Глаза ее наполняются слезами, и она, закрыв их, шепчет:
– И тогда Сайрус убьет его.
– Мы этого не допустим, – заверяет ее Иден.
– Ни за что, – соглашается Мекай, а Флинт кивает.
– Мы не можем ему сказать, – возражаю я. Это единственное разумное решение. – Если мы скажем ему, он попытается что-то предпринять – в одиночку и без доказательств, – и Сайрус сможет гарантированно вывести его из игры. Так или иначе.
– Но как же нам остановить Сайруса без его помощи? – спрашивает Мэйси. – Тем более что Сайрус и Далила прибудут сюда на выпускную церемонию.
– В самом деле? – резко спрашивает Хадсон. – Откуда ты знаешь? Я ничего об этом не слышал.
– Они сообщили об этом моему отцу. – Она крутит свой телефон в руке. – Для него это стало неприятным сюрпризом.
– Я думал, что этому говнюку понадобится больше времени, чтобы срастить свои кости. – Тон у Хадсона недовольный.
И тут я вдруг понимаю, что нам надо делать. Это единственное, что мы можем сделать. Мы так и так собирались попытаться найти Корону, чтобы предотвратить арест Хадсона – теперь же стало окончательно ясно, почему Сайрус хочет убрать его с дороги, ведь в прошлый раз именно Хадсон сорвал его план, – но ставки стали еще выше. Найти Корону необходимо, ведь только так у нас будет шанс спасти учеников Кэтмира и предотвратить войну. Возможно, нам повезет, и Сайрус решит вообще ничего не предпринимать, если будет знать, что Корона находится у нас.
Я пытаюсь поймать взгляд Хадсона, чтобы убедиться, что мы мыслим одинаково, но он уставился на свой телефон, уйдя в себя.
Так что вместо того, чтобы ждать его ответа, я делаю глубокий вдох и говорю:
– Нам нужно отыскать Корону до того, как он прибудет сюда.
Хадсон по-прежнему не смотрит мне в глаза, но кивает:
– Да, это наш единственный шанс.
Я продолжаю попытки привлечь его внимание, пока Мекай объясняет остальным про ордер на арест Хадсона, про рассказ Кровопускательницы о Кузнеце и про теорию Хадсона насчет великанов. Но он не поднимает взгляда, а продолжает молча смотреть в свой телефон, время от времени проводя пальцем по экрану. Я знаю, сейчас его мучает чувство вины. Он убил всех этих учеников, и, оказывается, зря. Он изводит себя, это видно по его напряженным плечам. Может, стоит к нему подойти? Но, если ему было настолько неловко от нашего недавнего умопомрачения, надо думать, что, если я сейчас приближусь к нему, он почувствует еще большую неловкость.
Умопомрачение. Какое малозначащее слово, совершенно не подходящее для описания того, что со мной происходит всякий раз, когда мы оказываемся рядом. Тогда все мои чувства сосредоточиваются на Хадсоне, на всем, что он делает. Я не хочу пропустить ни единого его вдоха, ни единого движения губ, ни трепета век, так что даже забываю, что мы на свете не одни, что вокруг есть и другие.
– Это значит, что в скором времени нам надо будет отправиться в Город Великанов, – говорит Лука.
– Точно. – Флинт улыбается. – Эти великаны умеют тусить. – Он обвивает рукой плечи Луки, шепчет что-то ему на ухо, и Лука краснеет. Глядя на них, я улыбаюсь, несмотря на все то дерьмо, которое вот-вот свалится на нас. Флинт достоин иметь партнера, который от него без ума.
– Как насчет пятницы? – предлагает Мекай. – На этот день запланированы семинары для персонала, так что уроков не будет. Лично мне такая передышка не помешает. – Мекай кашляет, затем добавляет: – Я всегда хотел поучаствовать в Вызове Горбеншлама. Мэйси, ты не хочешь присоединиться ко мне?
– Мекай! – На лице Мэйси отражается ужас, но под ужасом проглядывает… интерес.
– Я толкую это как «да». – Мекай улыбается.
Мэйси тяжело вздыхает.
– Ладно. Но я ограничусь одной.
Мекай подмигивает ей.
– Я слышал, что этого более чем достаточно.
Теперь щеки моей кузины пылают, но я замечаю, что она не поправляет Мекая. Сидящая рядом с ней Иден смотрит то на Мэйси, то на Мекая, и я невольно начинаю гадать, не питает ли она сама интереса к моей кузине. Что ж, если это так, то ей бы лучше начать шевелиться и что-то делать. Мекай не из тех, кто привык сидеть сложа руки, если видит что-то, чего хочет, а судя по блеску в его глазах, он определенно питает интерес к Мэйси.
Повисает неловкое молчание, и я решаю разрядить напряжение.
– А что такое этот Вызов Горбеншлама? Я могу тоже поучаствовать в нем?
Хадсон отрывает глаза от своего телефона и бросает на меня пронзительный взгляд.
– В нем могут участвовать только пары, Грейс.
– Я считала… – Я хочу сказать, что считала нас парой, но тут до меня доходит смысл его слов, и я устремляю на него взгляд, ясно говорящий о том, что об этом мы поговорим позже.
Мэйси торопится объяснить:
– Тут речь идет о гигантских глиняных кружках пива и о том, какая из пар выпьет свою кружку первой. Проигравшие покупают пиво для всех – что отнюдь не дешево, поскольку эти кружки огромные, в самый раз для великанов. В Городе Великанов покупать спиртное можно с четырнадцати лет, и они очень серьезно относятся к распитию пива. – Она смотрит на меня с улыбкой.
