Прижав руку к петле на боку, я бегу к собранию.
— В чем дело?
Внимание группы ненадолго переключается на меня.
— Мы продаем двести овец Центральным равнинам, — отвечает Соргенфрейя, очевидно, официальный представитель на сегодня.
— ДВЕСТИ! — задыхаюсь-кричу я. — Почему, черт возьми, мы согласились на это?
Овцы — это наша одежда: наши шали, рубашки, сменные платья и одеяла. Овцы также являются нашей пищей. Расставание с полусотней овец — серьезное испытание для наших средств к существованию. Двести?!
— Мы торгуем ими, потому что у Центральных равнин взрослый мужчина, не имеющий отношения к нам, — говорит Соргенфрейя. — Это Халлар, брат переговорщика Центральных.
— Но двести овец? — плачу я. — Что делать, если то, что осталось от нашего стада, не может нас поддержать — что мы будем есть?
— Зерно, — отвечает Фенна, еще одна из моих соплеменников.
— Посмотрю, как долго ты продержишься на этом без анемии, — усмехаюсь я.
Я смотрю на своих соплеменниц.
— И скажите, что этот Халлар, которого они нам предлагают, может сделать нас беременными. Это здорово, но мы только умрем с голоду с его ребенком в животе. Плюс… — я сужаю глаза, — он проверен?
Рот Центрального говорящего становится твердым.
Я возмущенно вздыхаю и снова смотрю на Соргенфрейю.
— Он девственник? — яростно шепчу я. — Знаешь, надо дождаться проверенного мужчину! Что, если он будет производить только девочек?
— Говорящий из Центральных говорит, что отец этого мужчины почти не производил никого, кроме сыновей, — громко отвечает Соргенфрейя.
— Говорит, что от него родилась дочь, — сухо говорю я.
Затем я дико качаю головой.
— Вы не можете согласиться с этим! Должно быть голосование!
— Мы проголосовали, Налле, — объясняет Соргенфрейя и указывает на наше племя. Она подходит ближе и шепчет: — Теперь, когда твоего брата украли, мы потеряли шанс получить хорошую возможность для обмена. Мы должны заключить бартер, и у нас может не быть лучшего шанса, чем этот.
— НА НАС НАПАЛИ! — внезапно кричит разведчик.
Каждая женская рука тянется к своему оружию.
Я тянусь к бедру, но у меня ничего нет. Я даже не знаю, в какой момент уронила нож. Это на полпути к горе? Он потерялся на полу пещеры дракона вместе с моим здравым смыслом?
— Кто на этот раз совершает набег на нас? — кричит кто-то.
— Племя Гигантов! — приходит ответ разведчика. — Они в домике мальчиков!
Мое сердце падает прямо к ногам.
Мальчики буквально такие — мальчики. Это не молодые люди, превращающиеся в молодых людей. Да, это дети мужского пола, но им по-прежнему нужны их матери, их семья. Они не готовы к тому, чтобы их обменяли на родительские обязанности, не говоря уже о краже.
И племя Гигантов может превзойти нас. Женщины гордо проживают в степях, и, как следует из их названия, они действительно огромны. Когда-то говорили, что их люди были тринадцать футов ростом — и я этому верю. Женщины их племени почти такие же.
— Мне нужно оружие! — взываю я к женщинам моего племени.
Дубинка с лезвием летит к месту между моими ногами, вонзаясь в дерн.
Мои глаза всплывают, и я вижу, что женщины Средних равнин мчались, чтобы окружить своего мужчину, с поднятым оружием. Одна из женщин вздергивает подбородок в мою сторону, ее глаза опускаются на то, что она мне подарила.
Я приседаю, поднимаю рукоять дубины и поднимаюсь.
— Спасибо! Я в долгу перед тобой, если мы переживем это! — взволнованно бросаю ей, когда я бегу, чтобы защитить домик мальчиков.
Я прыгаю на первую женщину гиганта, к которой подошла сзади, крепко схватив ее за горло своим предплечьем, перекрываю ей воздух и цепляюсь за спину, как обезумевшая обезьяна. Я крепко сжимаю дубину в другом кулаке, готовая нанести удар ей в голову, если она попытается меня укусить.
Гнев пылает у меня за грудиной. Дамы племени Гигантов когда-то были дружескими знакомыми, если не союзниками. Я знаю некоторых из них. Каждое лето дети племен одинаковых возрастных групп играли вместе, когда племена Северных равнин и степей Гигантов встречались для торговли товарами.
Прижавшись лицом к косичкам окрашенных в синий цвет волос гиганта, я замечаю шрам на ее виске.
Я видела этот шрам раньше.
Я душу Глейву. Когда мы были детьми, она приблизилась лицом к бивню кабана. Ей повезло; она выжила, и бивень скользнул по ней и не попал в глаз. Пока она поправлялась, мы сидели рядом, точили копья. Черт возьми, мы сидели рядом друг с другом и тоже обменивались узорами для плетения одеял. Однажды я обменяла ей набор тембров на струнную флейту. Тогда она была честным и справедливым человеком.
— Что ты делаешь? — кричу я в сторону ее черепа, игнорируя рукопашную схватку вокруг нас. — Это неправильно! Вы воруете детей.
Ее рукам удается оторвать меня от того места, где я сжимаю ее всем, что у меня есть. Я тяжело приземляюсь на спину, травяной подушки недостаточно, чтобы не вышибить из меня дыхание.
— Нам нужен мужчина, Налле! — выдыхает она, глядя на меня сверху вниз с чем-то связанным с сожалением. — У нас уже много лет не рождается ребенок в нашем племени. Некоторые из нас так стареют, что не смогут иметь детей, если не поторопимся.
В ее фиолетовых глазах — отчаяние. Она протягивает мне руку, предлагая помочь мне подняться на ноги.
Я все еще задыхаюсь, отчаянно пытаясь придумать способ остановить налет, я так понимаю.
Столкнувшись с ней лицом к лицу, я вижу женщин из моего племени спиной к домику мальчиков — и племя Глейвы окружает нас, каждая женщина выглядит мрачной, но решительной.
К счастью, еще никто не истекает кровью. Но мы не ровня женщинам такого размера и навыков.
— Слушай, — кричит Глейва сквозь гул сотни заряженных голосов. — Мы позаботимся о них. Никто не променяет нас на мужчин, поэтому мы будем растить мальчиков. Мы должны. У нас нет выбора, Налле. Не похоже, что мужчина просто упадет с неба…
Вся земля за моей спиной трясется, как будто валун катапультировался и приземлился мне в спину посреди голой равнины.
Все вокруг кричат.
Увидев возможность добавить свое тело к стене, состоящей из женщин из племени, охраняющих домик мальчиков, я проталкиваюсь вперед в схватку, проталкиваясь между высокими женщинами, в три раза превышающими мой рост.
— Отвали! Давайте обсудим ситуацию. Сегодня никому не нужно умирать!
Я не успеваю сделать и двух шагов до того, как степные женщины бросаются в рассыпную. Они в ужасе разбегаются от меня.
Удивленная, стараюсь быстрее прийти в себя. Поднимаю руку ко рту.
— Хорошо! Бегите! Рада, что вы решили… отступить… от…
Пар обрушивается на мою спину, поднимается над моей головой и по бокам.
Прямо передо мной двадцать пять испуганных лиц, все принадлежащие моему племени.
— За мной дракон, не так ли? — со страхом спрашиваю.
Ошеломленные, молчаливые, они все еще дежурят возле домика мальчиков. Храбро с их стороны. Чтобы ответить на мой вопрос, они кивают.
Я не поворачиваюсь лицом к дракону. Технически можно сказать, что я отвлекаю его от домика мальчиков и от моих соплеменников.
Я бегу как черт.
Яростный рев раздается позади меня — и затем дракон начинает преследовать меня по деревне.
Курицы визжат, овцы разбегаются, собаки лают, женщины кричат, козы кричат.
— СТОЙ! — кричит дракон. — Чумная женщина, я хочу поговорить с тобой! Я не причиню тебе вреда!
Легкие горят, я прыгаю через первый забор, который вижу… и тут же сожалею о своем решении.
Пернатые крылья хлопают по мне, и пятнадцать зловещих шипений и невероятно громких гудков заставляют меня оглохнуть.
Я попала в чертов гусиный загон.
— Черт побери! Убирайтесь! Прочь! Злые птицы! — кричу я, наклоняя голову и прикрываясь руками, получаю повсюду щипки, когда меня бьют, меня бьют крыльями, которые оставляют более глубокие рубцы, чем кожаный ремень.
Бац!
Вокруг меня кипит жар. Сразу же запах жареной гусиной кожи ударяет в мой нос.
До моих ушей доносятся гусиные крики и звук шлепающих по мокрой земле перепончатых лап — но, эй, я действительно слышу хаос, а это значит, что мои бедные уши не встали дыбом, несмотря на жестокое обращение.
Некоторые жареные гуси исчезают с того места, где они упали вокруг меня. Я игнорирую это, потому что мне все равно, что их превратили в закуски для драконов.
То есть до тех пор, пока меня не поднимут и не оттащат от гусей и гусей, которые напали на меня.
Меня без церемоний хватают когтистые лапы дракона. Перья клубятся вокруг меня, мягко падая обратно на землю. Дракон не отпускает заднюю часть моей туники, где его зубы сжимают меня в крепкой хватке.
Вестра, моя добродушная соплеменница, подбегает к гусиному загону и вытаскивает белую птицу с дико извитыми и вьющимися перьями, возможно, единственную чертову птицу, которая меня не укусила. Это так мило.
— Ингрид! — плачет она с облегчением. — Ты в порядке!
— Извини, Ингрид, — устало говорю я птице.
После моего полета вниз с горы в темноте, не говоря уже о моем путешествии по гребешку, я избита — и не только от гусей.
— Я думаю, твой гусак поджарился. Надеюсь, в следующий раз ты создашь пару с тем, кто окажется получше.
Вестра одарила меня неприязненным взглядом (ей тоже нравился гусак Ингрид), но затем ее взгляд метнулся к зверю позади меня, и она попятилась, ее гусь издавал всевозможные звуки там, где его шея засунута ей под мышку, вероятно, рассказывая ей, как было ужасно.
С успокаивающим вздохом я смотрю на устроителя бойни, который наконец отпустил мою тунику.
Дракон смотрит на меня сверху вниз, его глаза щелкают перидотом.
Я слабо выдыхаю. А потом я встаю и бегу.
…Около трех взмахов крыла жука. Затем дракон набрасывается на меня, сбивая с ног.
Женщины со всей долбаной равнины испускают крики тревоги, но никто не срывается с их позиций. И это хорошо: если кто-то оставит мужчин без защиты, чтобы помочь мне, это мгновенно откроет путь к краже мальчиков.