Это участь, которая хуже смерти», – сказала тогда она.
– До меня доходили только слухи о таких вещах, – говорит Хадсон, когда гвардия Нури окружает ее. – Я не знал, что такое возможно.
Она выходит, одетая в плащ одного из своих гвардейцев.
– Да, в определенных обстоятельствах мы можем отдать свое драконье сердце.
– Но это случается редко, – бормочет Иден. – Потому что, подарив его… – Она осекается и прочищает горло, а по щекам ее все так же текут слезы.
– Подарив его, ты утрачиваешь своего дракона навсегда, – договаривает Флинт. – И больше не сможешь менять обличье.
Невольно я закрываю рот руками, когда до меня доходит, какую жертву она принесла. Я лишилась своей горгульи на неделю и едва могла это терпеть. А Нури только что отдала свое сердце – и своего дракона – Джексону навсегда.
Это немыслимая жертва.
– Нури, – говорю я, потому что это самый смелый и прекрасный поступок, который я когда-либо видела.
Она улыбается мне. Это печальная улыбка, но все-таки улыбка.
– Мы должны быть готовы на все, – шепчет она, и я вспоминаю тот момент в ее кабинете и то, что мы пообещали друг другу.
Мы готовы на все, чтобы победить Сайруса. Мы пойдем на все, чтобы уберечь тех, кого любим.
Я киваю, и она переводит взгляд на Джексона, который смотрит на меня и на всех нас округлившимися растерянными глазами.
– Ты обязан мне жизнью, вампир. И я требую, чтобы взамен ты защитил моего сына.
Джексон кивает, и растерянность на его лице медленно уступает место пониманию.
– Спасибо, – шепчет он.
Она наклоняет голову, затем поворачивается к своему мужу, по лицу которого по-прежнему текут слезы.
– Нам пора возвращаться домой, дорогой.
Он кивает и превращается в ярко-зеленого дракона, так похожего на Флинта, что у меня щемит сердце. Нури залезает на его спину с таким видом, будто она всю жизнь каталась на драконах – это совсем не похоже на то, как неуклюже на спину Флинта залезала я много недель назад.
Мы потрясенно наблюдаем, как Эйден взлетает в небеса во главе армии драконов, несущих в когтях своих раненых.
Когда они расправляют крылья и летят над морем, тела погибших драконов медленно поднимаются с земли, и остатки их магической силы уносят их через океан на Кладбище Драконов, где они будут покоиться вечно.
Глядя на них, я опять вспоминаю ту клятву, которую мы с Нури дали друг другу.
Это только начало. Мир, в котором мы живем, меняется вместе с временами года, из которых состоит наша жизнь. Но сейчас, когда я стою здесь в окружении тех, кого люблю больше всего на свете, мне вдруг становится ясно, что это значит – править с состраданием. С достоинством. С любовью.
Глава 159. На честном слове и на одном крыле
После того как драконы исчезают вдали, воцаряется тишина. Потом Мэйси шепчет:
– Что. За. Хрень. Тут. Произошла?
Ее слова открывают шлюзовые ворота, и наружу вырывается лавина эмоций: радость, отчаяние, гнев, страх, решимость. Думаю, мы все испытываем то или другое, когда смотрим друг на друга, широко раскрыв глаза.
Хадсон падает на землю рядом с братом, обнимает его за плечи и смотрит на него, будто не может поверить, что тот реален.
Джексон моргает.
– Моя душа. Я снова могу чувствовать свою душу.
Увидев, как Хадсон обнимает Джексона, я чувствую, что осколки моего сердца начинают срастаться. Потому что именно отношения Хадсона и Джексона всегда должны были быть такими и были бы такими, если бы их родители не оторвали их друг от друга много лет назад.
Мекай помогает Флинту встать, и он, подпрыгивая, подходит к бездыханному телу Луки.
Мэйси и Иден обнимаются, их лица бледны после того, что нам пришлось пережить, а Лайам, Рафаэль и Байрон, кажется, не знают, ни что им чувствовать, ни что делать. И в конце концов они начинают ходить между Джексоном, который вернулся к жизни, и Лукой, которого у меня не было возможности спасти.
Что до меня, то я остаюсь там, где была – стою на коленях между ними, а вокруг меня идут разговоры.
– Каково это, если вампир получает драконье сердце? – шепотом спрашивает Мэйси. Иден смотрит на нее, словно говоря: «Понятия не имею», – затем шепчет:
– Каково это – иметь королеву драконов, которая отказалась от своего дракона?
Мэйси качает головой.
Флинт опускается на колени рядом с Лукой и, стиснув зубы, со взглядом полным боли снимает худи Мекая с лица своего бойфренда.
– Прости, – шепчет он. – Мне так жаль.
Мне становится еще тяжелее, когда я вспоминаю, как на днях он и Хадсон поддразнивали друг друга и что он говорил о том, что будет, когда он снова встретится с Лукой.
– Мы должны доставить его домой, – хрипло говорит Джексон, встав на ноги. Он все еще нетвердо держится на ногах, и Хадсон поддерживает его.
Джексон подходит к Флинту, опускается на корточки, кладет ладонь на спину дракона и в последний раз берет Луку за руку. Он что-то бормочет над мертвым вампиром, затем поворачивается к Флинту, который продолжает обнимать Луку.
