– А если он вылезет в окно? – резонно заметил Кристофер.
– Мы заколотим его! – воскликнул Томас.
– Кроме того, кто-то из нас должен сидеть в спальне. Джеймс уснет, а другой человек посмотрит, что при этом произойдет, – предложил Мэтью. – Например, я.
– Возможно, лучше будет, если со мной останется Корделия, – негромко сказал Джеймс.
Мэтью, казалось, был уязвлен.
– Почему?
– Потому что у меня есть Кортана, – объяснила Корделия. – Однажды этим мечом я уже ранила Велиала, и если понадобится… – В первый раз за этот вечер на лице ее появилось неуверенное выражение. – Наверное, я смогу сделать это снова.
– Действительно, – согласился Джеймс. – Если понадобится, Корделия сможет пронзить меня мечом.
– Замолчи! – вскричала Люси, вскакивая на ноги. – Никто никого не будет пронзать!
– Конечно, не считая Велиала, – уточнил Кристофер. – Если он появится – я имею в виду, отдельно от Джеймса.
– Значит, достаточно меня просто ранить, – пожал плечами Джеймс и взглянул на Корделию. – Ткни меня в ногу при необходимости. В левую, если можно – моя правая нога мне больше нравится.
– Пообещай, что позовешь нас, если появится демон, – попросил Мэтью и бросил на друга долгий взгляд. Взгляд этот сказал Джеймсу все то, чего Мэтью не стал бы произносить вслух в присутствии других людей, хоть они и были его друзьями: что он любит Джеймса, что ради него будет стоять на страже всю ночь, что верит в Джеймса не меньше, чем в себя самого.
– Итак, решено, – подвела итог Анна. – Мы проведем ночь здесь, внизу; наша задача – не выпустить Джеймса из дома. Корделия будет дежурить наверху. А я совершу набег на кладовую, поскольку скоро мы наверняка проголодаемся. Говорят ведь: армия воюет желудком.
– И как же вы собираетесь продержаться без сна до утра? – поинтересовался Томас.
– Я могу почитать вам вслух отрывки из «Прекрасной Корделии», – предложила Люси. – У меня в сумочке случайно завалялось несколько страниц. Ведь не знаешь, когда на тебя снизойдет вдохновение.
– Господь милосердный, – вздохнул Мэтью, доставая флягу. – В таком случае мне не обойтись без бренди. Как там сказал лорд Байрон? «Разумный человек обычно пьет, что в нашей жизни лучше опьяненья?»[55] – И он взмахнул флягой, словно поднимая тост. – Люси, начинай. Пусть наверху идет сражение со всеми демонами ада, а мы в гостиной будем сражаться с демонами дамского романа.
Джеймс поднялся в свою комнату в сопровождении Томаса. Томас помог другу забить гвоздями окно и вернулся в гостиную играть в карты. Корделия, переодевшись в удобное чайное платье, присоединилась к Джеймсу, после чего тот тщательно запер дверь в коридор и для верности придвинул к ней тяжелое кресло.
Потом он начал раздеваться.
Корделия решила, что этого следовало ожидать. В конце концов, идея заключалась в том, чтобы он уснул, и как же он мог лечь в постель в пиджаке и ботинках? Она пододвинула к кровати кресло и села, положив Кортану на колени.
– Как ваша сегодняшняя поездка? – спросил Джеймс, вытаскивая запонки. Рукава упали, обнажив сильные руки. – Она помогла тебе развеяться?
– Да, – ответила Корделия. – Есть легенда о кургане, затерянном среди беркширских холмов: если оставить у входа в курган монету, кузнец Велунд перекует сломанный меч. Я отнесла туда Кортану, и мне кажется, что теперь ее легче держать в руке.
Ей хотелось рассказать ему все – о Велунде, о том, что она принесла этому загадочному созданию клятву верности и стала его паладином. Встретив Мэтью на холме, она умолчала о разговоре с легендарным кузнецом. Тогда она была ошеломлена происшедшим, это было так чудесно, невероятно. А сейчас Корделии показалось неуместным навязывать Джеймсу историю о своем приключении – для одного вечера это было уже слишком. У них имелись другие заботы. Она решила, что, если ночью Велиал не явится, они обсудят ее поездку завтра.
– В средневековой поэме говорится, что именно кузнец Велунд выковал Бальмунг, меч нибелунгов, которым герой Зигфрид прикончил дракона Фафнира, – сказал Джеймс, снимая пиджак и подтяжки. – Некий конунг заточил Велунда на острове и заставил его ковать оружие и драгоценности. В отместку Велунд заманил к себе сыновей конунга, убил их, сделал из их черепов кубки, а глаза вставил в свое ожерелье.
Корделия вздрогнула, вспомнив шейный обруч с синим камнем, который видела у Велунда. Конечно, этот камень даже отдаленно не напоминал глаз, и все же в существе из кургана было что-то жутковатое. Она подумала, что кузнец вполне способен на жестокие деяния.
– Говорят, у каждого меча есть душа, – ответила она. – Твой рассказ заставляет меня беспокоиться за душу Кортаны.
Джеймс усмехнулся, расстегивая рубашку.
– Возможно, не все легенды говорят правду.
– Мне остается только на это надеяться, – пробормотала она, отвернувшись.
Джеймс улегся в кровать в брюках и нижней рубахе; у изголовья были уже приготовлены подушки, рядом на покрывале лежал моток веревки. Рукава рубашки заканчивались чуть выше локтя, и Корделия видела черные Метки и бледные шрамы – следы нанесенных прежде рун.
