Пейсли слушала его и пыталась понять, что он говорит. Почему он так уверен насчет Стерлинга?
У нее было очень много вопросов, только непонятно, даст ли Лукас на них правдивые ответы, которые она заслужила.
На дрожащих ногах Пейсли прошла по комнате и положила руки на спинку кожаного кресла. Хотя ей лучше было присесть, она хотела казаться сильной и хладнокровной.
— Почему я должна тебе верить? — спросила она.
— Я разбирал коробки, которые ты принесла, — начал он. — Прошлой ночью я просмотрел несколько старых ежедневников Линетт и обнаружил еще одно письмо. Она написала его Джебу Смиту, но так и не отправила по почте. В письме говорилось…
— Я хочу его посмотреть, — заявила она, едва сдерживая свои эмоции.
— Пейсли…
— Сейчас же.
Лукас долго смотрел на нее, потом подошел к ней и вытащил сложенное письмо из кармана. И, не говоря ни слова, отдал его Пейсли. Она старалась выровнять дыхание и успокоиться, чтобы у нее не тряслись руки, когда она будет открывать письмо. Она нутром чувствовала, что ее будущее вот‑вот изменится. Все сводилось к тому, готова ли она узнать правду.
Она осторожно развернула письмо и прочитала каждое слово, написанное матерью. На нее нахлынули эмоции. Увидев красивый материнский почерк, она загрустила. Но Пейсли заставила себя обдумать новость о том, что Джеб Смит может быть ее отцом.
Пейсли никогда не слышала этого имени. Из‑за того, как ее мать требовала алиментов, Пейсли задавалась вопросом, реален ли этот Джеб Смит. В этот момент она подумала, что даже ее мать не знала, от кого ее родила.
Сейчас ясно только одно: Лукас солгал ей, и это обидело ее сильнее, чем незнание правды об отце.
— Я не верю ни этому письму, ни тебе, — заявила она, складывая письмо и бросая его на стул. — Только Стерлинг может быть моим отцом. Он из тех мужчин, которые нравились моей матери.
На подбородке Лукаса пульсировала жилка, он поджал губы в тонкую линию.
— Стерлинг не твой отец. Сегодня я был у Джеба, и он отлично знает о тебе. У него даже есть твои детские фотографии. Очевидно, их присылала ему Линетт.
Перед глазами Пейсли встала темная пелена. Она покачала головой, схватившись руками за кресло, и закрыла глаза. Джеб знал о ее существовании, но не искал ее. Мать не сказала ни слова о том, от кого ее родила.
Эмоции были такими сильными, а сердцебиение таким быстрым, что голова Пейсли пошла кругом. Неужели все в ее жизни только и будут делать, что лгать ей? И тут до нее дошло, что у нее нет никаких родственников. Она по‑настоящему одинока.
Лукас потянулся к ней, но Пейсли отстранилась и резко взглянула на него.
— Не прикасайся ко мне, — сказала она.
Меньше всего ей нужна его жалость. Она одинока, верно? Незачем полагаться на того, кто просто использовал ее в своих интересах. Однажды она переживет эту боль и станет сильнее.
Но сначала ей надо пойти домой, побыть одной и поплакать.
— Ты выглядела так, словно вот‑вот упадешь в обморок.
Она потерла виски и убрала волосы от лица.
— Мне больше не нужны твоя помощь и твоя забота. — Она быстро сняла с пальца обручальное и помолвочное кольца и протянула их Лукасу.
Он взглянул на них, потом посмотрел на нее:
— Они твои.
Пейсли рассмеялась:
— Я не хочу их. Оставь их для своей следующей женщины, которую будешь использовать. Или верни их в магазин. Мне они не нужны.
Лукас покачал головой:
— Ты не уйдешь.
Шагнув назад, Пейсли усмехнулась:
— Еще как уйду. Если этот Джеб Смит мой отец, тогда между нами все кончено. Я говорила тебе с самого начала, что это не навсегда.
Да, она говорила об этом, но сама проигнорировала собственные слова и влюбилась. Она не воспользовалась своим советом и не обратила внимания на предупреждения о том, почему эмоциональная привязанность — плохая идея.
И вот чем все закончилось. С разбитым сердцем, с трудом держа себя в руках, Пейсли оказалась дочерью человека, о котором никогда не слышала. И который явно не хотел иметь с ней ничего общего, потому что знал о ее существовании.
Пейсли прикусила дрожащую губу и отвернулась. Не надо раскисать на глазах у Лукаса.
— Пейсли, не отгораживайся от меня, — умолял Лукас. — Я хотел получить все доказательства, прежде чем рассказать тебе. Я пытался сделать этот процесс максимально безболезненным для тебя.
Она обернулась, смахивая слезу:
— Какой процесс? Поиск моего отца или твоя наглая ложь ночь за ночью, пока мы занимались любовью? Ты хотя бы чувствовал себя виноватым в том, что использовал меня? Где твоя совесть после того, что было между нами раньше, и после того, что было между нами совсем недавно? Я бы никогда не использовала в своих интересах того, кого люблю.
Он поднял брови и промолчал, глядя на нее.
— Да‑да, я люблю тебя. — По ее щеке покатилась слеза. Ей вдруг захотелось, чтобы Лукас увидел, как ее обидел. — Хотя я разбила твое сердце много лет назад, я сделала это, чтобы у тебя была лучшая жизнь. Я поступила так потому, что сильно тебя любила. Я никогда не лгала тебе, ни разу.
