– И что это может означать? Что он не серийный убийца?
– Наверное, – ответила Кристина, но на самом деле она и сама не знала, что это может означать. Ее эмоции и мысли сплелись сейчас в тугой клубок, а она слишком устала, чтобы его распутывать.
– Даже если ты убил всего одного человека – этого более чем достаточно.
– Согласна. – Кристина обошла машину сзади и подождала, пока проедут другие машины, прежде чем открыть свою дверцу. – Но что, если он вообще невиновен? Он выглядел таким взволнованным – слишком взволнованным для социопата, ты не находишь?
– Ну, именно поэтому мы и нашли для него хорошего адвоката, – ответила Лорен, садясь в машину.
– Я беспокоюсь, – Кристина вставила ключ в зажигание и включила кондиционер на максимум.
– Тебе станет гораздо легче после душа и отдыха, нам обеим будет лучше. – Лорен потянула свой ремень безопасности. – О-о-о-о, как же я хочу воспользоваться полотенцем, чтобы потом мне не надо было его стирать! А потом – напялить халат, который красивее, чем мой…
Кристина слушала вполуха, ведя машину. Она остановилась на красный свет у перекрестка, который вел на хайвей к Коледжвиллу.
– Интересно, есть ли в нашей гостинице обслуживание в номерах. Я хочу лежать в постели – и чтобы мне приносили еду. Просто как в роддоме.
Мысли у Кристины в голове неслись галопом, ей нужно было как-то сосредоточиться.
– Проблема в том, что существует слишком много предположений – и я никак не могу разобраться, какие из них являются правдой.
– Например? – взглянула на нее Лорен.
– Начнем с того, является ли Закари нашим донором 3319. Мы обе думаем, что это возможно, но ведь это наше мнение основывается исключительно на нашей интуиции и некоторых неподтвержденных фактах.
– Немногочисленных фактах.
– Именно. – Кристина смотрела на красный глазок светофора. – Завтра мы узнаем ответ на этот вопрос – но в глубине души я… не хочу этого знать.
– Потому что боишься, что это он?
– Да. – Кристина задумалась на секунду. – Но единственная причина, по которой меня это пугает – это что он находится в тюрьме и обвиняется в убийстве, что он – маньяк-убийца. А если он невиновен – я только рада буду, если окажется, что он наш донор. Он приятный парень, он умен, самостоятелен, и он невероятно привлекателен.
– Да, я понимаю. Понимаю тебя.
– Так я не сумасшедшая? – Кристина нажала педаль газа, когда цвет светофора сменился, и поехала вперед.
– Вовсе нет. Ситуация и правда очень непростая, и я горжусь тобой. Ты отлично справляешься, и ты делаешь просто огромную работу – особенно если учесть, что единственное, о чем тебе сейчас надо бы думать – это о правильном питании.
– Ха, – Кристина бросила взгляд на табличку с названием улицы, красные буквы гласили «Уорвик Стрит». – Уорвик Стрит? Откуда я знаю это название?
– Не имею понятия.
– Я его где-то читала. – Кристина ехала медленно, так что машина, следовавшая за ней, даже бибикнула. – А, помню, в одной газетной заметке в интернете. Уорвик Стрит – это улица, где жила Гейл Робинбрайт. И где ее убили.
– Это жутко, – Лорен скривилась.
– Да нет. Это же маленький городок. Сама же видишь – его можно весь пешком обойти, – Кристина остановила машину у обочины, не отрывая глаз от таблички с названием улицы. – Можешь найти ее адрес в телефоне?
– Означает ли это, что мы не едем в гостиницу?
– Пока нет. – Кристина мельком взглянула на нее, а потом свернула на Уорвик Стрит. – Разве тебе не любопытно?
– Если выбирать между обслуживанием в номерах и местом преступления? О нет, – хмыкнула Лорен, но уже листая страницы в своем смартфоне. Так мы почти на месте. Дом, в котором жила Робинбрайт – номер триста пять.
– Спасибо. – Кристина поехала вдоль Уорвик Стрит, которая вела вниз, в жилую часть Вест-Честера.
Хорошо сохранившиеся винтажные таунхаусы в колониальном стиле с викторианскими колоннами, у каждого дома – кирпичный фасад и обшитые цветными панелями ставни – голубого, серо-коричневого или желтого цвета. На многих входных дверях – декоративные венки, около нижней ступеньки крыльца – горшки с петуниями и фиалками. Двориков, газонов и палисадников у домов не было – они стояли прямо у дороги, как принято было строить в восемнадцатом и девятнадцатом веке, и все это напомнило Кристине старинный район Мистик в районе Марблхед.
– Здесь мило.
Кристина вытянула шею, высматривая, что там делается впереди – перед одним из домов движение почему-то замедлялось.
– Думаю, это ее дом. Триста пятый.
– О господи. Люди сбрасывают скорость, чтобы отдать ей дань уважения.
– Именно. – Кристина невольно подумала, что хотя смерть Гейл Робинбрайт и не стала поводом для общенационального траура, но для жителей Вест-Честера это была настоящая трагедия.
– Смотри, там мемориал, – Лорен показала направо, Кристина подъехала поближе и увидела красивый трехэтажный кирпичный дом с зелеными ставнями. Перед домом было много людей, а на земле лежали цветы, стояли свечи и самодельные плакаты. Машины стояли перед домом триста пять в два ряда, с включенными фарами.