– Пора отпустить его, – шепчет Джексон Флинту. – Тебе надо отпустить его.
Флинт кивает, и у него начинают трястись плечи. Он отпускает Луку, и видно, что он совсем обессилел, но Джексон рядом, он поддерживает его. Флинт обнимает Джексона, утыкается лицом в его плечо и рыдает.
На лице Джексона тоже написана мука – и из-за Флинта, и из-за Луки.
По моим щекам катятся слезы – я и не знала, что смогу так много плакать, – и ко мне подходит Хадсон. Он помогает мне встать с земли, обнимает меня, прижимает к себе, и я пытаюсь найти в себе силы, чтобы держаться.
Он вконец обессилел, отдав все силы битве, но даже просто обнимая друг друга – я обвила руками его талию, и он касается губами моих волос, – мы начинаем чувствовать себя немного лучше.
– Мы должны доставить его домой, – повторяет Джексон, когда Флинт наконец перестает плакать, и в голосе его звучит горе.
Флинт кивает, на челюсти его ходят желваки, но глаза сухи. Члены Ордена поднимают тело и тут же переносятся.
Только после этого Флинт обнимает Джексона и меня и шепчет:
– Спасибо вам. Огромное спасибо.
Я ничего не говорю – что тут скажешь? – и обнимаю их обоих так крепко, как только могу. Затем мы с Джексоном отходим назад, а Флинт меняет обличье. Его дракон куда лучше справляется с отсутствием одной ноги, чем его человеческая ипостась. Он взлетает, чтобы помочь Ордену доставить Луку домой.
Когда они удаляются, мы, оставшиеся – Джексон, Хадсон, Мэйси, Иден и я, – бессильно опускаемся на землю.
Я не знаю, как долго мы так сидим. Достаточно долго, чтобы у меня наконец перестали дрожать руки. Достаточно долго, чтобы мои плечи и моя душа наконец немного расслабились. Более чем достаточно для того, чтобы Хадсон посадил меня к себе на колени и прижал, как будто я самая драгоценная вещь в мире.
В конце концов я чувствую, что уже готова сделать то, ради чего мы явились сюда, и встаю с земли.
– Думаю, пора, – говорю я, достав ключ.
– Точняк! – Иден вскакивает на ноги. – Давайте заполучим эту Корону и воткнем ее Сайрусу в зад.
– Я обеими руками «за», – соглашается Мэйси, протянув руки, чтобы я помогла ей встать.
Джексон и Хадсон кивают, и мы входим в пещеру Неубиваемого Зверя.
Глава 160. Оковы спадают
Пещера выглядит точно такой же, как я ее помню, – она круглая, и в глубине возвышается огромная каменная стена. Когда мы подходим ближе, стена начинает двигаться, как и в прошлый раз, и мы видим Неубиваемого Зверя. Он стал еще больше, его плечи и грудь сделались шире. Но лицо его осталось таким же – печальным и немного жутковатым.
Пожалуйста, нет, говорит он, и я слышу его голос в моей голове, как и несколько месяцев назад. Уходи. Ты должна уйти.
Все хорошо, говорю я, медленно приближаясь к нему. Я вернулась, чтобы освободить тебя. Как и обещала.
Освободить? – спрашивает он.
Я показываю ему ключ, и в моей голове начинает звучать что-то вроде мантры. Освободить. Освободить. Освободить. Освободить. Снова и снова.
– Будь осторожна, – говорит мне Джексон, напрягаясь.
– Она справится, – отвечает Хадсон и улыбается мне.
А я улыбаюсь им обоим, потому что некоторые вещи никогда не меняются.
На Неубиваемом Звере две пары кандалов – ручные и ножные, и, отомкнув кандалы на его лодыжках, я берусь за платиновую нить и, превратившись в горгулью, взлетаю, чтобы отомкнуть и ручные кандалы.
Когда кандалы спадают, Неубиваемый Зверь запрокидывает голову назад и ревет так громко, словно от этого зависит его жизнь. Этот рев отдается от каменных стен и потолка, и несколько секунд в пещере звучит эхо.
А затем он меняет обличье – и вот уже передо мной человек, мужчина, одетый в васильковую тунику, золотые чулки со шнуровкой и васильковый с золотом плащ, завязанный на одном плече и застегнутый большой сапфировой фибулой.
На вид ему около сорока, он высокий, с дымчато-серыми глазами, белокурыми волосами, заплетенными в косу, и короткой эспаньолкой.
Я опять превращаюсь в человека и пытаюсь приблизиться к нему.
– Ты в порядке? – спрашиваю я этого мужчину, который столько страдал и который по-своему помог мне преодолеть много трудностей.
Он смотрит на меня так, будто не понимает, что я говорю, но в конце концов до него, видимо, доходит смысл моих слов, потому что он кивает.
– С-с-пасибо, – с трудом произносит он.
Я медленно подхожу к нему, но он пятится от меня. И я понимаю почему. Миновала тысяча лет с тех пор, как он был человеком, и тогда именно люди заковали его.
При этой мысли я щурю глаза. Еще одно зверство, за которое Сайрус должен ответить.
– Все хорошо, – тихо говорю я ему – и вслух, и про себя. – Я твой друг.
Он останавливается, склонив голову набок, – похоже, последнее слово дошло до его сознания.
– Друг, – повторяю я, положив ладонь на его грудь. – Друг. Я твой друг.