– Все в порядке, – прошептала Алексис. – Похоже, твой папочка приехал с визитом.
Она собрала вещи с пассажирского сиденья, захватила зонтик и приготовилась выйти из машины. Она не успела даже дотянуться до дверной ручки, как дверца с ее стороны открылась. Рауль появился во всей своей красе. Алексис замерла с полураскрытым зонтом в руке. В ней боролись противоречивые чувства. С одной стороны, она хотела выскочить из машины и потребовать от Рауля объяснений, с другой стороны, она хотела захлопнуть дверцу, еще несколько минут посидеть внутри машины, собраться с мыслями.
– Давай я возьму вещи, – сказал Рауль, не растрачивая времени на приветствия.
Рауль взял из рук Алексис зонт, раскрыл его и протянул ей руку, чтобы помочь выйти из машины.
«Ей нужна машина с более высокой посадкой, чем ее седан. Месяце на седьмом-восьмом вылезать из этого автомобиля без помощи подъемного крана она вряд ли сможет».
– Спасибо. Как удобно, что ты здесь случайно оказался, – сказала она, захлопнув дверцу.
Ее попытка съязвить с треском провалилась.
– Не случайно. Я ждал тебя, – ответил Рауль, провожая ее к веранде. Взбежав на крыльцо, он закрыл и встряхнул зонт.
Находясь в укрытии от непогоды, Алексис впитывала в себя его образ. Он был таким же красивым, каким она его запомнила. Ее сердце забилось быстрее. Она заставила себя успокоиться. В последнее время она много думала об их неудавшихся отношениях. Хотя внутри ее все ликовало от новой встречи с Раулем, она была полна решимости не отступать от своего решения продолжать жить без него. Ей больше не нужны непонятные отношения с этим мужчиной, особенно теперь, когда она носила под сердцем его ребенка.
Рауль задрожал. Только сейчас Алексис заметила, что он вымок до нитки.
– Проходи внутрь, – сказала она резко, – тебе нужно просохнуть.
– Спасибо.
Его голос прозвучал как-то странно. Она взглянула на него и заметила, что он смотрит на ее слегка округлившийся живот.
– Давно ждешь? – спросила она, роясь в сумке в поисках ключей от входной двери.
– Где-то час.
– Снаружи? Ты весь мокрый, тебе, наверное, холодно. Мой отец разве не дома?
– А, да, он дома, – ответил Рауль, уныло улыбнувшись.
– О, – только и смогла сказать в ответ Алексис.
Если он уже успел поговорить с ее отцом, скорее всего, тот успел сказать пару ласковых.
Наконец Алексис нашла ключ и вставила его в замок.
– Ау? Пап? Я дома! – прокричала она, открыв дверь и впустив Рауля внутрь.
– Значит, ты впускаешь его? – спросил отец, проходя из кухни в гостиную их маленького дома.
– Он проделал долгий путь, пап. И на улице льет как из ведра.
– Оставлю вас наедине, – сказал Лоренцо сухо, с вызовом посмотрев на Рауля. – Я буду у Финна и Тасмин. Позвони мне, если понадобится помощь.
– Конечно, – ответила Алексис, подошла к отцу и обняла его. – Спасибо, – прошептала она.
– Я люблю тебя, – ответил он, обнял ее крепко и отпустил. Лоренцо снова взглянул на Рауля, натянул пальто и вышел из дому.
Возникла неловкая тишина. В конце концов Алексис поняла, что нужно что-то сделать или сказать, и положила вещи на кофейный столик.
– Я принесу тебе полотенце.
– Спасибо.
Она вернулась через несколько секунд и передала полотенце Раулю. Он принял его и просушил волосы. Его рубашка так и осталась мокрой.
– Тебе нужно переодеться, – сказала она. – Я дам тебе папину рубашку.
– Не надо. Я скоро высохну. К тому же я не думаю…
– Не будь дураком. Ты можешь простудиться. Хотя бы сними мокрую рубашку, я положу ее в сушилку.
Рауль подошел к ней и взял за руки:
– Алексис, перестань увиливать от разговора.
– Я не увиливаю от разговора. – сказала она, смотря ему в глаза, пытаясь понять, о чем он думает.
Даже сейчас, после того, как он отверг ее, ее пульс участился от его прикосновения. Некоторые вещи, как оказалось, неизменны.
– Нет, увиливаешь. Присядь, давай поговорим.
– Конечно. Хочешь чай или кофе?
– Сядь, – мягко скомандовал он, подвел ее к дивану и сел рядом с ней. – Я должен перед тобой извиниться.
Алексис беспокойно заерзала на диване. Она не понимала, чего он от нее хочет. Неужели он думает, что одних извинений будет достаточно, чтобы она простила его? Что ж, его ждет большой сюрприз.
– Продолжай. Я вся внимание.
Она попыталась успокоиться и поудобнее устроилась на диване, неосознанно поглаживая живот. Рауль посмотрел ей в лицо, а потом его взгляд опустился к ее руке.
– Ты хорошо выглядишь, – сказал он.
– Ты приехал, чтобы сказать только это? – спросила она ледяным тоном.
– Нет. Я приехал сказать, что очень сожалею о том, как я с тобой обошелся. Ты не заслуживала такого отношения.
– Рауль, это был мой выбор, – заметила она.
– Я знаю. Но я не имел права предлагать тебе то, что я предложил. Только не тебе. Я понимал это, и тем не менее взял все, что ты готова была мне дать, и даже не задумался о последствиях. Я думал только о себе. Я хотел… Черт, я даже не знаю, чего я на самом деле хотел. Я знал только, что ты стала для меня лучом света. То, что я чувствовал с тобой, меня пугало. Поэтому я начал отталкивать тебя. Я не хотел снова стать уязвимым. Когда умерла Бри, мне было чертовски плохо. Я умер внутри. Я боялся полюбить снова. Я заставил себя поверить в то, что я не заслуживаю любви.
– Каждый заслуживает любви, – мягко сказала Алексис.
– Теперь я это знаю. – Рауль тяжело вздохнул. – Все это время я был зол, я чувствовал себя беспомощным. Я злился на Бри за то, что она не оставила мне права выбора, что она не рассказала мне о болезни. И я не знаю, что хуже – то, что она знала о риске и верила, что роды пройдут без осложнений, или то, что она предчувствовала смерть и все равно решилась на такой шаг. Но как ни крути, она приняла решение, не посоветовавшись со мной, хотя должна была. Обязана. Она нарушила все клятвы, которые мы давали друг другу. И если я не мог доверять ей, как я мог довериться кому-то еще?
Рауль наклонился вперед и положил локти на колени. Он прикрыл лицо ладонями и потер глаза.
– Когда родилась Руби, я боялся привязаться к ней. Сначала она так сильно болела, что врачи сомневались, выживет она или нет. Но даже когда она справилась с болезнью, я не мог позволить себе полюбить ее. Она была хрупкой. Ей нужен был защитник. Я ничего не знал о детях. Я не знал, что значит быть отцом. Бри и я должны были вместе пройти через это. От одной только мысли, что Руби надо взять домой и заботиться о ней, мне становилось страшно.
– Но Катерина, твои родные и друзья помогли бы тебе, – напомнила ему Алексис.
– Теперь я это знаю. Но тогда я не мог мыслить здраво. И есть кое-что еще, – сказал он с отвращением. – Я обиделся на нее. Ты можешь в это поверить? Я обиделся на свою малышку за то, что ее мать поставила жизнь Руби выше своей. Вместо того чтобы принять рождение дочери как дар, я воспринял это как непосильную ношу. Поэтому вместо того, чтобы быть хорошим отцом для Руби, я оттолкнул ее. Я позволил Катерине ухаживать за Руби, для меня это было приемлемо, ведь я тогда скорбел. А потом я понял, что не хочу ничего менять. Чем меньше я виделся с Руби, тем больше она привязывалась к бабушке. Мне не нужно было волноваться за свои обязанности перед дочерью, переживать, что я причиню ей боль, или потеряю ее, или подведу.
– Хорошо, что у Руби есть такая бабушка, – сказала Алексис. Она не пыталась преуменьшить вину Рауля перед дочерью. – Все могло быть гораздо хуже.
– Да, она могла провести первые месяцы жизни с человеком, который видел в ней лишь постоянное напоминание того, каким неудачным мужем и отцом он был. Каждый раз, когда я оставался с ней или когда Катерина привозила ее ко мне, я понимал, что моя мечта о большой семье забрала жизнь у ее матери. Я понимал, что во всем случившемся виноват только я.
Алексис покачала головой:
– Это не только твоя вина. Вас было двое.
– На тот момент мне казалось, что вина целиком и полностью на мне. Глупо, понимаю. Эгоцентричный тип, что поделаешь. Моя жизнь превратилась в один длинный День сурка. Каждый новый день как предыдущий. Только в работе я находил успокоение. В общем, до твоего приезда я не жил, а существовал.
– До моего приезда?
– Ты заставила меня вспомнить, что я почувствовал, когда впервые увидел тебя. Долгие месяцы я подавлял в себе какие-либо чувства. Я надеялся навсегда от них избавиться. Но тут явилась ты – луч света, дарующий тепло. И ты не знала слово «нет».
Алексис нахмурилась, вспоминая их первую встречу, когда она нашла его на винодельне.
– Впервые увидел меня? Ты имеешь в виду в ап реле?
– Нет, в самый первый раз, когда Бри только познакомила нас. Тогда между нами пролетела искра. Ты тоже это почувствовала, так ведь? Именно поэтому ты прервала отношения с Бри.
– Да, – прошептала Алексис.
Алексис закрыла глаза. Ей было стыдно. Он еще тогда заметил, что она к нему чувствовала. Заметила ли Бри?
– Я любил жену. Но и тебя выкинуть из головы не мог. Когда ты вернулась, воспоминания нахлынули на меня. Я ненавидел себя за то, что чувствовал к тебе, за то, что предавал Бри.
Его голос задрожал. Сердце Алексис сжалось. Она не знала, что сказать. Он посмотрел на нее. На его лице отражалась вся боль, которую он испытывал.
– Я и тебя предал. Я предал твою веру в меня, что я могу быть лучше. Я предал твою любовь ко мне. Мне так жаль, Алексис. Ты даже представить себе не можешь, как мне жаль. Ты хотела меня спасти, но я грубо отверг твою помощь. Сейчас я понимаю, почему ты не сразу рассказала мне о ребенке, но тогда мне казалось, что все повторяется сначала: ты скрываешь от меня то, что я должен знать в первую очередь.
– Я бы рассказала тебе в подходящее время и в подходящем месте, – заверила она его.
– Не хочу в этом признаваться, но моя реакция была бы точно такой же. Я вел себя как дурак. Я не хотел замечать, как много ты для меня значишь, и заставил тебя уехать. Ты когда-нибудь сможешь простить меня? Сможешь дать нам еще один шанс?