– Как это грустно, – покачала головой Лорен, – мне даже думать страшно, что кто-то способен на такое ужасное зло.
– Да, мне тоже. – Кристина снова невольно задумалась, не Закари ли причинил это зло и не может ли это желание причинить зло передаваться по наследству. Она ехала очень медленно вдоль припаркованных в два ряда машин и разглядывала плакаты. «Мы будем скучать по тебе, Гейл» – было написано на одном из плакатов от руки, а на другом была фотография симпатичной молодой женщины, наверное Гейл, но Кристине не удалось разглядеть снимок как следует из своего окна машины.
– Ты уверена, что хочешь это сделать? – спросила Лорен, оглядываясь через плечо. – Мне все это напоминает о Сабрине, помнишь?
– Да, – ответила Кристина, сердце у нее сжалось. Сабрина Брайфогл была одной из лучших учительниц в четвертом классе – она умерла в прошлом году от рака груди. Это потрясло всех в школе до глубины души, некоторым учащимся даже пришлось обращаться к помощи психолога. Деревце памяти Сабрины росло теперь на футбольном поле, а похороны были очень тяжелыми и эмоциональными.
– Ненавижу рак.
– Я тоже ненавижу рак.
– Но убийство ненавижу еще сильнее.
– И я тоже. Я вообще ненавижу все, от чего умирают. – Кристина вспомнила об отце. Она свернула за угол, ища глазами свободное место, чтобы припарковаться, хотя и не совсем была уверена, что хочет его найти. – Может быть, нам стоит отсюда уехать. Не хочу тебя расстраивать.
– Нет, все в порядке, – сказала Лорен уверенно. – Раз уж мы здесь – вон там, в конце того дома, я вижу местечко, где можно поставить машину. Паркуйся, все в порядке.
– Ладно, спасибо. Не знаю, что я вообще ожидаю найти, мне просто любопытно.
Кристина припарковалась и выключила мотор. Они вышли из машины, Кристина перешла на другую сторону и пошла вслед за Лорен. Им попалась навстречу женщина с пронзительно-рыжими волосами, она подметала тротуар, зажав сигарету между зубами.
– Здравствуйте, – вежливо приветствовала ее Кристина.
Женщина выпрямилась и наградила их хмурым взглядом. Глаза у нее были голубые, налитые кровью, а нос красный, как у пьяницы. Одета она была в старую футболку с «Рамоунз», рваные шорты и розовые шлепанцы, а руки ее сплошь покрывали расплывшиеся татуировки.
– Приехали посмотреть на дом Гейл?
– Да.
– Вы из Коннектикута?
– Да, – ответила Кристина удивленно. – А откуда вы знаете?
– Так номер на машине. – Женщина махнула в сторону машины своей метлой. – Я уж тут всяких номеров повидала, и вы еще не из самого далека. Вчера аж из самого Квебека приезжали. А ведь они ее даже не знали. Люди… они просто омерзительны. Это прямо болезнь какая-то.
– Не совсем так, – защищаясь, возразила Кристина, – может быть, они просто стараются быть хорошими… я думаю так. А вы не?
– Пффф… – Женщина повернулась к ним спиной и вернулась к подметанию, бормоча себе под нос: – А что в этом хорошего? Приехать посмотреть, где убил женщину Потрошитель Медсестер? В городе все только об этом и говорят. Все одно и то же говорят: «Я же вот только недавно ее видел, она же вот только недавно была там-то…» Все теперь запирают двери. Мы больше никогда не сможем жить с открытыми дверями, как раньше. Никогда!
Кристина и Лорен обменялись взглядами, но ни одна из них не произнесла ни слова, они просто пошли дальше.
У каждого дома, оказывается, был задний дворик, там стояли голубые контейнеры для сбора отходов и пронумерованные мусорные ящики. Заборов как таковых не было, но каждый дом отделялся от предыдущего тем или иным способом – при помощи высокого дерева или старинной решетки, или живой изгороди, и у некоторых были разбиты даже симпатичные садики и газоны, на которых стояли мангалы и пластиковые столики, а остальные были заасфальтированы.
По мере того как Кристина и Лорен все ближе подходили к дому Гейл, Кристина чувствовала все более глубокую печаль, а когда они достигли цели – она вообще пожалела о том, что они сюда пришли.
Вокруг мемориала, склонив головы, стояло несколько человек, перед ними на земле лежала стопка открыток с соболезнованиями, горели обычные и церковные свечи. А еще тут были игрушки – Губка Боб Квадратные Штаны, их было довольно много, и Кристина вдруг осознала, что эта Гейл – она была живая и любила повеселиться. На плакатах были фотографии Гейл: вот она в своей униформе в больнице, вот обнимает трех женщин на пригорке, заросшем полевыми цветами, вот стоит около книжной полки и смотрит в камеру… У Кристины сжалось сердце. Она молила Бога, чтобы это не Закари был виноват в ужасной смерти этой прекрасной женщины – и поймала себя на мысли, что совсем не думает сейчас о том, является ли он их донором или нет. Даже если нет – она не могла смириться с тем, что это Закари убил Гейл… что ее вообще кто-то убил.
До них долетали обрывки тихих разговоров: «…как же это могло случиться… она была такая особенная… никогда не забуду, как она помогла моему сыну, когда у него был тонзиллит… она была лучшая, просто самая лучшая…»