– Тебе любопытно.
Джеймс видел ее насквозь: она была занята расчетами, соображала, как подороже продать ему правду, как выкрутиться из неприятной ситуации. Он снова ощутил приступ гнева. Он знал, что нельзя оставлять эту девицу в доме, нельзя иметь с ней дело в одиночку, что следует обратиться к Конклаву, к Братьям, но стремление услышать правду оказалось сильнее. Она расскажет ему все, о чем он до сих пор мог только догадываться – расскажет ему то, что ему нужно было знать, то, что он боялся услышать.
– Пусть так, но мое любопытство недостаточно сильно для того, чтобы позволить тебе играть со мной в игры, – резко произнес Джеймс. – Ты знала, что в браслете заключены приворотные чары? Ты знала это с самого начала?
Грейс в изумлении приоткрыла рот.
– Как ты…
– Он просто заставлял меня думать, что я тебя люблю, или здесь кроется нечто большее? – спросил Джеймс и по ее взгляду понял, что стрела попала в цель. Его догадка оказалась верной, но он не испытал радости, узнав об этом; напротив, ему стало физически нехорошо. – Что он сделал со мной?
– Незачем так кричать, – холодно произнесла она. – Я расскажу тебе все – видит бог, сейчас мне уже не нужно хранить чужие тайны. – Она смотрела мимо него, в темное окно. – Однажды ночью, через некоторое время после смерти Джесса, мать велела мне пойти с ней в лес Брослин.
– Надеюсь, это имеет отношение к делу, – сквозь зубы процедил Джеймс, сдерживаясь из последних сил.
– Имеет, и самое прямое. В лесу нас встретил какой-то мужчина, закутанный в плащ с капюшоном; я не видела его лица. Он дал мне то, что мать назвала «даром». Способность заставлять мужчин поступать так, как мне хочется, и чувствовать то, что прикажу я. Когда я пользуюсь этим даром, мужчины дают мне все, что я пожелаю – от бокала вина до поцелуя и предложения руки и сердца. – Она взглянула на Джеймса. – Какая ирония! Мои чары не действовали только на тебя. Я испробовала все, но ты сопротивлялся. Мать была в ярости, чуть не убила меня, когда ты вернулся из Сайренворта в Идрис, и я рассказала ей, что ты влюблен в Корделию.
– Мне было всего четырнадцать…
– Достаточно для первой детской любви, – равнодушно произнесла Грейс. – Ты мог говорить только о Корделии. Без конца описывал мне ее внешность. Как она разговаривает, как она двигается, какого цвета у нее глаза и волосы. Как она читала тебе во время болезни. Мать пришла в отчаяние. Она воззвала к тому существу из леса, и ей дали браслет. Мать сказала, что он подавит влияние крови твоего деда, демона, которая течет в твоих жилах. И это подействовало. В тот момент, когда ты надел его, ты забыл Корделию. Ты вообразил, что любишь меня.
Стук собственного сердца казался Джеймсу оглушительным, как удары молота. Он вдруг вспомнил, как совсем недавно, в кабинете, Корделия пыталась напомнить ему то лето, его болезнь. Вспомнил ее удивленный, расстроенный взгляд, когда он сказал, что ничего не помнит.
Тогда, три года назад, он уже любил ее.
– Но браслет имел один недостаток, – продолжала Грейс. – Колдовство, которое привязывало тебя ко мне, ослабевало с расстоянием. Его необходимо было «обновлять» каждый год, когда ты приезжал в Идрис; после этого ты забывал обо всем, кроме меня, и любил меня сильнее, чем прежде. Но прошлым летом ты не приехал, и заклинание почти утратило силу.
Джеймс вспомнил, каким несчастным почувствовал себя в тот день, когда родители сказали, что не поедут в Эрондейл-Мэнор и останутся в Лондоне, чтобы помочь Карстерсам с переездом. Тогда его терзали воспоминания: прогулка по дороге к Блэкторн-Мэнору в тени раскидистых деревьев; долгие разговоры с Грейс у железных ворот; холодная вода в фарфоровой чашке, которую она приносила ему из кухни.
Но все это было ненастоящее; он жаждал не любви и нежности, а наркотика, обмана, забытья. Грейс манипулировала им с тех пор, как они были детьми. Джеймс почувствовал, как все тело его напряглось; так бывало в минуту опасности, перед сражением. Гнев с новой силой разгорелся в его душе.
– Значит, за этим ты приехала в Лондон? – выплюнул он. – Чтобы натянуть поводок? Грейс, зачем? Я знаю, что твоя мать безумна, что горе лишило ее рассудка. Но зачем ей было идти на все эти хитрости, зачем заставлять меня думать, будто я в тебя влюблен?
– Ну как же ты не понимаешь! – воскликнула Грейс, и Джеймс подумал, что впервые в жизни она, наконец, ведет себя перед ним искренне, не скрывает своих истинных эмоций. – Из-за него. Из-за Велиала. Все это было сделано для того, чтобы услужить ему. Он хотел контролировать тебя, а она хотела, чтобы ты испытывал страдания – и вот оба получили то, что им было нужно.
Джеймсу показалось, будто его ударили кулаком в грудь.
– Велиал, – повторил он. – Это он был там, в лесу? От него ты получила это… это проклятье?
– Как я уже тебе сказала, он назвал это «даром», – очень тихо произнесла Грейс.
Услышав эти слова, Джеймс окончательно рассвирепел.