– Я привяжу руку к столбу кровати, вот здесь, – сказал Джеймс, – а потом, мне кажется, тебе следует на всякий случай привязать мою вторую руку.
Корделия откашлялась.
– Да, это… наверное, так будет безопаснее.
Он тряхнул головой, чтобы убрать упавшие на глаза локоны, и взглянул на нее.
– А что случилось с Кортаной?
– Я не чувствовала прежнего родства с ней после того, как ранила Велиала, меч стал как будто чужим, – призналась Корделия. – Мне кажется, кровь демона повредила клинок.
«Так объяснил мне сам Велунд, но этого я не могу тебе сказать».
– Велиал.
Джеймс взял веревку, обмотал ее несколько раз вокруг левого запястья и начал привязывать себя к столбу кровати. Он наклонил голову, и Корделия могла незаметно любоваться его прекрасными руками и мускулами, ходившими под кожей. Несмотря на то что давно наступила зима, видна была разница между загорелыми участками на руках и шее и белой кожей там, где тело скрывала одежда.
– Из-за него я попросил тебя остаться со мной в комнате. – Джеймс говорил хриплым шепотом. – Другие знают, что Велиал – Принц Ада, но лишь ты и я видели его. Только мы с тобой знаем, каково это – столкнуться с ним лицом к лицу.
Закончив с узлом, он откинулся на подушки. Волосы его, черные как вороново крыло, разметались по белой наволочке. Корделии на мгновение вспомнилось проклятое царство, где они сражались с демоном не на жизнь, а на смерть: вихрь песчинок, острых, как осколки стекла, черные скелеты деревьев… И Велиал, прекрасный падший ангел, воплощение зла и коварства. Взгляд, в котором не было ничего человеческого.
– Ты не веришь в то, что другие найдут в себе решимость тебя остановить, если для этого придется причинить тебе вред, – произнесла она. – И думаешь, что я смогу это сделать.
Джеймс невесело улыбнулся.
– Я верю в тебя, Маргаритка. Но есть еще одна неприятная вещь, о которой я должен тебе рассказать. – Он смолк, стиснул челюсти, собрался с силами. – Сегодня я целовался с Грейс.
Джеймс забыл о приближавшейся ночи и ее ужасах; в этот момент для него во всем мире не существовало никого и ничего, кроме Корделии. Он понимал, что слишком пристально разглядывает ее, что это невежливо, но ничего не мог с собой поделать. Он не знал, что ожидал услышать – ведь Корделия его не любила, это он знал твердо. Но он нарушил соглашение, не сдержал обещания уважать ее достоинство.
Джеймсу почему-то казалось, что ему было бы легче, если бы она любила его, как женщина любит мужчину, если бы они были мужем и женой по-настоящему, а он изменил ей. Он мог бы упасть к ее ногам, умолять ее о прощении. Она плакала бы и ставила ему всякие условия. Но нет, она не стала бы делать ничего подобного – ведь это была Маргаритка.
Она ничего не сказала, лишь отвела взгляд.
– Она приехала сюда, – наконец заговорил Джеймс, будучи не в силах больше терпеть молчание. – Я ее не приглашал. Поверь мне, я ни за что не позвал бы ее в этот дом. Она появилась совершенно неожиданно, завела речь об убийствах, жаловалась, что ей одиноко и страшно, и я… я поцеловал ее. Не знаю почему, – добавил он, потому что не мог объяснить Корделии то, чего не понимал сам. – Но я не буду выдумывать глупые оправдания.
– Я заметила трещину, – произнесла Корделия негромко, без всякого выражения в голосе. – Трещину в твоем браслете.
Веревка, обмотанная вокруг правой руки Джеймса, частично скрывала браслет. Опустив взгляд, он увидел, что Корделия права: вдоль металлической полоски тянулась трещина, тонкая, как волос.
– По-моему, я изо всех сил ударил рукой по книжному шкафу, когда она ушла, – пробормотал он. Рука до сих пор побаливала. – Наверное, тогда браслет и треснул.
– Наверное? – тем же голосом переспросила Корделия. – И почему ты рассказываешь мне об этом сейчас? Ты мог бы подождать. Сказать завтра.
– Ты собираешься охранять меня всю ночь, и тебе следует знать, кто перед тобой, – произнес Джеймс. – Я подвел, обманул, разочаровал тебя. Как друг. Как супруг. Я не хочу усложнять положение, утаивая от тебя свои проступки.
Корделия окинула его долгим, оценивающим взглядом.
– Если ты хочешь уйти, – прошептал Джеймс, – тогда уходи…
– Я обещала остаться в этой комнате до утра и останусь. – Она говорила бесстрастно. – Но, поскольку ты нарушил наш договор, я жду от тебя кое-чего взамен.
– Как если бы я проиграл тебе в шахматы? – Он едва заметно улыбнулся. Корделия не переставала удивлять его. – Возможно, лучше будет обратиться ко мне с просьбой в другой раз, когда я не буду привязан к кровати. Сейчас я едва ли сумею оказать тебе услугу… по крайней мере, выбор у тебя будет ограничен.
Она поднялась, прислонила Кортану к стене. Красное чайное платье, в которое она переоделась, вернувшись домой, не облегало фигуру, но было сшито из тонкого шелка, который все же позволял угадывать очертания тела девушки. Манжеты и подол были обшиты черным бархатом. Волосы ее были на несколько оттенков темнее шелка, глаза – такого же цвета, как бархат. Не сводя с Джеймса пристального взгляда, она подошла и села рядом с ним на кровать.