На стенах было не протолкнуться, взоры сноудонцев жадно устремлены на холм с алтарем. На одном участке стены толпа испуганно сторонилась бледной девушки с печальными глазами, шипя по-змеиному:
– Шлюха!
– Блудница!
– Убийца королевы!
Хелия стискивала зубы, гордо вскидывала подбородок, и яркое солнце выпаривало ее слезы. Кулачки сжала, погрузив ногти в и без того израненные ладони. Губы мелко дрожали, сердце билось рывками, по телу прокатывались ледяные волны, кожа стала влажной от испарины.
Грянула торжественная музыка. По городу пронесся оживленный гомон, улицы взорвались приветственным ором. Жених королевы неспешно выехал из замка на белом коне, за ним следовала кавалькада разряженных воинов.
Хелия взглянула на жениха, и глаза ее заполнились слезами. Сердито тряхнула головой, на лице отразилась упрямая решимость.
«Еще есть время. Он одумается».
Гингалин проехал через город, запорошенный цветами, которые бросали со всех крыш. В его золотистых волосах осталось немало лепестков, сердито смахнул их рукой, растянул рот в ослепительной улыбке. За спиной раздались громовые кличи – выехала королева с подружками.
Жених хотел обернуться, но подавил это желание. Осмотрел нарядные одежды спутников-рыцарей, затем свой котт-де-май, прикрытый белым супервестом, и скривился. Королеве непременно хочется выйти замуж за рыцаря, облаченного в броню. Пусть все видят воина, защитника.
Гингалин похлопал по шее белого жеребца, вздохнул тоскливо. Счастливые жители орали, плясали на крышах, забрасывая процессию цветами. Перед мысленным взором вдруг мелькнуло жестокое лицо колдуна, огненный шар, сгоревшая накидка, сотканная Хелией…
«Разве это не доказательство?»
Юноша торопливо отогнал неприятную мысль, на лицо упала тень ворот. Конь проехал под аркой, процокал по опущенному мосту, затем придавил копытами сочную траву.
«И она спасла мне жизнь ценой бесчестья… – От пронзительной мысли жених вздрогнул, но потайная часть разума поспешно загасила светлый порыв глумливым скепсисом: – Спасла с корыстной целью, чтобы я освободил королевство. Вот так-то, все прозаично…»
Гости занимали места на скамейках у подножия холма. Красивые девицы стояли вдоль его пути рядами, держа в руках корзины, полные цветочных лепестков.
«Изрядная земля. Моя земля. Я почти король. Счастливая жизнь. Безбедная. Я счастлив, доволен, радостен», – думал он.
Но затылок жег до боли знакомый гиацинтовый взгляд. Неведомая тяжесть пригибала юношу к холке жеребца.
На холме перед алтарем появился священник: лицо доброе, карими глазами взирал на юношу благосклонно, ободряюще. Гингалин подъехал к подножию, кривясь от пристальных взглядов знатных гостей, их многозначительного шепота.
Гингалин спешился, отдал поводья конюху с блестящими глазами и радостной улыбкой, взошел на холм.
К холму неспешно подъехала торжественная процессия во главе с королевой. Громко и задорно играли музыканты, над головами металась стая разноцветных бабочек-лепестков. Звенел смех счастливых и беззаботных фрейлин. При виде королевы дыхание юноши остановилось. Да, столь прекрасной девы он еще не встречал.
Роскошное платье, алое, как утренняя заря, в золотых украшениях отражалось яркое солнце, охватывая королеву святым свечением. Золотые волосы уложены в сложную прическу, булавки и заколки блестели россыпью бриллиантов, изумрудов, в локоны вплетены цветы и ленты.
Почетные гости встали, приветили королеву Сноудона аплодисментами и радостными криками. Гингалина покоробило. Он вгляделся в смеющееся лицо королевы: прекрасные черты поплыли, протаяло другое лицо. Гингалин вздрогнул, огляделся затравленно, зуд в ногах побуждал его задать стрекача.
«Может, я совершаю ошибку? Черт! Я же становлюсь одним из тех, кого презираю! С другой стороны, быть честным, когда кругом подличают, пользуются положением для обогащения… Н-нет, нашли дурака. Как все, так и я!»
Гингалин расправил плечи, за спиной будто выросли крылья, но не понять, какого цвета. Заметил в толпе пристальный взгляд, стиснул зубы.
«И чего смотрит? Нравится, что ли?» – подумал раздраженно.
Королева подъехала к холму, с помощью дюжины слуг спешилась. Грациозно взошла на холм. Жених обнял ее, ощутил ее нежный аромат, тепло роскошного тела.
– Моя королева, при виде вас трудно дышать, я задыхаюсь от восторга, – сказал Гингалин с жаром.
Королева смущенно опустила голову, в глазах мелькнул хитрый блеск. Священник кашлянул, развернул священную книгу. Гингалин с бьющимся сердцем приготовился внимать его словам.
«Награда нашла героя, – подумал иронично. – Враки, что добрые дела не нуждаются в отдарках. Нужно, нужно благодарить и награждать… Только рыцарская награда – отказ от награды. Только тогда испытываешь светлые чувства и священную радость, что укрепляет душу».
Почетные гости смотрели восторженно, многие украдкой утирали слезы, всхлипывали: доблестный рыцарь спас королеву, получив в награду ее руку и сердце, – ожившая сказка.
– Мы собрались здесь сегодня, – начал священник торжественно.
Гингалин покорно слушал гипнотический голос святого отца, а ноги страшно зудели, и смятение наполняло сердце.
