1
В голове был кавардак, война, хаос. В голове было безумие. Безумие, к которому Рассел Тернер не имел никакого отношения.
– Нет, черт возьми, имеешь! Еще как имеешь! – закричала его жена Линдси. Закричала в его голове.
Рассел зажал руками пульсирующие виски. Казалось, еще немного и из глаз потечет кровь. Казалось еще немного…
Рассел прижался к стене, отвернулся от проезжающей патрульной машины.
– Помните! Пересадка сознания незаконна и преследуется по закону! – раздавался из мегафона монотонный голос.
– Ты слышишь, что они говорят? – спросила Рассела жена.
Он зажал ладонями уши, заранее зная, что это не поможет. Голос жены был в нем, внутри. Поэтому надо было учиться жить с этим. На губах заиграла невольная улыбка.
– О чем ты только думал?! – завелась Линдси, прочитав ту часть мыслей, в которой он надеялся, что даже после ее смерти, они смогут остаться вдвоем.
Мимо, сверкая синими огнями, паря над автомобильным потоком двигалась агитационная машина.
– Триста пятьдесят лет назад ученые научились сохранять сознание, – рассказывала машина, приятным женским голосом. – Триста сорок три года назад удалось пересадить сохраненное сознание в голову другого человека. Родители продолжали жить в своих детях, гении – в своих учениках. Знания не должны были больше умирать. Знания жили, накапливались… – где-то далеко зазвучала полицейская сирена, перекрывая голос на мгновение. – Человечество замерло, ожидая новых открытий. Наука, искусство… – где-то раздались выстрелы. – Но вместо ожидаемого прогресса, начался спад, застой. Не появлялось новых теорий, новых открытий, новых стилей, законов… Мир замер, отказываясь принимать смену поколений. Старый мир… – мимо Рассела промчались несколько патрульных машин. – В результате был принят закон, запрещающий подобные пересадки, – снова послышался голос машины-агитатора. – В одной голове должно находиться одно сознание. Во имя Бога. Во имя нашего Будущего. Все официальные центры по пересадке закрыты. На сегодняшний день в живых осталось двадцать пять человек, в которых все еще официально продолжают находиться два сознания. Возраст младшего 68 лет, возраст старшего – 91 год. Новых официальных экспериментов не будет. Все прочие операции по пересадке сознания признаны незаконным и подлежат наказанию. Во имя Бога. Во имя нашего Будущего…
Рассел нырнул в подворотню. Запахло дымом, порохом. В воспоминаниях что-то вспыхнуло, хотя он не был уверен, чью жизнь сейчас видит: свою или жены. Все стало одним целым, общим.
– Никогда бы не вышла за тебя, если бы знала столько, сколько сейчас, – сказала Линдси.
– Аналогично, – согласился с ней Рассел.
– А ведь любовь была! – это они подумали уже оба, одновременно.
2
Рассел купил пиратскую книгу о том, как жить, пустив в свою голову чужое сознание, которую несколько раз перечитал, до того, как отправиться на угол Саммерс и 17 стрит. В теории все было просто. Можно было разделить время, разделить жизнь. Можно было научиться общаться, научиться жить по несколько часов, когда один не мешает другому. В действительности все шло совсем не так.
– Тот лысый толстяк явно не знал, что делает! – сказала Линдси.
– Но ведь сделал.
– Да что он сделал?!
Тысячи воспоминаний вспыхнули перед глазами. Чужих воспоминаний, о которых Рассел никогда не знал. Своих воспоминаний, о которых не собирался никогда вспоминать. Правая рука взметнулась вверх, ударила по щеке, оставив красный след.
– Ненавижу тебя! – подытожила Линдси. – Даже думать о тебе тошно!
– Думаешь, мне лучше?! – Рассел всплеснул руками. – Но ведь ты умирала!
– Лучше смерть! – Линдси снова ударила его по лицу его же рукой.
Из разбитого носа потекла кровь. Линдси почувствовала боль, представила, как им придется жить дальше и не смогла сдержать приступ рвоты.
– Ты должна успокоиться, – сказал Рассел.
– Я не могу.
– Ненавижу… – они заговорили в один голос, затем одновременно подумали, что такими темпами станут одним целым.
– Не хочу так, – сказала Линдси.
– Скоро все кончится, – страха становилось все меньше.
3
Рассел вынырнул из подворотни. Патрульные машины окружили подпольное агентство, где ему сделали пересадку.
– Как ты думаешь, они кремировали мое тело? – спросила его Линдси.
Рассел не ответил. На носилках, вынесли мертвого толстяка, который делал им пересадку.
– Зря жалеешь. Мир станет чище, – сказала Линдси.
– Заткнись! – отмахнулся от нее Рассел. То ли случайно, то ли нет, перед глазами поплыли нелицеприятные воспоминания жены.
– Все еще хочешь, чтобы я заткнулась?! – истерично засмеялась Линдси.
Рассел не ответил. Ноги, которые все еще, кажется, подчинялись ему, понесли его к ближайшей патрульной машине. Где-то глубоко внутри Линдси засомневалась. Рассел споткнулся.
– Они ведь убьют меня? – спросила жена.
– Фактически ты уже мертва, – Рассел силился сделать шаг вперед.
– Я боюсь.
– Все мы боимся, – ему удалось сделать еще один шаг, затем ноги начали медленно разворачиваться.
Офицер окрикнул его.
– Простите! Вам нужна помощь, сэр?
– Нет, – услышал Рассел голос Линдси.
– Это я рассказал вам о подпольном агентстве! – крикнул Рассел. – Заберите меня.
– Забрать?
– Исправьте! – Рассел попытался подобрать нужные слова, но понял, что уже бежит по темной подворотне. Вернее не он бежит, а Линдси. Но это уже не важно. Кажется, что не важно…
История шестьдесят третья (Цветок)
Если мы кого-то сильно любим, то рано или поздно мы становимся похожими на него.
1
Дети выросли, муж ушел еще в молодости. Достойной замены, так и не показалось на горизонте. Правда иногда Элен Кэмпбел и думала, что тот или иной, мог остаться рядом, но думала об этом лишь последние годы, когда рядом в действительности уже никто был и не нужен. Только бы стоял ее маленький дом, да приходили изредка письма от детей и внуков.
2
Цветник. Увлечение пришло как-то внезапно. Сначала кто-то подарил на юбилей не то в шутку, не то по ошибке набор садовника, затем как-то на рынке довелось купить готовую для высадки гардению, пару роз, орхидею.
– Сколько бывает видов орхидей? – растерянно спросила Элен торговца. – Думаю, я начну с той, что у вас на витрине, – сказала она, но увлечение окрепло, околдовало, и уже менее чем через неделю Элен шла по рынку, выбирая себе нового друга, за которым нужно будет ухаживать на заднем дворе.
3
За два с небольшим годом она узнала о цветах столько, что в письмах, особенно старшая дочь, начала настоятельно требовать, рассказать о чем-то другом, кроме хрупких стеблей, бархатистых лепестков, способах размножения и специфичных условиях, которые требуются тем или иным цветам. Конечно же, Элен обещала, что не будет. Конечно же, не обижалась на дочь. И, конечно же, забывала об обещании уже в следующем письме.
4
– Как вы говорите, называется это растение? – спросила Элен торговца-индуса, разглядывая странные семена, которые он пытался продать ей, под непонятным названием.
Индус морщился, корил свой плохой английский и пускался в объяснения при помощи жестов.
– Ладно, черт с тобой! – сдалась Элен, не желая, чтобы возле них собралась толпа. – Выращу, а там уж посмотрим, что получится.
Для верности она провела дома за книгами несколько дней, но так и не смогла определить, какому растению принадлежат купленные ею семена.
5
Любовь. Она пришла сразу, как только Элен увидела набухший лиловый бутон. Странно, но он выглядел хрупким и сильным одновременно. Элен провела в цветнике почти все утро, и ближе к полудню, ей даже начало казаться, что все насекомые слетаются в цветник ради того, чтобы взглянуть на это чудо. А что этот цветок – чудо, она не сомневалась.
Несколько дней за книгами, несколько встреч с торговцами. Она даже попросила соседского мальчишку разместить фотографию цветка в интернете, но так и не смогла узнать название, даже вид и тот остался для нее загадкой.
«Вот подождите, – обещала она своим детям в письмах. – Вы сами полюбите его, как только увидите».
6
Период цветения. Запах от незнакомого растения перекрыл собой все остальные запахи. Элен даже начало казаться, что у нее не один бутон, а целая сотня лиловых красавцев. Сотня, которая вскоре после запаха заполнила все вокруг лиловой пыльцой.
«Только бы он не умер на следующий год, – думала Элен. – А еще удалось бы получить от него потомство».
Она вернулась домой лишь когда стемнело – все сидела и смотрела, да изредка, чтобы размяться, пропалывала тот или иной цветник.
7
Порез был не глубоким, и Элен даже не сразу заметила его за слоем грязи. Струйка крови из левого пальца, лихо извиваясь, стекала в раковину и уносилась в дренаж. Элен вытерла руки, стараясь не испачкать новое полотенце, наложила пластырь. На плечах кофты все еще была лиловая ароматная пыльца, оставшегося за окном цветка и ей пришлось отправить кофту в стирку, надеясь, что не останется пятен.
Ночью у нее поднялась температура. Порез на пальце воспалился. Краснота поднялась по руке вверх. Элен выпила пару таблеток противовоспалительного, но так и не смогла заснуть.
Утром, кутаясь в халат, она вышла в цветник. Лиловый бутон поник, а к обеду от цветка осталась лишь тонкая ножка.
Вернувшись в дом, Элен проверила свою температуру, позвонила знакомому врачу и записалась на прием.
8
Доктор Йорк долго осматривал ее, затем осторожно снял повязки с порезанного пальца. Краснота спала, но рана начала гноиться. Какое-то время он задумчиво рассматривал порез, затем достал пинцетом из раны тонкий шип какого-то растения.
– Это что? – растерялась Элен.
– Не знаю, но теперь, думаю, рана начнет заживать, – пообещал ей доктор Йорк.
9
Но рана не заживала. Наоборот. Элен начинало казаться, что все становится только хуже. И эти шипы! Она не знала почему, но доктор Йорк извлек их не все. Да и не шипы это были! Крохотные отростки, которые приходилось вытаскивать из раны щипцами, и делать это с каждым разом было все больнее и больнее.
10
Страх. Он пришел, когда Элен поняла, что рана растет. Больше. Эти отростки, которые она доставала из раны. Один из них каким-то образом пробрался ей под кожу. Элен чувствовала его возле локтя.
Доктор Йорк долго изучал это твердое подкожное образование, затем сделал надрез, но так ничего и не обнаружил.
– Это просто воображение, – заверил он Элен.
Но это было не воображение. Она знала, что нет. Отросток просто спрятался. Нужно было обыскать все тело и тогда…
11
Запах. Элен не была уверена, но ей казалось, что ее волосы пахнут так же, как когда-то пах тот дивный цветок, который она купила у индуса на рынке.
– Что-то популярное, да? – спросила ее девушка в магазине. – Я имею в виду, ваши духи.
Элен не ответила, вернулась домой, приняла душ. Нет. Запах лишь усилился. Пытаясь отвлечься, она написала детям пару коротких писем, приняла успокоительного и легла спать.
12
Ростки. Первые из них появились на спине и плечах. Вместе с этим Элен нашла и множество тонких ростков на своей голове. Они извивались, заменяли ей волосы. Стоя перед зеркалом, она попыталась их вырвать. Боль обожгла тело. Элен вскрикнула, повторила попытку и потеряла сознание.
13
Она боялась выходить на улицу, боялась звонить по телефону, не зная, сохранился ли у нее голос. Да. Она все еще могла мыслить и перемещаться по дому, но… Несколько раз Элен пыталась заставить себя подойти к зеркалу, но каждый раз закрывала глаза. Знакомый почтальон принес письма и спросил все ли у нее в порядке.
– Да! – ответила Элен и сама не поняла, получился у нее ответ или нет.
14
Цветник. Сейчас это было единственное, чем хотела заниматься Элен, но с каждым днем делать это становилось все труднее. Изменялась не только ее кожа, но и все ее тело – зеленело, становилось более изящным, словно готово было вот-вот распуститься. Элен даже поборола страх и посмотрела на свое отражение в зеркале. Зрение подвело ее, и она увидела лишь диковинный цветок, который отдаленно напоминал человека. Или же так оно и было? Какое-то время Элен размышляла над этим, затем пошла в сад, туда, где была свежая земля и теплое солнце, туда, где можно было пустить корни и наслаждаться тишиной и покоем…
15
Дочь приехала два месяца спустя. Дом выглядел заброшенным и одиноким. Жил только цветник. Но вопреки ожиданиям, он не радовал Саманту, наоборот, он пугал ее, особенно странное растение в центре с крупными лиловыми бутонами, протянувшее свои стебли к вошедшим, словно живой человек.
– Мама! – позвала Саманта несколько раз для верности, затем спешно оставила внутренний двор, вышла на улицу.
Перед глазами все еще стояла картина уродливого растения. Саманта огляделась. Почтовый ящик был полон. Кто-то из соседей сказал, что давно не видел Элен Кемпбел.
– Знаете, – сказала одна из старушек, – а она ведь очень сильно увлекалась цветами. Говорила, что это ее страсть, ее любовь.
– Знаю, – сказал Саманта, как-то отрешенно, снова невольно вспоминая уродливое растение, достала телефон и позвонила в полицию, чтобы сообщить о пропавшей матери.