— Ублюдки великой расы!
— Какой сыскался философ!
— Какой нашелся пророк!
— А тоже ходил в «колоссах»…
— Учил бумажных марак…
Из боковой улицы вырывается вооруженный отряд. Работая кулаками, он старается пробиться к Дворцу.
— Прочь! не дурачь
наш народ чепухой
притч!
— Чья была речь?
— Кто пылил требухой?
прочь!
— Жалкий вожак
на балкон уже влез…
— Вниз,
эй, ты, божок!
мы тебя затолчем
в паз!
Фигляры, паясничая поодаль
— Этот мешок словесной трухи?
— Хи-хи.
— Этот непротивленец в дохе?
— Хе-хе.
— Эти куриные потроха?
— Ха-ха.
— Фью!
Мимо Главы ареопага пролетает камень.
Крики
— Тащи-ка его! Тащи-ка:
Не больно зубаста щука!
— Хватай-ка его! Хватай-ка:
В миг сиганет вся стайка!
Босоногие
Ни шага.
Стеною ровной —
Всеобщий
отпор
бескровный.
Отчаявшись захватить Дворец, сторонники вооруженной борьбы удовлетворяются зданием на другой стороне площади. Перед ним собирается небольшая толпа. Лучи прожектора мечутся по фасаду и внезапно сосредоточиваются на балконе верхнего этажа. Скрестив руки на груди, там возвышается тот, кто был Третьим Оратором. Его одежда в лучах кажется металлической, напоминая футляр Автомата.
Вожак
— Начинается
исполинское
тысячелетье,
Перед коим
все миновавшее
равно дню.
Не согласием,
не уговариванием —
так плетью
Наши принципы
на планету
распространю!
Барабанный бой. Красные и лиловые ракеты.
Толпа у здания, как единое существо, пошатывается из стороны в сторону.
Шатнувшись вправо
Наконец-то есть чем потешиться!
Шатнувшись влево
Наконец-то есть кого слушаться.
Вправо
Наконец-то вождь! Качай ввысь его!
Влево
Наконец-то сплотимся
в месиво.
Но разноцветные ракеты не производят прежнего эффекта: небо посветлело и кажется серовато-голубым.
Голос Карны
Еще борются призраки
на земле за господство,
А уж солнце торопится —
всеразящий Геракл,
И никто не догадывается,
что в тиши, без напутствий
Уж Четвертая Стража Ночи
завершила свой цикл.
А улицы наполняются шумными толпами из Союза Босоногих. От здания к зданию протягиваются синие полотнища с золотыми надписями: «Срок всемирного плебисцита назначен. Кто за Всемирную Конфедерацию под контролем Лига? Кто против?»
Глава ареопага — к председателю Лиги и Министру культуры
Где же Учитель? Скрылся?
Куда?..
Каждый миг на счету…
Председатель Лиги
Вы — о его руководительстве?
Глава ареопага
— Да.
Все пересохло во рту.
Сколько филиппик говорено!..
Ясно, как день, одно:
Ничей ореол
и авторитет
Еще не бывал таков:
Верят мильярды, что он —
свет
Для стран и материков.
Я вижу и сам: не являл еще рок
Нигде, никаким временам,
Чтоб гений, праведник и пророк
Так мощно слились в одном.
Но где же он, где?.. Быть может, его
Спугнул этот злой самум…
Председатель
Он — на прибрежье.
Министр культуры
Слушает волны,
Вдумывается в их шум.
Глава ареопага
Ах… коли надо слушать прибой,
Можно б остаться тут:
Хищники разве смирятся? Любую
Из катастроф и смут
Он бы унял справедливым предстательством…
Прошу вас обоих: я —
Конфиденциальный посол правительства;
Лишь до его жилья
Путь укажите! Ныне дороже
Секунда — веков. В путь!
Председатель
Что ж, мы проводим. Но там бездорожьем
Надо брести верст пять.
Гомон волнующегося города начинает удаляться, сменяясь шорохом по гравию мчащейся легковой автомашины.
Глава ареопага
Кстати: если он новой религии
Хочет создать
храм,
Если на грудь возложил он вериги
Странника по мирам,
Ради чего же — это вниканье
В сущность былых вер,
Дружество с теми, чья власть веками
Не исправляла мир?
Министр
В мифах религий, в любом иноверчестве
Ищет понять он реальность,
трансмиф,
Высшее, вольное бого-сотворчество
Краеугольной плитой утвердив.
Глава ареопага
Хочет он пребывать незапятнанным
Жгучей борьбой за власть…
Председатель
Власть его и сейчас необъятна.
Враг разъярен? Пусть.
Машина останавливается. Тихо нарастает и спадает мягкий шум: это дышит простор океана. Путники продолжают путь пешком, негромко переговариваясь:
— Вон его домик — у дальней бухты.
— Он здесь один?
—Да.
Только ракушки, волны да пихты,
Зимами — блеск льда.
Ритмы прибоя растворяются в однообразном гуде векового бора. Над светлеющим морским горизонтом слоятся пепельно-серые облака. Галька шуршит под ногами путников.
— Что за гранитный хаос на штранде!
Здесь не прошло б ни одно авто.
— Кажется, у него на веранде —
Несколько человек. Но кто?
— Это — из руководительства Лиги
Близкие ученики и друзья:
Быть
у истоков интер-религий —
Это и их,
и наша стезя.
Министр культуры
Я с детства верил в этот час,
Молил в слезах об этом миге я,
Когда затеплится меж нас
Интер-культура,
сверх-религия!
На веранде уединенного домика действительно несколько человек, в том числе — Архитектор, — теперь — представитель Комитета по восстановлению разрушенных памятников; Индус — религиозный деятель из Бенареса{60}; Женщина — Основательница женских обществ нового типа; а также тот, кто в училище Воспитателю когда-то казался Странным мальчиком. Экклезиаст пребывает совершенно молча в темной глубине веранды.
Индус в состоянии глубокого созерцания
Я вижу — трое. Они прошли
Сквозь стены дома. Их лики блещут.
Одежды, льющиеся до земли,
Струятся, светятся и трепещут.
На лоб Учителю пальцы рук
Они опускают теперь, все трое…
Они обступают его вокруг.
Они как братья ему
в том слое.
Молчание.
Облака на востоке становятся жемчужными. Тишина как бы слоится кругами: слышно безмолвие моря, за ним — пояса других и еще других безмолвий.
Голоса трех невидимых гостей
— Укрываем шелками небесными
Тебя, наш брат.
— С нами — выше! Мирами безвестными
В Небесный Град.
— Небывалому знанью причастным
Придешь назад.
Телесный облик Экклезиаста делается невидимым. В темной глубине веранды никого нет.
Индус глухо, в состоянии нирвикальпа-самадхи
Я вижу — трое. Четвертый — он.
Одежды светят. Сквозь ток времен
Идут? Летят ли?.. не то, не так!
Перемещаются. Но ни шаг,
Ни взмах не нужен. Сама среда
Несется мимо… Но как? куда?
Смутно слышимый голос Экклезиаста
Теперь осязаю: потоки времен
По эту сторону ночи
Текут параллельно,
сквозь свет и звон
Друг с другом упруго гранича.
Как будто нас мчат
со склона на склон
Волны
чьего-то клича.
Голоса его вожатых:
Тот, кто вначале был Прозревающим