«Я должен уйти, но как?..»
Гингалин напряг мускулы ног и… замер, выпуская напряжение шумным вздохом, его вдруг охватило безразличие. Сил на последний шаг не осталось.
– Если кто-нибудь знает о причинах, по которым брак не может состояться, – сказал священник, – то пусть скажет сейчас или молчит до скончания века.
Гости посерьезнели, стали подозрительно осматриваться.
– Никого! – крикнули из толпы задорно. – Продолжайте, святой отец.
Солнце весело сияло, на небесную сцену выплывали облака, похожие на ангелов. Люди благоговейно взирали на церемонию: кто-то сцепил пальцы в замок, кто-то нервно кивал. Все с нетерпением ждали ее завершения, ведь впереди всех ждало умопомрачительное празднество.
– Согласен ли ты, Гингалин Оркнейский, взять в жены и быть до конца дней, в печали и радости…
Гингалин пересохшим языком, но ступор подавил слова отрицания. Рыцарь тупо кивнул:
– Согласен.
Слова принесли необъяснимое облегчение. Небо не упало, никто не упрекнул, и Гингалин согрел королеву широкой улыбкой. От долгого вдоха в голове зазвенело.
Гости с замиранием сердца слушали обращение священника к королеве, волнуясь так, будто не знали ответа.
– Согласна.
По толпе пробежал радостный говорок, вздохи облегчения, с замиранием сердца люди устремили взгляды на священника. Тот смущенно кашлянул, закрыл книгу:
– Властью, данной мне Господом, я объявляю вас мужем и…
Пронзительный крик оборвал его слова, как нож шелковую нить. Священник вздрогнул, гости изумленно зароптали. Королева злобно посмотрела на зубчатую стену замка, где маленькая фигурка отчаянно махала руками, а ветер доносил ее душераздирающие вопли.
Гингалин вздрогнул, выпустил ладонь королевы. Правительница Сноудона наградила его сердитым взглядом, растерянно огляделась.
– …Я докажу-у-у!
Гингалин задрожал, глаза пронзила острая резь. Он трусливо вцепился в ладонь королевы. От вереницы раскаленных мыслей утратил способность соображать.
Сотни людей вскрикнули – хрупкая фигурка спрыгнула с зубца, раненой птицей стала падать на землю.
Огненная волна захлестнула, испепеляя чувства. Гингалин, взревев, сбежал с холма, расталкивая гостей, слыша за спиной злобный крик королевы.
Хелия падала медленно-медленно. Гингалин с широко раскрытыми глазами видел трепет ее одежды, застывшее в муке лицо. Юноша вытянул руки до плечевого хруста, но женская фигурка ускользала сквозь пальцы. Гингалина слепила сердечная боль, нехватка воздуха разламывала грудь.
Многоголосый вопль совпал с ударом тела о землю, и в его в глазах померкло. Гингалин подбежал к изломанному телу. Бухнулся на колени, дрожащими руками подхватил его… Голова Хелии безвольно мотнулась, словно у мертвого лебедя.
Гингалин зарыдал:
– Я люблю вас, люблю! Я люблю! Боже, Хелия, не уходите! Я знаю… супервест… доказательство…
Отчаяние безвозвратной утраты едва не погасило сознание, терзало немыслимой болью, словно тело резали ножами, протыкали спицами.
Под кожей Хелии прощупывались обломки костей, и Гингалина обуял неописуемый ужас. Опустив тело на замлю, он огласил воздух звериным ревом.
Гингалин вжал голову в плечи, затрясся, словно голым вышел на мороз. Хлопал веками, будто увидел все вокруг в первый раз. Непонимающе оглядел высокие стены замка… смятенные лица… небо с танцующими облаками… торжественную процессию и знатных гостей…
«Если есть на свете такая любовь, что попрала жажду жизни, то есть и другие светлые чувства…»
Его охватило чувство глубокого раскаяния. Гингалин встал на колени, мизерикордом отрезал у девушки золотистый локон и, поцеловав Хелию в лоб, закрыл ее невидящие глаза.
Замок ошеломленно молчал. Лица у гостей были испуганные, непонимающие. Гингалин брел к холму, его бросало в стороны, будто утлое суденышко в бурю.
Гингалина захлестнула злоба к тупым людишкам, что стоят, как бараны, не понимая, какую утрату понес мир.
«Бездушные твари! И среди них я хотел жить?»
Сноудон показался ему ямой с кольями и ядовитыми змеями.
«Бежать, бежать!»
Гости испуганно расступались перед ним. На земле валялись корзины с лепестками. Королева застыла на вершине холма, закусив нижнюю губу.
«Неужели для веры в любовь потребовалась смерть? – Юноша жалко всхлипывал. – Почему я так слеп? Самоуверенный юнец, деливший мир на черное и белое! Пусть Артур подонок, детоубийца, но рыцарские принципы не им придуманы, провозглашены… Разве мудрость станет глупостью, если ее произнесет дурной человек? И у дурных людей бывают хорошие дети».
В памяти всплыло гневное лицо Элейны, ее пророческие слова.
«Если вернусь в Кэрлеон, погибну!»
Он посмотрел на золотистый локон, сжал кулак.
«Как ни крути, а рыцарь – символ праведной, прекрасной жизни, достойной, – подумал горячо. – Жизнь такова, что очень трудно соответствовать статусу, но кто сказал, что не надо пытаться? Что надо махнуть на все рукой и жить, как виллан, как животное? Много торгашей в бронях? Будь достойным рыцарского звания, стремись, а на подонков – плюй!»