– Василиски? – повторяю я, чувствуя, как меня охватывает ужас.
– Молчать! – рычит один из чиновников, и от его рыка даже Флинт закрывает рот.
Текут долгие минуты, и единственные звуки в повисшем молчании – это зловещий стук ногтей по клавишам ноутбуков. Это действует мне на нервы – и не мне одной: Флинт качает ногой, а Хадсон постукивает средним пальцем по большому.
Наконец, когда напряжение становится невыносимым, Флинт спрашивает чиновника, который занимается им:
– Что теперь?
Чиновник, не отрывая глаз от экрана своего ноутбука, говорит скрипучим голосом:
– Теперь мы выделим вам камеру.
– Вместе с Реми? – спрашивает Флинт.
Чиновники многозначительно переглядываются – и Хадсон определенно это замечает. Его взгляд становится настороженным, он вытягивает ноги перед собой и откидывается на спинку своего стула.
– Я тоже хочу к Реми. Это по мне.
Я недоуменно смотрю на Флинта, но он только пожимает плечами – что кажется мне странным, поскольку именно он заговорил об этом самом Реми, кем бы он ни был.
– О, и раз уж вы подыскиваете нам камеру, то мы надеялись получить комнату с видом на море, – шутит Хадсон. – Ведь Реми это нравится, не так ли?
– Лучше бы вам следить за языком, – шепчет чиновник, занимающийся мной, скребя ногтями по столу. – У Реми крутой нрав.
Брови Хадсона ползут вверх при подтверждении того, что Реми существует. Это явно грозный малый, раз чиновники считают, что им нужно предостеречь нас.
– Он ожидает ее, – слышится громовой голос из тени в глубине комнаты.
Я вздрагиваю еще до того, как его обладатель выходит на свет, потому что я не подозревала, что там кто-то есть. Однако когда он выступает, все внутри меня замирает. Потому что по сравнению с этой тварью все прочие здешние существа кажутся похожими на мягкие игрушки.
Это создание ужасает. И дело не только в странных ветвистых рогах на его голове, поскольку вообще-то я ничего не имею против лосей, а в том, что его лицо состоит из всевозможных острых углов, в которых нет определенного сходства ни с человеком, ни с лосем, его черты отдают демонизмом. Более того, его серая кожа просвечивает, вены и артерии на ней куда заметнее, чем у нормального человека – и даже чем у остальных существ в этой комнате. Заметив, что я смотрю на него, он изображает на лице подобие улыбки, обнажив двойные ряды острых как бритвы зубов.
Он делает еще пару шагов в мою сторону, я отрываю взгляд от него и перевожу на Хадсона, который, похоже, готов прыгнуть между мной и этим существом. И хотя я уверена в том, что Хадсон невероятно крут даже без своей магической силы, я также считаю, что этот малый мог бы с ним потягаться на равных.
Поэтому я заставляю себя приклеить к лицу фальшивую улыбку и одними губами произношу: «Я в порядке», – хотя это далеко не так. Хадсон смотрит на меня несколько секунд, но в конце концов откидывается на спинку своего стула и начинает снова постукивать средним пальцем по большому.
Несколько минут спустя они заканчивают нас оформлять. После этого они сканируют наши браслеты и еще раз проводят по нам сканером, чтобы удостовериться, что у нас не осталось личных вещей. После этого рогатый гигант проходит вперед и приказывает нам следовать за ним.
Он выводит нас за дверь и ведет обратно по полутемному коридору, пока мы не доходим до высокотехнологичной опускной решетки. Она похожа на опускные решетки старинных замков, но каждая металлическая полоска этой решетки снабжена датчиками движения и тепла. Она напоминает мне о Кэтмире, и я в очередной раз начинаю гадать, как себя чувствуют мои друзья. Я надеюсь, что дядя Финн не навлек на себя слишком уж большие неприятности, когда набросился на Нури и Сайруса. И я очень, очень надеюсь, что Джексон получил камень с руной моего отца и что у Мэйси и остальных сейчас не очень сносит крышу. Надеюсь, что мы сможем покончить с этим быстро. Потому что я не знаю, сколько времени осталось у Джексона.
– В какую камеру их определили? – спрашивает тюремщик, открывающий и закрывающий ворота. Он очень похож на того, который привел нас сюда, только один из его рогов наполовину обломан.
– К Реми, – отвечает тюремщик, сопровождающий нас.
Второй тюремщик кивает и набирает несколько цифр на электронном табло перед ним.
– Тогда им надо припарковаться в блоке A, камера 68, – говорит он, и тот, кто охраняет нас, кивает.
Я заинтригована идеей нашей парковки в камере, но об этом я побеспокоюсь как-нибудь потом. Сейчас передо мной стоит более насущный вопрос.
– Кто такой Реми? И откуда ты узнал, что надо о нем заговорить? – чуть слышно спрашиваю я Флинта, когда опускная решетка, громко лязгая, начинает подниматься.
– О нем мне шепнула моя мать перед тем, как Сайрус увел меня. Она сказала мне найти Реми. Не знаю почему.
– Пошли, – говорит тюремщик и тяжело топает по следующему коридору.
Мы следуем за ним, держась рядом, потому что чем дальше мы идем по этому коридору, тем он становится уже.
