Реализовать свои мысли я не успел, дверь открылась, и два лейтенанта с улыбками предложили мне пройти с ними. Провели они недалеко, всего лишь по коридору и за угол, а там, за неприметной серой дверью, как и все тут, — настоящий гостиничный номер с двуспальной кроватью и санузлом! Ух! Прекрасно! Возле кровати столик, а на нём еда — жареная курица, термос с гречневой кашей, хлеб, зелёный лук, парочка варёных яиц, электрочайник, курящийся парком, и пачка чая в пакетиках. Ну, не то, что было у Хёдо, но тоже пойдёт.
Проверив, что в помещении не было камер (нашлись две, обе я сжег), первым делом отправился в душ. В поместье я ходил туда, но потом валялся во всём, одежда испачкалась, и я вместе с ней… В общем, я с полчаса мылся в душе, натирая себя мочалкой с клубничным гелем. Помытый, вышел оттуда, посмотрел на одежду. Мда, она была армейской — бесформенная, без погон, маскировочного цвета. Даже, блин, трусы и лифчик пятнистые! От кого они промежность-то свою маскируют? От мандавошек? Надеюсь, хоть их не подхвачу… Как бы голову снова брить не пришлось!
Всё же переодевшись, вещи японок я выкинул в угол, и принялся за еду. Всё улетело очень быстро, а потом, сытый и в принципе довольный я завалился спать. Уже неделю не спал, пора бы и отдохнуть!
Не знаю, сколько я спал, часов тут не было, но проснулся я тоже днём. Через десять минут мне принесли завтрак и свежую одежду, опять маскировочную, я поел, покупался и переоделся. И тогда уже за мной пришли. Те же два лейтенанта с улыбками проводили меня обратно в допросную, но там меня уже ждал мужчина лет сорока на вид.
— Добрый день, баронесса Малинина. — одними губами улыбнулся он. — надеюсь, вы достаточно отдохнули.
— Наверное, я ещё не совсем поняла. А вы, простите, кто?
— Полковник Никишин, контрразведка Империи.
Хм, контрразведка? Если подумать, то следовало ожидать. Наверное.
— Приятно познакомиться. — я уселся на стул напротив полковника. — Вы хотите со мной поговорить?
— Не откажусь. — он снова улыбнулся одними губами. — Сами понимаете, сударыня, вы участвовали в военной операции, остались на территории вероятного противника и провели там несколько недель. Нам интересно, что вы делали.
— На свидания ходила, что же ещё. — я махнул рукой и улыбнулся, а у полковника рожа осталась серьёзной, будто он пытался разгрызть кирпич.
— К сожалению, баронесса, дело тут серьёзное. И я попросил бы вас отвечать чётко и без шуток.
— Я постараюсь.
Блин, как тут без шуток обойтись-то⁈ Да мне прибить их всех хочется, когда я всё вспоминаю! Тоже мне, стратеги! Понабирали предателей, а мне страдать из-за этого!
— Первым делом я прошу предать нам записывающий артефакт, что был вам выдан в начале операции. На нём содержатся ценные сведения, которые мы должны исследовать.
— Не отдам!- я помотал головой.
— Почему же? — похоже, полковник не удивился.
— Почему⁈ Виктор Валуев договорился с японцами, что те схватят меня и передадут ему, а он сольёт время и место вашей этой «операции». Я хочу вернуться домой и голову ему открутить, а без этой записи я буду выглядеть просто истеричкой, что сваливает на него всю вину! А с ней — я буду иметь полное право поступить так, как хочу! Поэтому ничего я вам не отдам!
Фух! Аж раскраснелся весь, чувствую, как щёки пылают. Как вспомню, что этот урод оставил меня в той тюрьме, так кулаки сами собой сжимаются и металлизируются!
— Боюсь вас разочаровать, баронесса. — остался безразличным Никишин. — Но вы в любом случае не можете обнародовать эту запись.
— Почему же⁈
— Разве вы не подписывали соглашение о неразглашении? Если вы сделаете, как планируете, то, боюсь, вам придётся отправиться в тюрьму.
Да… Да как так⁈ Это что же — у меня не будет шанса отомстить⁈ Нет-нет-нет, я с таким совершенно не согласен!
— Увы, сударыня, увы. — полковник выдавил из себя ещё одну мёртвую улыбку. — Все события операции, как и последующие, должны остаться в тайне. Ни одно слово не должно просочиться за пределы этой комнаты!
Я насупился и сложил руки в замок на груди.
— Это же лучше и для вас самой, баронесса, чтоб никаким образом вас не связывали со всем, что произошло в Японии.
— Это почему же? Ну, кроме тюрьмы.
— А вы в курсе, что правительство Японской Империи и лично их Император направил строжайшую дипломатическую ноту Его Императорскому Высочеству с просьбой покарать всех бандитов, чтоб проникли на территорию островного государства и учинили разбой? Что уж говорить, стёрт с лица земли один из городов Японии, клан из пятёрки лучших лишился сотен магов, пусть и не высоких рангов. Дипломаты Японии рвут и мечут, требуя наказать виновницу — то есть вас. А лучше всего — передать вас им.
— Они сами же и виноваты! Я ничего плохого не делала, только защищалась!
— Не сомневаюсь. Но реальность такова, какой она есть. Вам лучше отдать запись нам — мы найдём, как её лучше всего использовать. А вам лучше делать вид, что вы просто были… ну, допустим, в Кошмаре и вообще не понимаете, о чём речь. Тем более…
— Что?
