– Был выдан ордер на арест моей пары, – объясняю я. – Он разозлил Сайруса, и…
– Понятно. Никто так не любит играть со своими подданными, как король вампиров. – Она качает головой. – Какой жалкий человечишка.
– Я бы сказала, какой ужасный тип, – говорит Мэйси. – Но, думаю, мне нравится и ваше определение. Он в самом деле жалок.
Карга смеется.
– Ты мне нравишься, – говорит она моей кузине, которая широко улыбается в ответ.
– Вы мне тоже нравитесь. И у вас классные волосы.
Это вызывает у Карги смех, и она касается своих волос.
– Да, они замечательные, не так ли? – Она поворачивается к остальным. – Прежде всего я посоветовала бы вам не попадать в эту тюрьму. Постарайтесь изо всех сил, даже если для этого вам придется бежать. Потому что, если вы попадете туда, вам будет не просто, чертовски трудно выбраться оттуда. Дело в другом – нередко заключенные вообще теряют волю к свободе.
– Как такое возможно? – удивляется Лука. – Кто может утратить желание выбраться из тюрьмы?
– Давайте остановимся на том, что это весьма… необычное место. – Карга улыбается. – Замысел, легший в основу конструкции этого узилища, весьма и весьма хитроумен.
– Значит ли это, что у вас в запасе есть такая же хитроумная лазейка, с помощью которой можно выбраться из него? – с надеждой в голосе спрашивает Флинт.
Карга цокает языком.
– Есть, но она не бесплатна, дракон. Как и все на свете, она имеет свою цену. – Она встает, и сначала мне кажется, что сейчас она выставит нас за дверь. – Если мы заключим сделку, то скольким людям нужно будет… выбраться… из Этериума?
Я кашляю.
– Э-э… троим.
Карга щурит глаза.
– Это будет дорого, милочка. Ты уверена, что готова заплатить цену за исполнение такой просьбы?
Вот оно. Я знала, что она задаст этот вопрос, вопрос, которого я боялась, и все же меня удивляет быстрота, с которой я отвечаю.
– Да.
Мы смотрим друг на друга, и я вижу, что она тщательно взвешивает свои следующие слова:
– Хорошо, Грейс. Я обеспечу безопасный выход из Этериума в обмен на одну услугу. В один прекрасный день я попрошу тебя кое о чем, и ты не сможешь отказаться. Ты согласна?
– Нет! – одновременно восклицают все мои друзья. То есть все, кроме Хадсона, который выражается еще более определенно: – Нет, черт возьми, нет!
Но ее вопрос сформулирован просто. Готова ли я обменять свое будущее на будущее моих друзей, моих родных и на выживание самого Круга? На спасение Хадсона? И Джексона?
– Да, – отвечаю я, и на ее лице расцветает улыбка, – но у меня есть несколько условий.
– Ты не в том положении, чтобы ставить условия, Грейс.
Она произносит эти слова нарочито бесстрастно, и мне становится ясно – у меня есть нечто такое, что ей нужно. Очень нужно. Так что, возможно, я все-таки могу ставить условия…
Я пожимаю плечами.
– Что ж, вы можете отвергнуть мое предложение, и тогда мы уйдем и найдем другой способ.
Она опять буравит меня взглядом и затем говорит:
– Хорошо. Каковы твои условия?
– Я не стану делать ничего такого, что причинило бы вред моим друзьям, моим родным или вообще кому-то на этой чертовой планете, прямо или косвенно.
– Это точная формулировка твоих условий? – спрашивает она, и я несколько раз мысленно повторяю свои слова. Какую лазейку может использовать эта ведьма?
Мне ничего не приходит в голову, и я киваю.
– Да, мои условия именно таковы.
– Я их принимаю, – говорит Карга и подходит к корзине с цветами, которые она сорвала до нашего прибытия.
Несколько секунд она перебирает их, и от них исходит божественное благоухание. Я понятия не имею, что она ищет – и зачем, – но, когда она поворачивается, я вижу в ее руках пучок зеленых стеблей с ворохом мелких ярко-оранжевых цветков.
– Только это и приходит мне в голову, когда я думаю о том, как вы можете выбраться из этой тюрьмы, – говорит она. – Но цена будет высока. – И она выходит из комнаты.
– Э-э, не намек ли это на то, что она предлагает нам заплатить? – спрашивает Мэйси, роясь в своих карманах. – Потому что у меня, кажется, есть при себе двадцать баксов.
– Вряд ли она говорила о платеже такого рода, – замечает Хадсон.
– Тогда что же нам делать – оставаться тут и надеяться на лучшее? – спрашиваю я. – Или попытаться найти ее?
– Найти кого? – спрашивает Карга, войдя в другую дверь, противоположную той, через которую она вышла.
– Вас, – отвечаю я, но не добавляю: «кого же еще?»
Она моргает своими голубыми-преголубыми глазами.
– Но я уже здесь, моя дорогая Грейс. Зачем же меня искать?
Я понятия не имею, что на это ответить, и потому просто киваю и улыбаюсь.
– Да, вы правы.
Она уже срезала цветки со стеблей и положила их в воду.
– Они предназначены для тебя, – говорит она, протягивая мне миску.
– Спасибо, – отвечаю я, хотя мне невдомек, зачем она предлагает мне срезанные головки цветов – тем более во время беседы.
Но, когда я наклоняюсь, чтобы понюхать душистые цветы, она решительно хватает меня за плечо.
