Сэр Адам молитвенно сжал руки:
— Но вы, милорд, надеюсь, не станете спокойно смотреть на то, как голодают родители вашей жены… — простонал он. — У моей несчастной жены только что были неудачные роды, и она находится сейчас на краю гибели. Я не могу позволить себе дать образование сыновьям. Среди людей, которым будет известно о нашем родстве, пойдут толки, если ничего не изменится, и… Эсмонд грубо прервал его:
— Я пошлю своих людей, чтобы они вникли во все ваши дела на месте. Если вы действительно живете без всяких средств, я позабочусь о том, чтобы вашей семье была оказана посильная поддержка. Но в противном случае, — если будет доказано, что вы врете, — не получите от меня ни одной монеты!
Сэр Адам стал грызть ноготь большого пальца, лихорадочно размышляя над новой проблемой: как представить Эсмонду доказательства своей бедности. Ему придется закопать свои сундуки — весь золотой запас, — прежде чем на них наткнутся графские ищейки.
Низко кланяясь, он задом открыл дверь библиотеки и исчез.
— Плесни-ка мне успокаивающего, Арчи, — попросил граф. — Мои нервы просто не выдерживают.
Арчибальд налил два бокала вина. Когда они выпили, Арчи отважился спросить:
— Неужели… Неужели на нее действительно страшно смотреть, Эсмонд?
— Теперь, когда я как будто спокоен, мне даже кажется, что нет, — ответил Эсмонд, ставя свой бокал на каминную полку. — Одна сторона ее лица страшно изуродована. Просто изрезана на куски. У нее плохие волосы. Они такие черные, что я думаю, крашеные. Она вся замазана белилами и румянами, словно кукла. Право, это было бы смешно, если бы не было так грустно.
— Возможно, — высказал предположение Арчи, — когда она смоет с себя все это, она станет лучше.
— Или еще хуже, — с горечью добавил Эсмонд. — Этот мерзавец усиленно напирает на то, что девушка хорошо сложена. Тут есть доля истины. Это могут подтвердить все, кто присутствовал сегодня в церкви. Она двигается, как лебедь… У нее красивая шея, а руки… Боже, Арчи, это руки Доротеи! И голос…
— Возможно, старый негодяй не соврал, что она умна и образованна. Вспомни, ведь ее письма восхищали тебя, — пытался утешить друга Сент-Джон.
— Но как быть с ее характером? Разве могла порядочная и воспитанная девушка согласиться участвовать в такой мерзкой затее?!
— Возможно, отчим вынудил ее насильно. Ты же видел этого мерзавца. Можно представить, как он издевается над своей семьей, какую власть имеет над домашними.
— Верно, — согласился Эсмонд.
— И не забывай, — продолжил Сент-Джон, — что подобным же образом был введен в заблуждение один из наших монархов. Как говорится, не ты первый, не ты последний!
Эсмонд устало усмехнулся.
— Если ты имеешь в виду Генриха Тюдора и Фландрийскую Кобылицу, то да. Лживый портрет, выполненный Гольбейном, действительно обманул его, и он женился на Анне Клевской. Но я ведь не Генрих Тюдор, который потом с легкостью избавился от постылой супруги. К сожалению, я не Генрих и не могу отвергнуть Магду Конгрейл, тем более обезглавить ее. Я даже не могу убить эту змею ее отчима.
И он печально улыбнулся.
Арчи потянул его за руку.
— Пойдем, мой друг, скорее, к гостям, если не хочешь, чтобы появились сплетни, — посоветовал он. — Гости разочарованы тем, что не видят новобрачную.
Эсмонд кивнул.
— Да, самое главное — избежать скандала. Я хочу попросить тебя: поднимись наверх и передай моей супруге, чтобы она ни под каким предлогом не выходила из комнаты. Кстати, полюбуешься на нее.
— Уже иду.
Эсмонд вернулся в зал и был встречен восторженными криками. Гости наперебой произносили в его честь тосты. Рядом с ним оказалась мадемуазель Шанталь Леклер. Эсмонд взглянул на нее и снова восхитился агатовыми глазами и яркими пухлыми губами. Как много красивых женщин, подумал он с тоской, а меня ждет уродина наверху. Он вздрогнул и передернул плечами. В сторону сэра Адама он больше не смотрел.
— Милорд, мы так и не увидим сегодня графиню? — спросила одна дама, приехавшая из Лондона на свадебную церемонию.
— Увы, ее врач рекомендует покой и тишину. У бедняжки разыгралась мигрень, с хорошо наигранным сожалением ответил Эсмонд. — Уверен, вы поймете меня, учитывая печальные события моего прошлого… Я веду себя теперь крайне осторожно. Излишняя предупредительность по отношению к моей… жене, — он запнулся на этом слове, — лучше, чем недосмотр.
Слово «жена», казалось, жгло ему губы.
Генерал Коршэм поднял свой бокал.
— За лорда и леди Морнбери!
— За жениха и невесту, — послышались восторженные голоса со всех сторон.
Эсмонд выпил свой бокал, осушил второй… третий… Душа его скорбела о том, что он вновь, во второй уже раз, лишен роком простых и милых радостей семейного счастья. Он был зол сейчас на весь мир. И пусть монахи говорят, что есть другая лучшая жизнь, к которой нужно готовить свою душу. Эсмонду хотелось пожить сначала земной жизнью с ее радостями. Счастье, как свеча, думал он, не успеешь зажечь, а она уже сгорела и оплыла, а ведь нужно успеть еще полюбоваться ее ярким огоньком…
Он переходил от одной группы гостей к другой, уверяя всех что жена скоро поправится. Не заметно для себя он очутился около мадемуазель Леклер.
В его голове вспыхнула дерзкая мысль, и он тут же, ни о чем не задумываясь, претворил ее в жизнь: взял ручку девушки в свою и сжал.
— Вы обещаете танцевать со мной?
— С удовольствием, — ответила француженка на своем родном языке и посмотрела ему в глаза так, что у Эсмонда закружилась голова.
А в это время на втором этаже возле постели новобрачной сидел Арчибальд Сент-Джон. Он смотрел на жену Эсмонда и чувствовал, что стал участником трагедии, о масштабах которой и не подозревал, пока не вошел в эту комнату.
Когда Эсмонд, пылая гневом, покинул спальню, Магда упала в обморок. Аннет привела ее в чувство при помощи горелых перьев и уксуса и, раздев, уложила в постель.
Сейчас Магда лежала неподвижно. Изумленный Арчибальд отметил, какая она молоденькая и жалкая, утонувшая в этой огромной супружеской постели. Новобрачная была так бледна, что, казалось, жизнь покидает ее.
— Что со мной будет? — повторяла она тихо. — Что со мной будет?
Арчибальд был поражен известиями, принесенными ему Эсмондом, но еще больше удивил его жалкий вид Магды. И дело было не только в шрамах, хотя он, конечно, не мог не заметить изуродованного лица бедной девушки… Дело было в другом. Он ожидал увидеть размалеванную гарпию, упивающуюся победой и счастливую тем, что ей удалось-таки заманить в свои сети богатого и красивого супруга, этакое бессердечное существо, которому совершенно наплевать на ту подлость, которая была совершена по отношению к его лучшему другу.
Но несчастное, измученное лицо поразило его.
Несмотря на увещевания Аннет, Магда тщательно умылась и запретила впредь прикасаться к себе.
— Все, обман закончился. Пусть он видит меня такой, какая я есть на самом деле, — сказала она. Магда отказалась надеть чепец на голову. Темные волосы свободно падали на плечи витыми локонами, будто вырезанными из эбенового дерева. Да, это было жалкое создание, но, взглянув на ее огромные печальные глаза, горевшие неземным огнем, Арчибальд Сент-Джон был потрясен их волшебной красотой. А голосок, хотя и слабый, был мягким, бархатным и действительно удивительно напоминал голос покойной Доротеи.
— Почему вы пошли на это? — спросил он, когда Магда вопросительно взглянула на него. — Вы можете довериться мне. Я старый товарищ Эсмонда.
— Значит, ко мне вы не можете хорошо относиться, — с горечью ответила она. — Вы должны ненавидеть и презирать ту, которая так поступила с вашим другом.
— Но вы поступили так по своей доброй воле? — настаивал он.
Печальные глаза наполнились слезами. В них была такая боль, что у него защемило сердце. Неужели столь юное создание способно так глубоко чувствовать?..
— Разве я не добровольно произносила супружеские клятвы по законам Божеским и человеческим? Что же вам еще надо?
— Но почему вы пошли на обман? Почему?! — спрашивал Арчи.
Он был крайне заинтригован и чувствовал, что во всем этом скрыта какая-то личная тайна, которую не знает никто. Но Магда отводила глаза и молчала. Она уже знала о том, что сэр Адам завтра покидает Морнбери Холл и отправится домой, и понимала, что если все расскажет сейчас, то это отразится на сэре Адаме, а тот, в свою очередь, не преминет выместить свой гнев на ее бедной матери.
— Не могу поверить в то, что вы добровольно решились обмануть вашего супруга, — не добившись ответа, сказал Арчи.
— О, пожалуйста, не спрашивайте меня ни о чем. Яне могу сейчас вам все рассказать. Прошу только о том, чтобы с сэром Адамом обращались в этом доме хорошо и он получил необходимую денежную помощь… Мы… Мы так… бедны и совсем худо живем в Уайлдмарш Мэйнор. Как бы вы плохо обо мне ни думали, умоляю — прислушайтесь к моим словам!.. Я прошу вас убедить мило… моего мужа… — она закрыла лицо руками, — простить сэра Адама, учитывая его сильную нужду и возраст, и не позволить ему вернуться домой с пустыми руками!
Арчи возразил, что старый мошенник едва ли заслуживает благодарности со стороны Эсмонда, но Магда упорно просила:
— Моя мать при смерти. Пожалуйста, прошу вас, сэр Арчибальд, позаботьтесь о том, чтобы им была оказана поддержка!
Она так молила, что Сент-Джон наконец дал ей обещание повлиять на Эсмонда.
Перед уходом он обернулся, бросил взгляд на молоденькую несчастную девушку и сказал:
— У вас незавидное положение, мадам, и я бы на вашем месте стал молить Бога о помощи. Не могу сказать, что предпримет Эсмонд. Граф привык самостоятельно принимать решения. Сейчас он пребывает в скверном расположении духа, будучи крайне удрученным и возмущенным гнусным обманом. Но позвольте мне передать ему от вашего имени, что вы раскаиваетесь в содеянном, хорошо?
— Я уже говорила это, — был ее ответ. Он не поверит в мое раскаяние. Меня уложили в эту кровать, но я предпочла бы вернуться вместе с отчимом в Уайлдмарш.