— Вы называли себя, когда были на территории проведения операции? — глаза контрразведчика сузились.
— Ну… мне пришлооось…
— То есть вы рассекретили себя и однозначно указали на своё присутствие там?
— У меня не было другого выхода в тот момент! И я же не профессиональная диверсантка!
— И тем не менее вы подставили себя и Россию под удар. Японский Император уже требует помощи в этом деле от своих союзников — американцев и европейцев, предлагая им оказывать давление на страну из-за вас. Думаю, чтоб мы могли вас защитить в полной мере, вам лучше пойти навстречу нам, не считаете?
Нууу, если посмотреть с такой точки зрения, то я слегка подставился, конечно. Но, блин, я и не хотел никуда ехать, ни к каким киборгам и жутким роботам размером с дом!
— Возможно. — наконец буркнул я.
— Тогда передайте мне, пожалуйста, записывающий артефакт. И расскажите всё, что произошло за это время, без недомолвок.
— Эх. Ладно!
Пришлось отдать ему артефакт. А что поделать? Разберусь с Валуевым как-то иначе! Что, не найду причины, что ли? Да просто плюну ему в харю при всех и на дуэль вызову! Просто потому что! Скажу, что он козёл и мудак, пусть попробует поблеять, что после такого не пойдёт на дуэль! Ему тогда никто и руку не подаст в приличном обществе! Наверное…
Следующие часа три полковник вытрясал из меня, казалось, даже мою душу, выспрашивая обо всё, что происходило за время этой «операции». Пришлось даже показать ему свою металлизацию — сомневаюсь, что получилось бы промолчать, учитывая, что нас с дедом в роботе видела куча народа. А потом меня вертолёт перехватил над морем — значит, понимали же, кто и куда летит!
Но, к моему удивлению, он отнёсся к этому довольно равнодушно. Сказал, что было бы неплохо пройти обследование, я отказался, и он только плечами пожал, мол, не очень-то и хотелось.
Может, я не такой уж уникальный, на самом деле? Не зря же японский прадед говорил, что уже встречал подобных, только каменных и деревянных. Зря я боялся, надо было открыться сразу, тогда бы могло быть меньше неприятностей всяких. А может совсем наоборот, всякие лезли бы ко мне гораздо активнее. Но сейчас уже наверняка не узнаешь.
Умолчал я только о реакции Кацуми Хёдо на меня. Сказал, что, наверное, его клан с Арисукэ не в ладах, вот онпозволил мне у него Благословение получить. Но это не наверняка, а мне так кажется, сами разбирайтесь, что там к чему.
— Благодарю за содействие. — выдоив из меня всё, что можно, Никишин выглядел на удивление бодро, будто он каждый день так делает и уже привык.
А вот я сидел такой усталый, что даже в Японии так не уставал во время четырёхсуточного забега. Оказывается, когда тебе в мозги чуть ли не с фонариком залазят, то это утомительно просто до ужаса!
— А когда меня выпустят отсюда? Я вообще-то домой хочу.
— Не беспокойтесь, вас никто тут не держит. Хоть сейчас уходите. — пожал плечами полковник. — Но посоветовал бы отдохнуть, а завтра мы вам выдадим ваши документы и все вещи, что вы оставили перед операцией, и билет на самолёт до Красноярска. Это вас устроит?
— Вполне.
— Прекрасно.
Он не соврал, уже на следующий день я летел в обычном пассажирском самолёте, одетый в оставленные тогда вещи. И с телефоном! Правда, звонить по нему я не стал. Мне хотелось сделать сюрприз родным! Полковник сказал, что вест о моей «смерти» просочились, так что там траур и вообще. Интересно, а меня уже «похоронили»? Сейчас возвращаюсь такой, а мне родители кричат «Убирайся, наша дочка на кладбище!». Страшновато! Хотя сомневаюсь, что будет так.
Из аэропорта домой я поехал на такси. Добрался до дома, поднялся на свой этаж. Соседка вышла из своей квартиры, улыбнулась, потом её улыбка исчезла, а глаза выпучились, как у золотых рыбок.
— К вам тоже скоро придут. — улыбнулся.
Никогда её не любил! Навязчивая склочная старушка.
Охнув, соседка быстро открыла свою дверь и нырнула туда, громко захлопнув.
— Кто там? — раздался глухой голос матери из-за двери, когда я позвонил.
— Это я.
Дверь мгновенно раскрылась, и на пороге появилась мама. Она будто постарела на десяток лет, седых волос прибавилось. На лице её был шок, из глаз потоком хлынули слёзы.
— Д… дочка! Это ты⁈ Это правда ты⁈ — она кинулась ко мне, обняла, стала целовать, щупать, будто не до конца верила, что перед ней живой человек.
— Маааам! — я не стал её отпихивать, но вздохнул. — Я же уже взрослая! И вполне живая! Давай лучше внутрь зайдём!
Целый вечер был посвящён рыданиям. Сначала мама рыдала, потом вернулась с учёбы Алёна и тоже рыдала, следом за ней пришел отец с работы — и он тоже не удержался от рыданий! Даже брат заявился, к счастью, хоть он не стал рыдать, хотя долго обнимал, будто не собираясь никогда отпускать.
Они все долго рассказывали, перебивая, дополняя и начиная заново, как переживали и не верили, что я на самом деле того, а все их утешали и призывали смириться.