– Давно ты знаешь, что Велиал – мой дед? Может быть, ты узнала об этом раньше меня?
Грейс отрицательно покачала головой.
– Я узнала несколько месяцев назад, после того как забрала у тебя браслет. Велиал послал демона, чтобы пригрозить мне; демон приказал мне вернуть браслет на место.
Джеймс внезапно вспомнил то, что никак не мог вспомнить до этого момента: слова, которые Грейс сказала ему на следующий день после пожара в Блэкторн-Мэноре. В его спальне, перед тем как надеть браслет ему на запястье. «Это должен быть ты, и никто иной. Мать сделала меня своим оружием для того, чтобы сокрушить все препятствия на своем пути. Но твоя кровь, его кровь – с этим не под силу тягаться даже мне. Я могу привязать тебя к себе только с помощью его уз».
– «Я могу привязать тебя к себе только с помощью его уз», – повторил он. – Вот что ты мне сказала. Ты не могла контролировать меня без его браслета.
Он начал расхаживать взад-вперед перед дверью гостиной. Грейс бесстрастно наблюдала за ним; ему показалось, что она не боится его. У нее было лицо человека, с которым уже произошло самое худшее и которому больше нечего страшиться.
– Тогда почему ты решила порвать со мной четыре месяца назад? Это тоже входило в планы Велиала? Наверное, он хотел использовать тебя для того, чтобы уговорить меня сдаться. Позволить ему прийти на Землю в моем теле. Когда я увидел его в царстве Бельфегора, он разъярился… теперь я понимаю почему. Тогда у меня на руке не было браслета.
– Нет, это не входило в его план, – сказала Грейс, и глаза ее гордо сверкнули. – Мать заболела, и никто не мог помешать мне оставить тебя. Я знаю, что ты мне не веришь, Джеймс, но я всегда считала тебя своим другом. Прошли годы, и я возненавидела себя за эти чары, за этот браслет. Если не считать Джесса, ты был единственным человеком, относившимся ко мне с добротой, а я причиняла тебе боль.
– Значит, ты… ты хотела меня освободить? И не думай, что я тебе поверю.
– Это правда! – гневно воскликнула Грейс. – Именно поэтому я заставила Чарльза сделать мне предложение. Я решила, что он обладает достаточной властью, чтобы защитить меня от гнева матери, когда она выйдет из больницы. Я знала, она рассердится на меня за то, что я забрала браслет. Но мне это опротивело. – Она отвернулась. – Я ошиблась. Чарльз, Консул – никто не может мне помочь. Я не понимала, с какими могущественными демонами связалась мать, а когда поняла, было уже слишком поздно.
– Помолвка с Чарльзом, – произнес Джеймс, пытаясь разобраться в смутных воспоминаниях. Рассеется ли когда-нибудь этот туман у него в голове? – Ты околдовала его, заставила бросить Ариадну и сделать тебе предложение.
Она кивнула.
– На ком еще ты испытывала свои чары? – жестко спросил Джеймс. – На ком-то из членов моей семьи? На моих друзьях? Ты сказала, что этот «дар» действует только на мужчин.
– Он… они забыли об этом…
– Прекрати. – Джеймс резко остановился. – Не хочу ничего знать. Не говори мне. Если ты мне скажешь, я за себя не отвечаю.
Грейс в испуге отшатнулась. Он ненавидел ее, но и себя возненавидел в эту минуту за то, что так злобно, грубо разговаривал с ней.
– Я не раз пытался снять эту чертову штуку, – сказал он. – Но сразу после того, как мне это приходило в голову, я отвлекался и брался за какое-то другое дело, думал о чем-то другом. Если бы я был сильнее…
– Это не твоя вина, – перебила его Грейс, и Джеймс на сей раз поверил ей. – Этот браслет изготовлен Принцем Ада. Велиал наделил его особым свойством: тот, кто видел эту вещь и догадался, что она может творить, сразу же забывает то, что узнал. Если бы ты, твои друзья или родные задумались о странностях твоего поведения, браслет заставил бы их забыть. Они без возражений и без недоумения приняли тот факт, что ты влюблен в меня. – Они перевела дыхание. – Но ты не был в меня влюблен. Несмотря ни на что, ты продолжал любить Корделию. Твоя любовь сломала оковы и рассеяла приворотные чары. – На губах Грейс промелькнула тень улыбки. – Я знаю, что поступила с тобой очень плохо, жестоко, Джеймс. Но зато теперь ты получил наглядное доказательство того, что истинная любовь существует и что она сильнее всех демонов Ада.
Джеймс долго смотрел на нее, на светлые ресницы, влажные от слез, на высокие скулы, на губы, которые он когда-то мечтал целовать и думал, что готов ради этого счастья пойти на смерть.
– Я не могу себе представить, что за жизнь ты вела, – хрипло выговорил он, – если ты считаешь, что это может утешить меня.
– Нет, – ровным голосом ответила Грейс. – Ты не можешь себе представить, что у меня за жизнь.
– Но на мое сочувствие можешь не рассчитывать, – сурово продолжал он. – Браслет сломался лишь вчера ночью, и за это короткое время я сумел многое вспомнить. Я помню, как Корделия читала мне вслух – помню свои чувства к ней. Возможно, это и была детская любовь, но это было новое, чудесное чувство, а ты затоптала его, убила его, как злой ребенок, который давит бабочку.
Он помолчал немного и горько произнес: