- Солнышко мое.
На ней было точно такое же платье, как и на Занозе, а ветер путался в тугих кудряшках, подбрасывая их вверх и заставляя дочку приглаживать волосы снова и снова.
Она широко улыбнулась и махнула мне рукой, а я аккуратно поставил Занозу на землю и бросился к дочери, чтобы сжать в объятиях. Понять, что она настоящая.
И я это ощущал.
Она смущенно сопела и ворчала что-то, а я улыбался будто идиот и гладил непокорные кудри.
Этого не может быть...
Узкая ладонь Занозы легла мне на плечо. Девушка привстала на цыпочки и мягко чмокнула меня в губы, а я только сейчас заметил тоненький золотой ободок на ее пальце.
- Почему мы здесь?
Заноза удивленно приподняла брови и посмотрела на меня, как на последнего дурака.
- Мы ждем бурю, конечно.
Что?..
Небо медленно темнело, солнце закатывалось за горизонт, чтобы последней ослепительной вспышкой уступить ночи свое место.
Но я не видел звезд.
Полотно над головой оставалось совершенно черным, только где-то справа плавно поднималась бледно-охряная луна - но и она вскоре исчезла, проглоченная громадами черных туч.
Сверкнула молния. Белоснежный зигзаг расчертил небосвод от края до края, а за ним пришел и гром.
Я невольно сжал руки своих женщин и с удивлением не почувствовал сопротивления. Будто в ладони не было ничего, кроме воздуха.
Повернувшись к Занозе, я застыл, не в силах оторвать взгляд от ее лица. Оно медленно теряло четкость, расплывалось, как краска, если капнуть на нее водой. Крохотные частички кожи поднимались в воздух, превращаясь в белоснежные лепестки, и уносились прочь, в гремящее небо.
Она повернула голову, так медленно, что хотелось выть от напряжения, и посмотрела на меня долгим, до тошноты понимающим взглядом.
- Не суждено, - прошептала Заноза одними губами и - стоило мне только потянуться к ней
- рассыпалась сверкающими всполохами.
В голове стало гулко и пусто, а сердце выписывало такие кульбиты, что я не понимал, как еще могу стоять на ногах.
Как я все еще жив и дышу...
Рука предательски задрожала, ухватила в темноте вспыхнувший золотом росчерк.
Колечко.
Такое крохотное...
- Папа.
Спина покрылась липким, холодным потом. Такое простое слово, а мысли сразу встали на свои места, сложились как головоломка. Чувство покоя улетучилось, оставив после себя только разочарование и вкус поцелуев Занозы, которой здесь никогда не было.
Повернувшись к Мерай, я едва не закричал, увидев эту приклееную, насквозь фальшивую улыбку куклы, созданной только чтобы мучить.
- Ты снова оставишь меня?
- Убирайся!
Я отступил к дереву, уперся в него спиной.
- Ты всегда убегаешь, - прошелестело нечто, громко клацнув острыми зубами. - Трус!
Ветер подхватил слово и расколол его, усилил, обрушил на мою голову потоком горьких обвинений.
Это все ненастоящее!
- Когда ты придешь, меня уже не будет! - подвывал мир вокруг. - Все, кого ты пытаешься спасти, мрут как мухи!
Это все ненастоящее!!
- И я - следующая!
Над головой загрохотало, зашумело так, что утес подо мной должен был вот-вот обвалиться. Холодный ветер ударил по лицу, принес с собой первые ледяные капли дождя.
Нечто, изображавшее Мерай, вцепилось в мою рубашку и потянулось к горлу скрюченными пальцами.
У него все еще было ее лицо.
Изуродованное шрамами и ожогами, изувеченное, мертвое.
Под тонкой кожей проступали кости, а губы мелко подрагивали, выплевывая новые и новые проклятия.
- Только забвение впереди, - шепот ввинчивался в мой помутившийся рассудок, окрашивая его красным. - Никто тебя не ждет.
За спиной затрещал древесный ствол, и я почувствовал, что теряю опору, что мы сейчас полетим в пропасть, но хватка Мерай была слишком крепкой.
Нечеловеческой.
Утес заходил ходуном, и даже сквозь нарастающий шум ливня я услышал, как крошатся камни под ногами.
Новый раскат грома поглотил все звуки. Осталось только чувство падения и тяжести в груди, будто сердце медленно, но верно превращалось в кусок льда.
Глава 18. Заноза
- Эль, пожалуйста, у меня уже ноги болят!
Я плелась за подругой, спотыкалась и чуть ли не падала на ровном месте. Эльма всегда была выносливой и сильной. Она любила убегать из поселения и гулять среди дюн. Этот разлом, который Эль как-то назвала “дверью в птичью клетку”, был для подружки любимым местом, где можно посидеть на самом краю и послушать птичьи трели. В отвесных стенах разлома гнездились желтоперые андали - проводники духов пустыни, что своим щебетом указывали им путь из одного мира в другой.
Остановившись, я уперлась руками в колени и пыталась отдышаться. Эль была слишком быстрой!
- Ну, чего ты? - она положила ладонь мне на плечо и легонько сжала. - Я-то думала, что шаби - выносливые!
Фыркнув, я оттолкнула руку подруги и уверенно зашагала вперед, стараясь не обращать внимание на ноющие ноги и мелкие камешки, забившиеся под тонкие ремешки сандалий. Вот еще! Я не такая уж и хрупкая!
Не хватало еще, чтобы потом Эль дома рассказывала, что дочка старейшины - слабачка и нюня. Не бывать этому!
- Выносливые, можешь не сомневаться! - бросила я через плечо и услышала тихий смешок подруги. - Вообще не понимаю, зачем мы сюда поперлись.
- Тебе что, папа не сказал, что сегодня за день?! - Эль нагнала меня в два прыжка и взяла за руку, будто извиняясь за насмешки, но я-то знала - стоит забыться на секунду и подружка найдет над чем пошутить. - Сегодня можно передать вместе с андали свое заветное желание! Разве у тебя нет заветного желания?
- Есть, - буркнула я и отвела взгляд.
Эль не могла об этом не знать.
Но разве желтенькие безобидные птички могли мне помочь? Могли ли они забрать силу шаби, превратить меня в обычного человека? Чтобы мне не пришлось проводить дни и ночи над книгами отца и тренироваться до седьмого пота, залечивая крохотные порезы и раны посерьезнее.
Отец приходил в мой шатер каждое утро. Приходил с одним и тем же выражением лица: суровым, каким-то отстраненным, будто перед ним не дочь, а лишь инструмент, какой-то диковинный механизм, который нужно заставить работать так, как хочется.
Первое, что он сделал, как только дар только стал проявляться, - порезал мне запястье. Неглубоко, но ощутимо. Я удивленно переводила взгляд с раны на отца и обратно, пыталась понять, почему он это сделал и почему ничего не делает.
Смотрит только так пристально, будто ждет чего-то.
- Лечи, - бросил он всего одно слово и вышел из шатра. Снаружи он выставил охранника, приказав никого ко мне не подпускать и не помогать, если я попрошу.
Меня оставили один на один с силой, о которой я почти ничего не знала. Это было похоже на то, как мальчишек, достигших двенадцати лет, заводили в пустыню и оставляли один на один с миром и его опасностями, бросив им под ноги минимальный запас еды и воды.
Обучение через отчаяние.
Отец не выпускал меня из шатра два дня; я даже не знала, как мне удалось призвать силу шаби и исцелить порез.
Лишь для того, чтобы отец оставил на мне новый, уже глубже.
Только Эль осмеливалась меня навещать. Все в поселении знали - гнев старейшины страшен. Он не станет слушать мольбы провинившегося, даже если это ребенок. Вышвырнет вон, а там пусть духи да ангулы решают твою судьбу.
Но Эль не боялась.
Никогда не боялась.
Она приходила перед самым восходом, кралась неслышно, как тень, спрятав в небольшом мешочке горсть сушеных фруктов и половинку пресной лепешки. Эль крала у наших охотников воду, чтобы напоить меня.
- Глупо все это, - говорила она. - Вот уморят они тебя, а дальше что?
Эль не понимала.
Но ее доброта всегда грела меня, отгоняла плохие сны в самые темные ночи, когда даже звезды прятались, а луна отворачивалась от нашего поселения.
Когда самые страшные твари шарили по округе в поисках свежего мяса.
Эль всегда была рядом.
Во второй раз отец позволил приносить мне еду и воду, проверял меня каждое утро и наблюдал, как я снова и снова, уже увереннее, пыталась управлять собственными силами.
Таков путь шаби.
Все через это проходили. Даже взрослая шаби, которую потом допустили ко мне как учителя, рассказывала, что ее способности пробудили точно так же.
Сила не покоряется без борьбы. Она не приходит к тем, кто не готов принять страдания ради нее.
- Я знаю, что тебе нужно, - сказала Эль, вернув меня из тяжелых воспоминаний в реальность. - Если бы ты смогла вырваться в большой мир, то что бы ты делала?
- Даже не знаю, - я смущенно пожала плечами. - Я бы хотела увидеть его весь, каждый уголок. Но шаби нельзя о таком думать.
Эль удивленно хлопнула длиннющими ресницами и потянула меня к краю разлома, к старому высохшему дереву - такому огромному, что забраться на него можно было, только уцепившись за одну из скрюченных толстых веток и подтянувшись.
- Почему это “нельзя”?! Я вот обязательно отсюда сбегу!
- Ну да, конечно, - засмеялась я, но смех застрял в горле, стоило только Эль подпрыгнуть и, ловко схватившись руками, взобраться на поваленный ствол.
Дерево когда-то росло на самом краю, но стихия свалила могучего исполина, вывернув корни. Упав, ствол повис над пропастью и держался только за счет хрупкого равновесия и того, что корни еще как-то цеплялись за почву.
- Эль, нельзя! - взволнованно крикнула я, но подруга, раскинув руки, медленно двинулась вперед по стволу.
Нет-нет-нет!
Нам строго-настрого запрещено лазать по этому дереву! Это опасно!
- Что, снова трусишь? - рассмеялась Эль.
Она не остановилась, не сбилась с шага. Мне стало по-настоящему страшно, и медленно темнело перед глазами, когда я, кряхтя и царапая ладони, взобралась на дерево и попыталась добраться до подруги.
- Пожалуйста, давай вернемся!
- Если не доказать духам пустыни свою смелость - они не исполнят твое желание, - заявила Эль и сделала еще два шага.