Он только заухмылялся непонятно чем теперь довольный. И даже потом, когда мы добрались до нужного места, а расторопная медсестра меняла пропитавшуюся кровь повязку, и тогда продолжал смотреть на меня с каким-то особо затаённым предвкушением. Воображение тут же нарисовало в подробностях, о чём мог бы думать мой волк, и меня резко кинуло в жар. И ещё больший, когда с перевязкой оказалось покончено, и мы остались с ним наедине.
— Ну? — моментально растерял всё своё терпение Роман. — Что ты там мне собиралась не рассказывать? — уставился на меня требовательно и подозрительно.
И так я сразу растерялась, что на дверь невольно покосилась. И вроде, сказать надо, а вроде и так неплохо всё. Но раз уж заикнулась…
В общем, чуть помявшись, несколько раз вздохнув и потоптавшись на месте, я сделала это. Нет, не сказала. Достала из кармана ранее спрятанный туда документ и молча протянула ему. Промокший, как и вся моя одежда, но по-прежнему читабельный. И дыхание затаила в ожидании реакции.
Роман в очередной раз подозрительно покосился на меня, но развернул сложенный вчетверо лист. Прочитал. И не раз, судя по тому, что время шло и шло, а он всё смотрел в документ, свидетельствующий о проведённом тесте на отцовство, не спеша возвращать своё внимание мне. И с каждым пройденным мгновением я нервничала всё больше.
Чего молчит?
Радоваться ведь должен.
Наверное…
Или не рад?
Да нет, бред.
А если правда?
Иначе почему у него выражение лица до сих пор не меняется?
А потом и вовсе…
— Ну, и? — повторился. — Дети — мои, я это и без всяких бумажек знаю, они в любом случае мои, — чуть склонил голову, рассматривая меня теперь задумчиво. — А рассказать ты мне что собиралась?
Растерялась больше прежнего.
То есть ему… не важно?
Совсем?
Что я беременна от него, а не от кого-то там ещё, и ему не придётся воспитывать чужих детей.
Видимо, так и есть.
И вроде всё хорошо, получается, но всё равно немножечко обидно.
Чёрт знает с чего.
Просто…
Не на такую реакцию я рассчитывала. Совсем не на такую.
Я думала, он обрадуется. А он…
— Не знаю, какими путями ты нашла такие выводы, но неужели, по-твоему, до сих пор непонятно, что ты моя пара, и только моя, никому тебя не отдам? — уткнулся носом мне в макушку и шумно втянул в себя воздух. — Откуда вообще берутся в твоей хорошенькой головке такие сомнения по поводу детей? — спросил, но ответа не ждал. — По-моему, пять лондонских кварталов — это довольно весомый аргумент к тому, что и ты сама давно смирилась с тем, что ты лишь моя, — тяжело выдохнул и снова вдохнул. — Без вариантов, сокровище.
Пять…
Он сказал, пять кварталов?
Мать моя — жуть!
Какой стыд!
Лучше просто не думать о таком.
Тем более, это не я — он не понял, чем я руководствовалась.
Но и сообщать о своей неуверенности не решалась. Таким унизительным это вдруг показалось. С другой стороны, мы ведь уже обсуждали с ним подобное за обедом в номере Лондона. И потом, в ресторане, да и после он не раз упоминал о том, что я в прошлом его чуть ли не предала. Так что:
— Я его сделала не поэтому, — призналась всё-таки, поджав губы, уставившись на свои руки. — А для того, чтобы убедиться… что я не… гулящая, — закончила совсем тихо, потерев одну ладошку о другую. — И показала, чтобы ты тоже это знал.
Послышался ещё один шумный вдох. Меня развернули к мужчине лицом.
— Я это и так знаю, — нахмурился Роман, подцепив сгибом указательного пальца мой подбородок, приподнимая тот выше, вынуждая смотреть в горящие медными всполохами глаза. — Иначе находились бы мы здесь? — выгнул бровь.
— Ну тебя же устраивали чужие дети, — пожала плечами.
Мужчина в очередной раз тяжело вздохнул. Хватка его пальцев на моём подбородке усилилась.
— Вот скажи мне, сокровище. Хоть раз где-либо я обвинил тебя в чём-либо, чтобы ты могла сделать такие выводы? — опять зарычал. — Если что-то и говорил о нашем с тобой совместном прошлом, то всего лишь констатировал случившееся. И то лишь потому, что решил, тебе необходимо это знать, раз уж не помнишь, — постановил сурово. — Скажи мне, хоть раз я как-либо показал своим поведением, что я тебя осуждаю за что-либо в этом роде, сомневаюсь в тебе, не хочу тебя и не люблю тебя?
Нет. Но ведь злился же из-за этого. И напоминал. Постоянно. Что я ещё должна была подумать?
Вздохнула.
Виновато.
— Ну, ревнивый я, — как отражение моих мыслей, добавил Роман, переосмыслив свои же слова, — что поделать? Если ты у меня такое сокровище, — сознался полушёпотом, уткнувшись лбом в мой лоб.
И всё.
Как отрубило.
Все обиды, сомнения, опасения испарились в одночасье.
Всё плохое позабылось.
Будто солнце в груди зажглось.
Подалась вперёд и обняла его за шею так крепко, насколько сил хватало, вкладывая в сей порыв все живущие во мне чувства по отношению к нему, которые просто невозможно передать словами. Да и не вышло бы. Наше уединение прервал отец.
— Вы мне нужны, — заявил лаконично, остановившись на пороге.
