Я со стоном рухнула на диван, онемевшие пальцы еще покалывало от остаточных чар.
– Что со мной, Ясень? – Я потерла уставшие глаза. – Почему все обязательно так сложно? Из меня даже обыкновенной фейри-полукровки не получается!
Ясень присел на корточки, взял меня за руки и прижал мои пальцы к своим губам.
– Ты никогда не была обыкновенной, Меган. – Он улыбнулся, а пальцы мои закололо уже по совсем другой причине. – Иначе я бы здесь не оказался.
Я погладила его по щеке, провела пальцем по гладкой бледной коже. Он на миг закрыл глаза и прильнул к моей руке, потом поцеловал в ладонь и встал.
– Я за Паком. Мы что-то явно упускаем, что-то недодумали. Все должно быть намного легче.
– Хорошо. Меня уже тошнит… от вечной тошноты при всякой попытке вырастить цветок! – Я постаралась выдавить улыбку, но, кажется, только скривилась.
Ясень ласково потрепал меня по плечу и вышел из комнаты.
Я со вздохом поплелась к кухонному столу, гадая, чем это там папа так увлекся. На этот раз он не поднял головы при моем приближении, и я пристроилась на краешек стола рядом с ним. Весь стол был завален обрывками бумаги, исписанной линиями и черными точками. Присмотревшись, я поняла, что это ноты, нацарапанные от руки.
– Привет, пап, – негромко окликнула я, стараясь не напугать. – Что ты делаешь?
– Сочиняю песню, – ответил он, коротко мне улыбнувшись. – Она как раз пришла ко мне сегодня утром, и я хочу скорее записать, пока не забыл. Я раньше часто писал песни для… для твоей мамы.
Я не знала, что на это ответить, и только наблюдала, как порхает карандаш, выписывая ноты на черных нотных линиях. На музыку эти каракули похожи не были, однако папа время от времени закрывал глаза, взмахивал карандашом в такт незримой мелодии, а потом дописывал новые точечки.
На долю секунды нотный лист как будто вспыхнул чарами. Ровные четкие линии блеснули металлическими проводами, а ноты, только что просто черные, переливались каплями воды на свету. Я удивленно сморгнула, и все опять стало обыкновенным.
– Как странно… – прошептала я.
– Что странно? – переспросил Пол, поднимая голову.
– Э-э… – Я поспешила придумать какую-нибудь безопасную тему для разговора. К чарам папа относился так себе – еще бы, эльфийские трюки и морок.
Имеет право, учитывая, сколько ему пришлось пережить.
– Э-э… – снова протянула я. – Просто удивилась, зачем все эти линии и точки. Ведь на музыку-то это не похоже?
Пол, обрадовавшись случаю рассказать о своем любимом занятии, вытянул одну страницу с нотами из стопки.
– Это такты, – объяснил он, положив лист передо мной. – Видишь линии? Каждая обозначает место в музыкальном строе. Ноты занимают определенное место на строчках или между ними. Чем выше строчка, на которой расположена нота, тем выше звук. Пока понятно?
– Э-э…
– А теперь смотри, вот эти кружочки и есть ноты, – продолжал рассказывать папа, как будто я все поняла. – Незаштрихованная нота – длинный звук, черная – короткий. Вот этими маленькими штилями и флажками обозначают время звучания ноты. Именно так исполнитель понимает, как долго и какие именно ноты должны звучать. Все определяется временем, высотой и ладом, объединенными в идеальной гармонии. Если хотя бы одна нота или такт стоят не на своем месте, это испортит всю мелодию.
– Как-то очень сложно, – высказалась я, пытаясь уследить за логикой объяснений.
– Иногда. Музыка тесно связана с математикой. Нужно отсчитывать такты, длительность звучания… – Пол торопливо встал, взял нотный лист и бросился к роялю. Я поплелась за ним и присела на диван. – Но потом, когда соединяешь все вместе, получается вот так.
И он сыграл мелодию, прекрасную настолько, что у меня перехватило дыхание; хотелось смеяться и плакать одновременно. Я и прежде слышала, как папа играл, но сейчас музыка звучала иначе, как будто он вложил в мелодию всю душу и все сердце, как будто песня ожила. Чары мерцали и переливались вокруг него водоворотом самым невероятных, невиданных мною прежде цветов. Теперь понятно, почему таланты смертных так манят эльфов. Неудивительно, что Лэнанши не хотелось его отпускать.
Песня резко оборвалась, как будто у Пола вдруг кончились ноты.
– Ну, я еще не дописал, – объяснил он, опуская руки.
– Как она называется? – прошептала я.
Пол улыбнулся.
– «Воспоминания о Меган».
Тут вдруг с шумом отворилась дверь, и в кухню ввалился Ясень, а вслед за ним Пак. Я подскочила. Ясень с решительным и суровым видом пересек комнату; Пак, скрестив руки на груди, застыл в дверях, пристально глядя в окно.
– В чем дело? – спросила я.
Ясень подошел ко мне с таким видом, как будто собирался схватить в охапку и бежать куда глаза глядят. Я покосилась на папу – как-то все это на нем отражается? К счастью, папа выглядел напуганно и встревоженно, но не безумно. Ясень схватил меня за руку и потянул.
– Благой и Неблагой дворы, – выговорил он тихо, чтобы папа не расслышал, – все здесь, все ищут тебя.