Лукас поджал губы и кивнул. Он отвел взгляд, но Пейсли заметила блеск в его глазах.
Неужели и он умеет чувствовать?
— Я не останусь здесь, — сказала она ему. — Я вернусь и заберу свои вещи и мамины коробки, пока ты на работе. Мой адвокат свяжется с тобой по поводу развода.
Он посмотрел ей в глаза:
— Не принимай поспешных решений, пока злишься. Нам надо все обговорить.
— Мы уже поговорили, — напомнила она ему. — Ничего не изменится. Ты врал мне и использовал меня. А я думала, мы сможем снова быть вместе. Я сглупила, потому что хотела дать тебе ту семью, о которой ты мечтал. Я надеялась, ты снова полюбишь меня, и, возможно, у нас все получится. Но это было слишком наивное предположение. И теперь я понимаю, что у нас нет будущего.
Она начала поворачиваться, но Лукас потянулся к ней.
— Хотя бы разреши рассказать тебе о твоем настоящем отце, — произнес он. — У тебя его форма лица, такие же губы и ямочка на правой щеке.
Пейсли уставилась на свои золотистые туфли на шпильках на блестящем паркете. Она не хотела смотреть на Лукаса. Он не должен видеть, как на нее влияют его слова.
— Он не хотел детей, — продолжал Лукас. — Сначала он платил твоей матери алименты, но потом его уволили с работы на стройке. Он продолжал говорить ей, чтобы она жила дальше и оставила его в покое. Он думал, тебе будет лучше без такого отца, как он. Надеюсь, ты его понимаешь.
Пейсли поняла его намек: он говорил о сходстве между этим мужчиной, считавшим, что ей лучше без него, и ей самой, когда она оставила Лукаса много лет назад.
Но эти ситуации нельзя сравнивать. Речь не о юношеской любви и мечтах о будущем. Это была ее жизнь, ее прошлое — та часть, которая сформировала ее и сделала такой, какой она стала.
— Пришли мне его адрес эсэмэской, — сказала она ему, направляясь к лифту. Взяв сумочку, она нажала на кнопку. — Мой адвокат свяжется с тобой на этой неделе.
Пейсли не обернулась. Она не желала снова смотреть ему в глаза и испытывать боль. Она даже не могла до конца понять, что чувствует к нему. Да, она стремилась к тому, чтобы он знал, что обидел ее, но теперь к этой обиде примешивалась душераздирающая боль, и Пейсли не хотела выглядеть слабой.
Двери лифта открылись. Она ждала, что Лукас позовет ее, пойдет за ней следом и попытается уговорить ее остаться. Но двери открылись, и она вошла в кабину.
Повернувшись, она посмотрела на Лукаса, и их взгляды встретились. Черт побери, она не хотела, чтобы он был последним, кого она увидит, уходя из его дома.
Но, возможно, ей это необходимо, чтобы завершить эту главу своей жизни. Печаль на его лице почти заставила ее остановиться, но Пейсли устояла. Лукас умеет манипулировать людьми и ею тоже. Если ему больно или обидно, то он это заслужил.
Она должна думать о том, как ей жить дальше. Как бы она ни любила Лукаса, у нее просто нет сил играть в эту игру под названием «брак».
Глава 16
Тишина была оглушающей.
Лукас слышал это выражение раньше, но не понимал его, пока Пейсли не ушла из его пентхауса.
Это произошло пять часов назад.
Лукас смотрел в окно на ночной город из своей гостиной. Он держал в руке бокал бурбона, который налил час назад. Он понятия не имел, что ему делать и как быть. Без Пейсли его жизнь стала бессмысленной.
Но он не может ее любить. Однажды он думал, что влюблен в нее, но он бы так не поступил с ней, если бы действительно любил Пейсли. Использовать ее в своих целях было нельзя, но многие годы он так ненавидел Стерлинга, что в ту секунду, когда она вошла в его офис, Лукас придумал хитрый план.
Однако он не предвидел, что женщина, которую он когда‑то любил, способна причинить ему боль. Он думал только о гневе и обиде.
Идиот.
Лукас уставился на бокал и вдруг захотел швырнуть его и услышать звон стекла. Но это ничего не изменит. На кого, черт побери, он сердится? Он сам во всем виноват.
Но он нашел нужные ответы для Пейсли. Это важнее всего. После всего, что она пережила, она заслуживала правду.
У него не было возможности сказать ей, что ее биологический отец болен, но с этого момента Лукас больше не может влиять на жизнь Пейсли. Он отправил ей адрес Джеба Смита и не получил ответа.
Лукас отвернулся от городских огней, отнес бокал в бар и отправился в спальню. Едва зайдя в нее, он осознал свою ошибку. Ему не удастся уснуть здесь. Напоминание о Пейсли было повсюду. Ее атласный халат лежал в изножье кровати, туфли на шпильках стояли у шкафа, и повсюду витал цветочный аромат ее духов.
Лукас уставился на кровать, в которой они спали, и понял, что он долго не вернется в эту комнату.
Он прошел в другой конец пентхауса, расстегивая рубашку. Он переночует в одной из комнат для гостей. Может быть, там, где нет напоминаний о Пейсли, он сумеет уснуть. Возможно, ему удастся жить без нее.