Ощутила, как в груди Романа завибрировало в недовольстве. Но, пусть неохотно, он всё же отпустил меня. Развернулся к помешавшему нам.
— Что? — отозвался, уставившись на него исподлобья.
Отец едва уловимо скривился.
— Трей Кларк, — обозначил коротко. — Надо, чтобы Аврора поучаствовала, — сосредоточился на мне. — Привет, — улыбнулся мягко и ласково.
Невозможно не ответить тем же.
— Привет, — тоже улыбнулась, так и не выпустив до конца из своих объятий Романа. — В чём я должна поучаствовать? — уточнила заинтересованно. — И что за Трей Кларк?
Мужчины переглянулись. Дружно промолчали. Чем пробудили во мне тонну любопытства.
— Сомневаюсь, что от этого будет хоть какая-то польза. Сам справиться не можешь что ли? — поинтересовался встречно у отца Роман. — Провожу Аврору и приду, — добавил мрачно.
Папа с этим был явно не согласен.
— Если бы было возможно этим обойтись, я бы просто прислал тебе сообщение, — сложил руки на груди.
За что и удостоился нового недовольного взгляда от Романа. А ещё чего-то ворчливого, на неизвестном мне языке. В общем, сдаваться он не собирался. По крайней мере, так просто. Чем только больше распалил моё любопытство.
— Ну, Рооом… — заканючила я на манер ребёнка, с мольбой заглядывая в его глаза. — Ну можно я схожу. Ну, пожааалуйста, — сложила ладошки в просящем жесте, чтоб уж наверняка проникся.
Стоящий у двери папа закашлялся и отвернулся. Роман устало вздохнул и страдальчески закатил глаза. Опять ворчать на непонятном мне языке принялся. Но да, надел на себя обратно ранее снятую из-за перевязки футболку, и мы пошли. Угрюмый серый волк, счастливая я и довольный отец. Который привёл нас в подвалы.
— Это что, тюремный блок? — озадачилась я, когда мы прошли пост охраны и оказались в длинном коридоре со множеством решётчатых дверей вдоль всей левой стены.
Стало вдвойне интересно, зачем отец меня сюда позвал. Особенно, когда мы оказались в комнате по типу допросной, где за дальним концом небольшого прямоугольного стола сидел массивный кареглазый брюнет, пристёгнутый сразу несколькими толстыми цепями к железному стулу, с заведёнными за спину руками. Я как увидела его, так и застыла на пороге.
— Эм… — только и смогла произнести вслух.
— Нужно понять, говорит ли он правду, или врёт. Только это, — пояснил папа на мой невысказанный вопрос, уставившись на пленника.
Для него же, вытащив из кармана телефон, положил на горизонтальную поверхность перед ним. И моего ответа не дождался, сразу перейдя к допросу. А я ведь не эмпат! Больше нет. Как я ему помогу? Но прерывать не стала.
— Ты утверждаешь, что похитил мою дочь. Признаешь вину в том, что вступил в сговор с генномодицированными, а затем с их помощью организовал подпольную лабораторию для возобновления исследований, когда-то спонсируемых Лиамом Кларком, казнённым за те же преступления по решению Верховного, — проговорил с самым равнодушным видом. — Так?
Обвиняемый промолчал.
Я в это время в шоке переваривала узнанное.
Вот этот вот мужчина меня похитил и лишил памяти?
Что-то не похож он на того, кто стал бы заниматься подобным. Он даже смотрит на меня в полнейшем безразличии. Я ему попросту неинтересна. Хотя что я о нём знаю? Ничего. И не помню его. Никаких ощущений по отношению к нему не испытываю. И что я, по мнению папы, должна здесь понять?
— Ты ведь понимаешь, что тебе за это будет? — уточнил он тем временем.
Трей Кларк снова промолчал.
— Ладно. Допустим, я тебе верю, — продолжил родитель. — Тогда расскажи, каким способом ты все свои указания раздавал, и каким магическим образом ты вообще всё это организовал, — кивнул на телефон, который, похоже, принадлежал как бы преступнику.
— Ну, явно не с помощью этого, — усмехнулся тот.
— С помощью чего тогда?
— Мы с тобой не до такой степени подружились, чтобы я тебе ещё и об этом докладывал.
— В самом деле? — хмыкнул неожиданно довольно папа и отошёл от оборотня, посмотрел на меня и вновь к собеседнику развернулся: — Тогда последний вопрос. Ответишь и всё закончится. Где твои дети, Трей?
И вот здесь что-то странное произошло. Нет, с виду скованный цепями никак не показал эмоций на свой вопрос, но мне вдруг остро захотелось подойти и обнять его. Столь яркое чувство, я не смогла ему противиться. Шагнула к мужчине с намерением исполнить задуманное. И точно бы так и поступила, если б не Роман, перехвативший меня на полпути.
— А идём-ка со мной, сокровище, — развернул он меня на выход.
Не стала сопротивляться, хотя оставлять мужчину не хотелось.
— Что это только что такое было? — пытливо уставился на меня, как только дверь за нами закрылась, отсекая нас от отца и пленника.
А вместе с тем и чувства мои притупились. Как отсекли. Очень странно.
— Не знаю, — ответила я честно. — Просто мне его так обнять вдруг захотелось. Не в том плане, чтоб прям обнять, а скорее, — призадумалась, подбирая слова, — пожалеть, поддержать. Да, наверное, так. Извини, — закончила совсем сконфуженно. — Я не знаю, почему так среагировала.