9. Клятва рыцаря
Я вздрогнула от страха и волнения.
– Оба? – прошептала я, покосившись на папу, – тот снова сел к столу и сгорбился над нотами. Всякий раз, когда в комнате оказывались фейри, он будто бы ничего не замечал, не заговаривал, едва смотрел в их сторону, и юноши отвечали ему тем же. Из-за этого атмосфера по вечерам получалась неловкая.
Ясень пожал плечами.
– Со мной и Паком разговаривать не стали, только заявили, что их Лэнанши сюда пустила. Хотят поговорить с тобой. Ждут на поляне.
Я осторожно выглянула в окно. Там, на опушке виднелись два рыцаря-ши под знаменами, один стяг – зеленый с золотом, украшенный роскошным геральдическим символом в виде оленьей головы, другой – черный с белой шипастой розой посередине.
– Посланец утверждает, что принес сообщение специально для тебя, принцесса, – пояснил Пак, подпирая дверь и скрестив руки на груди. – Говорит, от самого Оберона.
– От Оберона… – В прошлый раз мой биологический отец изгнал меня в мир смертных после того, как Маб точно так же поступила с Ясенем. Мне казалось, мы разорвали все связи; при расставании он совершенно четко дал понять, что я теперь – сама по себе и в Небывалое могу не возвращаться. Чего же теперь понадобилось от меня повелителю Летнего двора?
Есть только один способ это выяснить.
– Пап? – окликнула я, подходя к столу. – Я уйду ненадолго. Побудь в доме, ладно?
Он, не оборачиваясь, отмахнулся, и я вздохнула. По крайней мере, Пол слишком занят, чтобы переживать из-за неожиданных посетителей.
– Ладно, – пробормотала я и шагнула к двери, которую Пак уже распахнул передо мной. – Покончим с этим.
Мы пересекли ручей, прошагали мимо Грималкина (кот сидел на камне и вылизывал шерстку, ничуть не взволнованный явлением представителей эльфийских дворов) и пошли через поляну. Вечерело, над травой мерцали светлячки. Ясень с Паком сопровождали меня по бокам, их ауры светились надежно и ровно, и все мои страхи мгновенно улетучились. Мы столько всего пережили втроем, неужели с чем-то там не справимся?
Рыцари кивнули мне. Я уловила удивленное мерцание: и Ясень, и Пак изумились тому, что два воина противоборствующих Дворов не бросаются друг на друга. Мне же это показалось скорее забавным – какая ирония!
Тут из высокой травы между двумя рыцарями возник гном с лицом-картошкой и поклонился в пояс.
– Меган Чейз, – начал он неожиданно глубоким голосом, очень напыщенно и формально, точно прирожденный дворецкий. – Твой отец, Владыка Оберон, шлет тебе привет.
Я скрестила руки на груди и с раздражением уставилась на гнома.
– Вы меня хотели видеть? Вот она я. Что теперь понадобилось Оберону?
Гном моргнул. Рыцари переглянулись. Пак и Ясень стояли молча. Даже не глядя на них, я чувствовала, что Паку любопытно.
Гном откашлялся.
– Гхм. Как вам известно, принцесса, ваш отец воюет с Железным королевством. Впервые за много сотен лет мы вступили в союз с Королевой Маб и Зимним двором. – Он покосился на Ясеня, потом снова обратился ко мне: – Армия Железных эльфов подступила к нашему чертогу, желает запятнать наши земли и убить всех, кто их населяет. Ситуация крайне обострилась.
– Мне это известно. В сущности, насколько мне помнится, именно я первой сообщила об этом Оберону. Как раз перед тем, как он меня выгнал. – Я не отводила взгляда, стараясь, чтобы голос не выдал обиды. – Я давным-давно предупреждала о Железном короле и Оберона, и Маб. Они меня не слушали. Зачем вы теперь это мне повторяете?
Гном вздохнул и на мгновение лишился всей своей напыщенности.
– Потому что, принцесса, Дворы не могут до него добраться. Железный король спрятался в глубине ядовитого королевства, а силы Летнего и Зимнего дворов не в состоянии проникнуть достаточно далеко, чтобы напасть на него. Мы теряем позиции, солдат и ресурсы, а Железные фейри продолжают наступать на оба Двора. Небывалое гибнет быстрее прежнего, и вскоре для нас не останется безопасного места.
Он смущенно кашлянул, затем вновь принял официальный вид.
– Посему Король Оберон и Королева Маб готовы предложить тебе сделку, Меган Чейз.
Гном покопался в сумке, достал перевязанный зеленой лентой свиток и театральным жестом размотал послание.
– Начинается… – пробормотал себе под нос Пак.
Посланник хмуро покосился на него, уткнулся в свиток и объявил величественным тоном:
– Меган Чейз, по велению Короля Оберона и Королевы Маб, Дворы готовы отменить твою ссылку, а также ссылки Принца Ясеня и Плутишки Робина, позабыв все преступления и даруя полное прощение.
Пак присвистнул. Ясень молчал; в его лице ничего не переменилось, однако я почувствовала краткую вспышку тоски и надежды. Им хотелось вернуться домой. Они соскучились по Небывалому, и немудрено. Их место – там, а не в мире смертных, полном скепсиса и неверия ни во что, кроме науки. Даже неудивительно, что Железяки завоевывают мир, – ведь сейчас почти никто не верит в магию.