– Не совсем, – повторяю я, и на сей раз он смеется, но от этого смеха напряжение в камере только нарастает.
– А ты смелая, – говорит он, растягивая слова на новоорлеанский манер. Может, эта тюрьма находится в окрестностях Нового Орлеана? – Этого у тебя не отнять.
– А у тебя не все в порядке с головой, – парирую я. – Ты разрываешь на куски всех или только тех, кто не боится тебя?
Флинт издает какой-то сдавленный звук, Хадсон резко втягивает в себя воздух, но ни тот ни другой не пытается убедить меня замолчать. Однако оба напрягаются, готовясь к тому, что он может сделать. Но он не делает ничего, только качает головой, наконец-то выйдя из тени. И теперь, когда его можно рассмотреть как следует, я понимаю, что он совсем не такой, как я ожидала.
Во-первых, он молод – примерно моего возраста или на год младше. Правда, в мире сверхъестественных существ это еще ничего не значит, ведь Хадсону более двухсот лет, а выглядит он на девятнадцать. Но этот малый с его спутанными волосами и зелеными глазами не похож на вампира, как не похож и на того, у кого была долгая жизнь. Он огромный и очень мускулистый – росту в нем самое малое шесть футов четыре дюйма, и плечи у него почти так же широки, как дверь. Он явно составил бы достойную конкуренцию Флинту. И, в отличие от нас, он одет не в черную тюремную робу. Вместо нее на нем потертые джинсы с прорехами на коленях и белая футболка, подчеркивающая теплый тон его коричневатой кожи.
Я уже готова подумать, что этот парень не так уж плох – но тут наши взгляды встречаются, и по спине у меня бегут мурашки.
Быть может, в углу этой камеры притаился злобный зверь, которому не терпится порвать нас в клочья, но мне достаточно один раз посмотреть в глаза Реми, чтобы понять – настоящая опасность исходит от него.
Не знаю, что он совершил, чтобы его бросили в эту тюрьму, но одно мне ясно – он виновен. Он точно это совершил, и, вероятно, сделал это, улыбаясь.
– Хороший вопрос. А ты как думаешь? – спрашивает он, непринужденно подходя к нам с видом человека, который собрался на воскресный пикник на берегу Миссисипи.
Трудно сказать, являются ли его слова завуалированной угрозой, поскольку роняет он их небрежно, но, должно быть, Хадсон расценивает их именно так, поскольку рычит:
– Отойди от нее. – Голос его так грозен, что у меня волосы встают дыбом.
Реми же просто смотрит на него, приподняв темные брови.
– У тебя милый песик, дорогуша. Но лучше скажи ему не встревать… если ты хочешь, чтобы он убрался отсюда целым.
Хадсон выходит ему навстречу, что дает мне возможность, которую я искала. Юркнув между ним и Флинтом, я тоже выхожу вперед.
– Прекратите, – шиплю я. – Этим делу не поможешь.
– А что, разве делу помогает он? – спрашивает Хадсон, явно оскорбленный.
– Я еще не знаю, что делает он, но давайте хотя бы попытаемся это выяснить, прежде чем вы двое изобьете друг друга до полусмерти.
– Я не уверен, что дело закончится именно так, – говорит Реми. – Хотя я люблю, когда мне бросают вызов.
– Я с удовольствием покажу тебе, как закончится дело, – рычит Хадсон, ощерив клыки.
– Все, хватит, – рявкаю я. – Не могли бы вы все-таки удержать уровень своего тестостерона в таких рамках, чтобы не отравить им нас всех?
– Не хочу прерывать ваше состязание за место альфа-самца, – самым своим постным тоном говорит Флинт, – но мой уровень тестостерона вполне себе в рамках.
И тут Реми и Хадсон, только что рычавшие друг на друга, смотрят на Флинта с таким видом, будто он им помешал.
Я же готова его расцеловать. Это так похоже на него – этот очаровательный дракон смог придумать, как сбавить градус напряжения в то время, как мои собственные попытки, похоже, только увеличивали его.
Окинув Флинта беглым взглядом, Реми опять поворачивается ко мне.
– Ну и спутники у тебя, Грейс.
Все замирают.
– Откуда… откуда ты знаешь мое имя?
Но он только пристально смотрит мне в глаза, и я чувствую, как меня словно бьет током. Нет, это не тот жар, который пронзает меня, когда я бываю с Хадсоном – сексуальным влечением тут и не пахнет. И все же это сильно. Он как будто заглядывает внутрь меня, перебирает мои органы, сортирует мою кровь, клетки и молекулы, из которых я состою, чтобы определить, кто я на самом деле.
Это странное чувство, и, пока мы смотрим друг другу в глаза, оно нарастает. Затем его глаза становятся темными и какими-то вихревыми, похожими на небо во время грозы, и я чувствую, как сила, таящаяся в нем, тянет меня к нему. И я почти иду, но Хадсон обвивает рукой мою талию и притягивает меня к себе, так что его грудь прижимается к моей спине.
– Не смотри ему в глаза, – шепчет Хадсон, и хотя теперь у нас есть дела поважнее, когда его дыхание обдает мои ухо и шею, по моему телу пробегает дрожь.
Затем он смотрит на Реми и приказывает:
– Прекрати свои штучки, ведьмак. Или я заставлю тебя прекратить.
Глава 109. Как-то раз заходят в камеру соблазнитель, плохиш и пропащая душа…
Повисает напряженное молчание. Реми смотрит на нас так, будто мы мелкие букашки под микроскопом.