Мы останавливаемся перед еще одними воротами, и между двумя тюремщиками происходит почти такой же разговор, как и перед первой опускной решеткой. Но вместо того чтобы игнорировать нас, страж этих ворот смотрит на нас, поднимая опускную решетку.
– Будем надеяться, что он в добром расположении духа, – говорит он. – Реми не любит сюрпризов.
– Это точно, – соглашается тот тюремщик, который ведет нас в камеру. – Сколько надзирателей потребовалось, чтобы собрать куски последнего арестанта, который спрашивал о Реми?
– Четверо, – отвечает страж. – И им пришлось ходить туда несколько раз.
Внезапно мне начинает казаться, что лучше нам оказаться в камере без вида на море – и без Реми, – что бы там ни говорила Нури.
Но, когда я прихожу к этому выводу – надо полагать, вместе с Флинтом и Хадсоном, – страж ворот набирает несколько цифр на панели управления. Однако на этот раз вместо лязга решетки я слышу скрежет шестерней.
Когда раздается этот звук, оба тюремщика подходят немного ближе к воротам. Я хочу спросить, в чем дело, но тут пол превращается в скат, круто уходящий вниз.
– Какого черта? – пронзительно кричит Флинт, пытаясь ухватиться за что-то. Но уже поздно, мы скользим вниз, вниз, вниз… и оказываемся в гигантской наклонной трубе.
Я падаю в нее первой и пытаюсь схватиться за стенки, чтобы удержаться, но они совершенно гладкие, на них нет ни неровностей, ни ручек, ничего такого, за что можно бы было ухватиться. Возможно, это к лучшему, ведь я слышу, как следом за мной скользят Хадсон и Флинт, и мне совсем не хочется, чтобы они врезались в меня.
Проходит, наверное, минута, прежде чем я достигаю конца ската, после чего падаю футов пять и оказываюсь на металлическом полу.
На этот раз я приземляюсь на задницу – наверное, потому, что, приземлись я на ноги, было бы слишком много чести. Мне больно, и у меня нет времени – нужно поскорее убраться с дороги, чтобы в меня не врезался падающий Хадсон, который, разумеется, приземляется, как гимнаст на Олимпийских играх. Несколько секунд спустя то же самое проделывает Флинт.
Придурки.
– Как ты думаешь, где мы? – спрашивает Хадсон и протягивает мне руку, чтобы помочь встать на ноги. Я принимаю его помощь, поскольку теперь у меня болят и колени, и зад, а мы не пробыли в этом месте и двух часов.
– В камере шестьдесят восемь? – предполагаю я, оглядывая помещение, в котором почти так же темно, как и в коридоре. Однако здесь достаточно света, чтобы я могла разглядеть, что мы стоим в камере из совершенно гладкого отполированного металла. Он не новый – местами он немного изменил цвет, потерял блеск.
Я провожу ладонью по стене, но на ней нет ни выпуклостей, ни швов. Насколько я могу судить, все здесь сделано из одного куска металла – стены, потолок, пол. Я никогда не видела ничего подобного, и художница во мне испытывает невольный интерес, но мне также становится и страшно, ведь мы оказались в цельнометаллическом гробу. И это еще до того, как я слышу доносящийся словно из ниоткуда низкий ужасающий рык, и волосы у меня встают дыбом.
Глава 108. В камере с ведьмаком
Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, откуда доносится этот звук, но Хадсон и Флинт уже встали рядом, заслонив меня от того, что издавало рык, и лишив меня возможности что-либо увидеть. Рык слышится опять, еще громче. Может, этот Реми тираннозавр? Потому что я не могу представить себе, какое еще существо может издавать подобные звуки.
Я пытаюсь оттолкнуть Хадсона, но он не сдвигается ни на дюйм. А после моей второй попытки предостерегающе рычит сам. Непонятно, кому адресован этот рык – мне или тому грозному существу, которое теперь рычит на нас без перерыва.
До меня наконец доходит, что, наклонившись, я могу заглянуть за спины Хадсона и Флинта и увидеть то, что видят они – а именно пару светящихся красных глаз.
– Погоди, Колдер, не торопись, – говорит низкий грудной голос, чертовски сексуальный и приятный. – Разве ты не видишь, что у нас гости?
Похоже, Колдер этого не видит, поскольку он опять издает долгий рык.
– Кто ты? – спрашивает Хадсон.
– А тебе не кажется, что это я должен задать тебе этот вопрос? – следует непринужденный ответ. – Ведь это вы явились в мой дом без приглашения.
– Без приглашения? – переспрашиваю я. – Можно подумать, у нас был выбор.
– Конечно он у вас был, ma chere[7]. – Мужчина делает пару шагов к нам, и, хотя он еще не вышел из тени, теперь он стоит достаточно близко к свету, чтобы я могла смутно разглядеть косматые темные волосы, широкие плечи и волевой подбородок.
– Не совсем, – шепчу я. Ну хорошо, может, у нас и был выбор, но ему я этого не скажу. Во всяком случае, до тех пор, пока мы не поймем, какой ответ нужен существу, все еще рычащему в углу, чтобы оно не съело нас.
– Хмм. По моему опыту, «не совсем» – это примерно то же самое, что «да».