– Вообще-то я не фанат пива, но держу пари, что мы с Иден опередим вас двоих, – предлагаю я, после чего Иден издает радостный крик и ударяет кулаком в мой кулак. Я бросаю на Хадсона лукавый взгляд, и он одними губами произносит:
– Туше.
Похоже, его плохое настроение прошло, и я чувствую, как у меня расслабляются плечи. Я готова признать, что мне очень нравится мериться интеллектом с Хадсоном. Когда мы спорим, я забываю про свое беспокойство, про свои проблемы и вообще про все. Наши споры бодрят меня. Но это не похоже на наш обычный спор. Ощущение такое, будто речь идет о чем-то большем, и вместо того чтобы избавить меня от панических атак, это рождает во мне страх.
– Ладно, – говорит Флинт, взяв тако со своей фирменной улыбкой. – Давайте сделаем это.
Глава 47. С такими врагами друзья не нужны
Мы занимаемся еще пару часов, но в конце концов нам всем надоедает делать школьные задания, и мы встаем.
На лице Хадсона отражается замешательство, и я его понимаю. Мы разговариваем слишком громко, суетимся.
Наверняка парню, который живет так уединенно, это кажется абсолютным хаосом. Но в его глазах и в чуть заметной улыбке есть нечто, говорящее мне, что это ему на пользу. Хадсон Вега перестал быть отшельником и обрел группу прикольных и верных друзей. И не важно, что когда-то мы были врагами. Теперь он часть группы, нравится ему это или нет.
Возможно, поэтому я и останавливаю Флинта и Луку, когда они начинают поднимать лиловые кресла, чтобы отнести их обратно в комнату отдыха.
– Оставьте их, – говорю я, улыбаясь Хадсону, который смотрит на меня широко раскрытыми глазами. – В следующие две недели у нас будет куча дел, так что мы наверняка будем часто приходить сюда.
– Верно подмечено, Новенькая, – говорит Флинт, подняв кулак, чтобы я ударила в него своим кулаком. – Я не успел даже метнуть один из всех этих дурацких топоров.
– Может, это и хорошо, – говорит ему Лука, подталкивая его к выходу. – Не хватало нам сегодня еще и топора в спине.
– Извини, но я вообще-то не промахиваюсь. – Флинт гримасничает.
– В самом деле? – Лука улыбается и одной рукой обнимает Флинта за талию. – Возможно, когда-нибудь ты продемонстрируешь мне свой талант.
Мекай фыркает, Мэйси хихикает, и они оба тоже идут к двери. Джексон молчит, но в глубине его глаз тоже мелькает веселье.
Во всяком случае, до тех пор, пока Мэйси не оглядывается и не спрашивает:
– Грейс, ты идешь?
Все смотрят на меня – в том числе Джексон и Хадсон, – и мои ладони потеют. Мне следовало бы сказать «да» и уйти вместе с остальными, но, по правде говоря, я хочу поговорить с Хадсоном. И выяснить, как понимать то, что произошло между нами, следует ли придавать этому значение или это было просто временное помрачение.
– Я, э-э, поднимусь через несколько минут. Мне надо перекинуться парой слов с Хадсоном.
– Значит, теперь вы так это называете? – бормочет Иден, идя мимо с рюкзаком на плече и широкой улыбкой.
Она сказала это тихо, так что остальные не слышали ее слов, но, глядя на них, я понимаю, что это не важно. Если бы мои друзья не считали, что что-то уже происходит, их бы наверняка убедил в этом алый румянец на моих щеках.
Я смотрю на Джексона, когда он подходит ближе, но его лицо, как это ни странно, выражает теплоту. Он наклоняется и шепчет мне на ухо:
– Все хорошо, Грейс, – и идет к лестнице. И мне хочется плакать при мысли о том, чего ему это стоило.
Я люблю Джексона, правда люблю. Он спас меня, когда я приехала сюда, вырвал меня из ледяной бездны депрессии и оцепенения, в которую я погрузилась, когда погибли мои родители. Я буду благодарна ему до конца моих дней. Он был моей первой любовью, а первая любовь никогда не забывается.
Но есть и Хадсон, который видит во мне нечто большее, чем слабую девушку с раненой душой, которой я была прежде. Он видит меня такой, какая я есть на самом деле и какой могу стать. Джексон хотел защищать меня, хотел заботиться обо мне, а Хадсон хочет помочь мне научиться заботиться о себе самой. И я знаю, если я отдамся этим чувствам, которые порождены узами нашего сопряжения и которые пронизывают мое тело целиком – и из этого ничего не выйдет…
Потерять Джексона было ужасно, но, если честно, в наших отношениях не все было гладко и до того, как узы нашего сопряжения разорвались. Дело было в различии между той мной, которую он полюбил, и той, какой я хотела стать. Мы не знали друг друга до того, как оказались сопряжены, и в глубине души я понимаю – отчасти я любила Джексона так сильно именно потому, что он так же крепко любил меня. Мы нуждались друг в друге. Мы оба страдали и заполнили внутреннюю пустоту, которую не могли заполнить никак иначе.
Но с Хадсоном все всегда будет по-другому. Он знает меня лучше, чем кто бы то ни было, лучше, чем я знаю себя сама. И хотя я не помню тех месяцев, когда мы были заперты вместе, за последние недели мы стали настоящими друзьями.