Вытащил меч, волочил его по земле – поднять оружие был не в силах. Стена деревьев приблизилась, громыхание усилилось.
Перед глазами стоял туман, ватный кокон на голове глушил звуки.
Вышел на поляну, заваленную трупами коней и людей. Нет, не людей…
Прекрасные воины смотрели в серое небо, дивные глаза остекленели. Драгоценные доспехи искорежены, заляпаны кровью, в латных рукавицах – обломки мечей. При виде красивых, одухотворенных лиц сердце рыцаря сжалось, по изуродованным щекам покатились слезы.
Глухота спала. Инконню вздрогнул от тяжкого лязганья железа, хриплого дыхания и отчаянного визга лошадей. Застыл, пораженный зрелищем кипящего боя.
Трое конных рыцарей с трудом отбивались от статного мужа с зубчатой короной. Лицо противника было бледным, озера глаз полны печали. Бездоспешный, в темных одеждах, в руках он сжимал меч и черную змею. За спиной свисали грязно-серые… крылья.
«Демон!» – ужаснулся рыцарь.
«Конем» демону служила отвратительная четырехлапая тварь: огромное тело покрывала чешуя и шерсть, уродливая голова сочетала черты собаки и летучей мыши, а еще у него имелся хвост, длинный и толстый, голый, как у крысы.
Демон изящно отбил выпады двух мечей, по его указу «конь» скользнул вперед, в глазах падшего ангела сверкнул жестокий огонек. В воздухе мелькнул клинок: всадник на раненом коне со скрежетом распался на половины, а животное с диким ором рухнуло.
Рыцари закричали, в голосах слышались скорбь и гнев. Демон улыбнулся, кистевым броском отправил черное кольцо в лицо одному из противников. Гибкий шнур расплелся, блеснули кинжалы зубов, и змея прилепилась к шее пониже уха. Рыцарь вскрикнул, выронил меч.
Демон парировал удар последнего боеспособного противника, бледной ладонью накрыл прекрасное лицо – противник обмяк, его меч воткнулся в землю. Демоноконь с рыком впился в белого коня, и ржание захлебнулось в багровом буруне. Острыми зубами зверь торопливо прожевал кусок лошадиного горла. Седока придавило к земле окровавленной тушей.
Укушенный змеей выл, его конь от страха обезумел, выкидывая немыслимые коленца. Седло опустело – всадник кулем свалился, и серебряная подкова раздробила ему бедро. Конь рывком оказался у спасительной стены деревьев, но на спине у него появилась коренастая фигура, когтистыми руками скрутила лошадиную шею, будто головку ромашки.
Существо с мерзким смешком спрыгнуло с мертвой туши, виляя раздвоенным хвостом, похожим на львиный. Инконню с отвращением уставился на массивную голову с мясистым курносым носом и толстыми губами. Уши огромные, словно лопухи, средь курчавых мелким бесом черных волос виднелись рожки, похожие на речную гальку. Руки – до пят, а ноги короткие, худосочные. Небольшое брюшко, с развилки ног свисает мерзкий комок мужского естества.
Бес подскочил к ужаленному, пнул в живот, привечая захлебнувшийся вопль мерзким смешком:
– Сир, мы разбили нечестивых тварей!
Демон взглянул холодно, бесстрастное лицо исказила усмешка. Бес оторвал змею от шеи поверженного рыцаря и танцующей походкой приблизился к демону, с поклоном передал черную ленту.
– Благодарю, Ронве, – сказал демон бесстрастно. – Где твои трусливые приятели?
Стенания ужаленного перекрыл возмущенный вопль. Из-за кустов выскочили два беса, одним прыжком оказались подле господина. Демоноконь брезгливо переступил лапами, нависая зубастой пастью над загривком беса. Бледный демон придержал его за холку, спросил холодно:
– И где вы были? Впрочем, не отвечайте, знаю, тряслись в обнимку под кустом.
Бесы подпрыгнули, стрекоча возмущенно. Инконню с брезгливым любопытством рассматривал порождения Сатаны.
Оба голые, один с голенастыми ногами, худым телом, пучеглазый, между хомячьими щеками прятал аккуратный нос. Остроконечные уши, острые рога, когтистыми руками он сжимал кузнечные меха.
Второй, физически развитый, но с уродливой башкой, морщинистой, приплюснутой, непомерно огромным горбатым носом, борода – колтуном. На длинных руках когти, на спине скрывала пыльная накидка с завязками на шее. Глаза круглые, как блюдца.
– Герцог Астарот, – пропищал бес с мехами, – что за гнусные подозрения, христианина лишь достойные?
Демон тонко улыбнулся:
– Прости, Хапхан, что не заметил твоей помощи в схватке с дюжиной сайдских ублюдков.
– Я молил Хозяина дать вам сил, герцог, – сказал Хапхан с достоинством, а фыркнувшего Ронве наградил сердитым взглядом.
Астарот обратил взор на молчащего беса:
– А ты, Юринóм, убил кого-нибудь?
Бес отвел круглые безумные глаза.
– Только время, сир, – ответил тихо.
Астарот громко засмеялся, бесы смотрели удивленно. Демоноконь улегся, морду положив на лапы, прикрыл горящие глаза кожистыми крышками.
– Браво, Юрином! – воскликнул герцог Преисподней. – Твое деяние куда более значимо, – закончил со смехом, кивком указывая на трупы сайдов-рыцарей и лошадей. – Само время, надо же!
Юрином приосанился, Ронве и Хапхан оглядели его недружелюбно. Ужаленный рыцарь громко застонал. Астарот глянул на него безразлично, но свита метнулась к раненому. С мерзким хохотом приподняли рыцаря: несчастный вращал глазами, брызгал слюной, лицо было белее снега.