– Всему свое время, Грейс, – наконец отвечает он на мой вопрос о том, откуда он знает мое имя. Затем тихо щелкает языком. – Сделай милость, подойди сюда, ma chere, и расскажи мне немного о себе.
Я не могу понять, приглашение это или приказ. Собственно говоря, я вообще никак не могу понять, что собой представляет этот Реми. Да, он кажется холодным и пугающим, но ведь здесь же тюрьма. И как, черт возьми, он узнал мое имя? Быть может, это и есть самое страшное, но что-то внутри меня подсказывает мне, что бояться нечего. Что в нем есть что-то знакомое. И что он мне не угрожает.
Это совершенно непонятно.
Все в нем отпугивает – кроме его взгляда. Он слишком уж настороженный. Слишком осторожный. Слишком уж… хочет внимания.
И тут меня осеняет. Я понимаю, почему он кажется мне знакомым.
Он не первый парень в моей жизни, который притворяется психопатом, чтобы никто не пригляделся к нему и не увидел его мук… Именно с таким парнем я сейчас сопряжена.
И я не могу сдержаться и разражаюсь смехом. Ох уж эти мужчины. Порой они так незатейливы.
– Может, ты сам подойдешь и расскажешь мне немного о себе? – парирую я. – Начни с того, как тебе удалось снять свой браслет. – Я многозначительно смотрю на его голое запястье.
Мгновение поколебавшись, он говорит мне:
– Ты мне нравишься. – И тут я вижу, что в глазах его пляшут веселые огоньки. Весь наш разговор был для него шуткой.
– Да уж, это очевидно, – бормочет Хадсон, но Реми не удостаивает его вниманием.
Вместо этого он вслед за мной смотрит на свое запястье, на котором нет браслета, и поначалу кажется, что он ответит. Но потом он пожимает плечами и говорит:
– Думаю, я просто особенный.
– Особенный? Да ну? – насмешливо бросает Хадсон и обхватывает меня еще крепче. – А может, самовлюбленный? Впрочем, одно другому не мешает, не так ли?
Реми так удивлен – и недоволен – этой колкостью, что я не могу не захихикать. И не я одна, зверь в темном углу тоже смеется – и его заливистый смех наполняет всю камеру весельем. Реми вмиг тоже заливается смехом.
– Черт возьми, Колдер. Зачем тебе понадобилось портить потеху? Все, хватит, хорош прятаться в тени.
– Я все гадала, когда ты наконец дашь мне повеселиться, – отвечает приятный женский голос, и Хадсон, Флинт и я изумленно переглядываемся.
Потому что как, черт возьми, женщина могла издавать тот рык, который мы слышали? Это остается непонятным, пока Колдер не выходит из тени и не оказывается, что эта девушка так же высока, как Флинт, а ее бицепсы так же огромны, как у Реми. На вид ей лет семнадцать. А еще она красавица – это несомненно. Длинные рыжие волосы, большие карие глаза, груди, по сравнению с которыми даже мои кажутся маленькими, и заразительная улыбка, которая освещает всю камеру, как и ее смех.
Я хочу подойти к ней и пожать ее руку, но Хадсон бормочет:
– О боже, – и еще теснее прижимает меня к себе.
Между тем Флинт нюхает воздух, и у него округляются глаза.
– Ничего себе. Это вроде бы мантикора?
– Точно, – отвечает Колдер. – Но к твоему сведению, я предпочитаю, чтобы мужчины говорили со мной, а не обо мне.
– А, ну да. Извини. – Щеки Флинта заливает густой румянец.
Что до меня, то я отнюдь не пытаюсь быть невежливой, ведь эта девушка явно способна разорвать нас всех на куски голыми руками – просто я не могу взять в толк, в чем тут дело.
– Извини, – говорю я. – Я только недавно вошла в мир сверхъестественных существ. Что такое мантикора?
Реми опять смеется, а Колдер гордо вскидывает голову, тряхнув рыжими волосами, и объявляет:
– Мантикоры – это самые свирепые и прекрасные существа на земле.
Это мало что объясняет, и все же это чертовски хорошее описание. Глядя на нее, я не могу не думать, что ей оно подходит как нельзя лучше.
Глава 110. В Новом Орлеане
– Мантикоры – частично люди, частично львы с орлиными крыльями и скорпионьими хвостами, – тихо объясняет мне Хадсон.
– Как круто! – восклицаю я.
– Знаю. – Колдер широко улыбается и делает вид, будто полирует свои ногти о ткань. – Мы самые лучшие.
– И определенно самые скромные, – сухо вставляет Хадсон.
Флинт издает такой звук, будто он поперхнулся, но Колдер только небрежно машет рукой.
– Ничего, пусть говорит. Я не из тех, кто прячет свой светильник под спудом.
Это отличный ответ – во всяком случае, когда он исходит от этого великолепного существа. Наверное, поэтому я и прыскаю со смеху, когда Реми встречается со мной взглядом. Он тоже смеется, Колдер же только распушает свои волосы и встряхивает ими.
– Почему бы вам не присесть на пол? – предлагает Реми. – Устраивайтесь поудобнее и расскажите мне, что заставило вас попроситься ко мне.
– Ты хочешь сказать – устраивайтесь понеудобнее, не так ли? – спрашивает Флинт, глядя на исцарапанный и покрытый вмятинами пол. Я приглядываюсь и вижу, что среди этих царапин есть… следы когтей? От этой мысли у меня падает сердце.