– На твоем месте я не стала бы их нюхать.
Я застываю, потому что, живя в мире сверхъестественных существ, я научилась тому, что, когда кто-то сильный говорит тебе не делать чего-то – особенно таким вот тоном, – то тебе действительно лучше этого не делать.
– Хорошо, – говорю я и поднимаю голову.
– Это ваточник туберозовый, – объясняет она, – единственное растение, на котором бабочки монархи откладывают свои яйца. Оно красивое и чудесно пахнет, но оно также ужасно ядовитое.
– А, понятно… Спасибо за подарок, – говорю я и отвожу в сторону руку, в которой держу миску.
Карга вздыхает.
– Это не подарок, дорогая. Это та лазейка, о которой толковал дракон. – Она смотрит на Флинта. – И, чтобы воспользоваться ею, надо всего-навсего умереть.
Глава 98. Надежда цветет вечно
Я ставлю миску на ближайший стол. Я и так регулярно оказываюсь близка к смерти, так что мне нет нужды помогать ей, воспользовавшись этими цветами.
Карга только снисходительно улыбается, глядя на меня, хотя в глазах ее я вижу мрачную настороженность, которая совсем не вяжется с тем благоухающим видом, который она так старательно напускает на себя.
– От прикосновения к ним ты не умрешь, Грейс, – говорит она. – Для этого нужно их съесть.
– Давайте разберемся, – вступает в разговор Лука, – поскольку мне бы хотелось, чтобы мы поняли друг друга. Мои друзья говорят вам, что они не хотят сидеть в тюрьме – и уж точно не хотят гнить там за преступления, которых не совершали – и какой же выход предлагаете им вы? Самоубийство? – На его лице написан ужас.
– Что? Разумеется, нет! Самоубийство никому не приносит пользы, молодой человек. – Она тяжело вздыхает и, достав из воды один из отрезанных цветков, указательным пальцем одной руки вертит его на ладони другой. – Эту разновидность ваточника вывела я сама, и он особенный. Он обладает большинством свойств, характерных для этого вида молочаев, так что в его состав тоже входят токсины, вызывающие все виды проблем – от отеков и галлюцинаций до смерти.
– Просто класс, – с нескрываемым отвращением говорит Флинт.
Она не удостаивает его вниманием.
– Но к этой разновидности я добавила еще кое-что.
– Что именно? – резко спрашивает Хадсон, и я вижу, что прежде мне только казалось, будто на его лице написан скептицизм. Теперь он выглядит так, будто скажи она ему, что сегодня понедельник, он ответил бы ей, что это вранье, несмотря на то, что так оно и есть.
– Просто немного… магической генной инженерии, которой я иногда балуюсь. Можете считать это моим хобби.
– Вы делаете их менее опасными? – спрашивает Мэйси, и даже в ее голосе слышится настороженность. – Или, наоборот, более опасными?
Карга щелкает зубами и обнажает их в улыбке.
– А как думаешь ты? Дорогая? – Последнее слово она добавляет после паузы, словно ей пришлось напомнить себе о нем.
– Думаю, нам лучше не брать эти цветы, – отвечает моя кузина.
– Что ж, решать вам. – Она подплывает обратно к своему креслу. – Но они бы решили вашу проблему.
– Убив нас? – сухо спрашивает Хадсон. – Плавали, знаем. И не хотим повторять.
– Сделав так, чтобы вы казались мертвыми, притом достаточно долго для того, чтобы тюрьма отпустила вас и чтобы тюремщики вынесли вас за пределы ее стен.
– Это что, вежливый способ сказать, что они похоронят нас заживо? – спрашиваю я, и от этой мысли на моем теле выступают капельки пота.
– Когда узники этой тюрьмы умирают, их не хоронят, – медовым голосом говорит она. – Это было бы просто глупо.
Все это выглядит все более и более странным.
– Итак, вы говорите, что мы должны съесть эти цветы, зная, что они ядовиты и что они убьют нас… – Я замолкаю, поскольку она мотает головой.
– Благодаря им вы будете казаться мертвыми, – уточняет она. – Это совсем другое.
– А, ну да, извините. Благодаря им мы будем казаться мертвыми, и тогда тюремщики – по какой-то неизвестной причине – вынесут нас за пределы стен тюрьмы и не станут нас хоронить, так что мы сможем убежать.
Она улыбается.
– Вот именно. Просто, не так ли?
– Вообще-то это похоже на какую-то дерьмовую магическую версию «Ромео и Джульетты», – отвечает Флинт. – А я полагаю, мы все знаем, чем это кончилось для них.
– Я никогда не читала эту пьесу, – говорит Карга холодным тоном.
– Ну тогда позвольте мне рассказать вам спойлер, – язвит Флинт. – Они оба умирают. Взаправду, без дураков.
– Хмм. – Теперь она смотрит на Флинта, как на букашку – и не просто как на букашку, а как на гигантского таракана, бегающего по ковру, когда она идет по дому босиком, после чего поворачивается ко мне. – Давайте внесем ясность. Вы можете уйти, я вас не держу. Ведь это вы явились ко мне, чтобы попросить о помощи, а не наоборот.
– Да, разумеется, вы правы, – отвечаю я, потому что это правда. А также потому, что что-то подсказывает мне, что эта ведьма не злится – она мстит, причем максимально жестоко. – Мы действительно яви