Ронве и Юрином рывком его усадили, крепко схватив за руки, а Хапхан со смехом вставил в рот пленного трубку мехов и энергично принялся качать. Астарот наблюдал за ними с любопытством, пальцем почесывая спящего «коню» за ухом.
Инконню в ужасе прижался к дереву.
Голова сайда распухла, щеки вздулись бочонками, глаза вылезли из орбит.
– Нос зажми скорее, Хесус тебя задери! – крикнул Хапхан.
Ронве стиснул изящный нос рыцаря, и мехи стали раздуваться с удвоенной силой. Рыцарь застонал еще громче, глаза выкатились на щеки, голова стала похожа на волосатый бычий пузырь. Конвульсии сотрясли тело, он попытался вырваться, но бесы держали крепко.
– А ну! – вскрикнул Хапхан, мощным движением закачивая воздух.
Голова сайда разлетелась в клочья, осыпая демонов рассыпчатой кашей мозгов, и лес огласило довольное ржание.
Бесы отбросили изуродованное тело и пустились в пляс. Юрином снял с плеча клочок плоти, отправил в рот.
– Вон еще один! – вскричал Ронве, возбужденно дергая раздвоенным хвостом.
Рыцарь, парализованный касанием Астарота, лежал кулем, придавленный конем.
Юрином легко отбросил конскую тушу, поправил накидку. Инконню с брезгливым удивлением увидел обрубки крыльев.
– Что с ним? – спросил Ронве, шлепая толстенными губами.
Щекастое лицо Хапхана осветилось.
– Переворачивайте нечисть на живот! – заорал дурашливо.
Демоноконь вздрогнул, заворчал недовольно, но Астарот потрепал ему холку, и зверь закрыл глаза.
Рыцарь лежал, уткнув лицо в прелую листву, бесы когтями играючи взрезали броню.
– Опля! – крикнул Хапхан, принимаясь качать меха. Юрином и Ронве покатились по земле от смеха.
У Инконню от бессилия вскипели слезы: прекрасных рыцарей истребляют мерзкие твари, а он стоит и смотрит, как виллан на бесплатное представление. Отлепился от дерева, с трудом шагнул. Тут же слабость нанесла сокрушительный удар, он зашатался.
Тело рыцаря раздулось, латы разлетелись кусками. Ронве злобно зашипел, под смех товарищей потер ушиб. Хапхан без остановки качал меха, с радостью видя, как раздутый человекообразный шар отрывается от земли.
– Все, давай затычку!
– Извольте, – сказал Ронве с гнусным смешком. Резким движением вбил в сайда суковатую палку, и тот впервые вскрикнул.
Юрином обернулся, и Астарот принял вежливый поклон.
– Благодарю, сир, что сняли оцепенение с выродка.
– Развлекайтесь, – буркнул герцог Преисподней милостиво.
Рыцарь жутко закричал, тело приподняло от земли на два локтя. Хапхан положил на спину несчастному ладонь, а Ронве с хрустом вогнал пленному в рот брусок дерева.
– Отпускай!
Хапхан убрал руку, и троица бесов заплясала под тенью парящего рыцаря. Безобразно раздутое тело взлетало все выше и выше, пока не взошло над верхушками деревьев уродливым солнцем.
Хапхан выразил недовольство:
– Э, нет! Так не пойдет.
Воздух заклокотал в его пасти. Раздутый рыцарь дрогнул, втягиваемый воздух опустил его ниже, и пленник поплыл над землей на высоте в два человеческих роста. Хапхан пожевал губами, в глазах мелькнула жестокая искорка – втянутый воздух с ревом вырвался. Рыцаря понесло на деревья, его прекрасные глаза вылезли из орбит.
Острый сук с хрустом пропорол плоть, оглушительно хлопнуло, и стволы покраснели, по земле зашлепали внутренности, на ветвях повисли сизые ленты кишок. Троица бесов надрывалась от смеха.
«Я сплю, – подумал Инконню с облегчением. – Ну, конечно, сплю. Лежу в чумном бреду, а воспаленное сознание рисует страшные картины».
Тошнотворный ужас рассеялся, волна облегчения омыла больное тело, и рыцарь счастливо рассмеялся.
– Сир, кто это? – вскричал Юрином обеспокоенно, влажно блестнув точеными зубы.
Астарот внимательно посмотрел на сгорбленного рыцаря, вяло улыбнулся.
– Приведите гостя, – сказал сухо.
Ронве забил по воздуху раздвоенным хвостом: Инконню опомниться не успел, как Юрином его поволок, а Ронве помогал пинками.
– На колени, хлыщ! – рявкнул Хапхан, тыча в шлем грязными мехами.
Инконню застонал от ярости, облик герцога Преисподней расплывался перед глазами. Ронве гибким хвостом оплел ноги человека и рывком поставил на колени. Рыцарь зарычал, с невероятным усилием поднялся, опираясь на меч.
– Глянь-ка-сь! – удивился Хапхан, вдувая в смотровую щель затхлый воздух. – Крепкий экземпляр.
Бесы закивали, зацокали языками.
– Не трогайте вассала врага, – сказал Астарот спокойно. – Ему и так осталось мало, чума сожрет до заката.
– Чума? Фу! – вскричал Ронве брезгливо. Бесы отскочили от рыцаря.
– Сир, – кашлянул Ронве деликатно, – до рассвета немного. Не пора ли возвращаться в пенаты, предварительно проявить неподобающее милосердие – и умертвить очумелого?