то нежничают.
– С Морган – наоборот.
– Вообще-то нет. Они гордятся и хвастаются ею, но это другое дело. И в глубине души я знаю, что они любят нас обеих. То, что родители отослали меня сюда, говорит о том, как они любят меня.
– Даже если отъезд дался тебе с трудом?
– Им тоже было трудно. Мне кажется, в моей ситуации было бы трудно большинству родителей.
– А что твои подруги? От них нет вестей?
– Морган говорила, что видела Джоди на выпускном балу. Наверное, ее пригласил кто-то из старшеклассников, но я не знаю кто.
– Не рановато ли для выпускного?
– В моей школе выпускные балы устраивают в апреле. Не спрашивай почему. Я об этом никогда не задумывалась.
– Тебе когда-нибудь хотелось побывать на выпускном?
– Об этом я тоже не думала, – ответила я. – Пожалуй, я пошла бы, если бы кто-нибудь пригласил, конечно, смотря кто и так далее. Но кто знает, отпустили бы меня теперь родители или нет, даже если бы меня пригласили?