Здесь до сих пор висели гобелены с родовыми гербами, стояли ряды стульев, обитых черным бархатом, кафедра для оратора. На одном из стульев, у фонтана, сидел Томас. Его помятая одежда была перепачкана кровью, а руки были связаны за спиной. Он сидел, опустив голову на грудь, закрыв глаза.
Кристофер возмутился вслух:
– Его же заперли, зачем было еще и связывать…
Томас поднял голову и поморгал. Глаза у него провалились, лицо было бледным от усталости.
– Кит?
– Мы здесь, – ответил Кристофер и устремился к Томасу.
Джеймс догнал его, и они вместе опустились на колени около стула, а Мэтью вытащил из-за пояса кинжал. Одно движение – и веревки упали, а пленник со вздохом облегчения тряхнул затекшими руками.
– Успокойтесь, – улыбнулся он, глядя на друзей. – Я сам позволил им привязать меня к стулу. Бриджсток на этом настаивал, а я не хотел, чтобы родители принялись меня защищать и поссорились с ним.
– Все скоро кончится, вот увидишь, – уверенно сказал Джеймс и взял руки друга. Сквозь тонкую рубашку просвечивала татуировка в виде компаса. Предполагалось, что этот талисман поможет Томасу обрести любовь, надежду и счастье. Джеймс горько подумал, что сегодня татуировка оказалась бесполезной. – Это обвинение просто смехотворно…
– Томас, – произнес Кристофер нехарактерным для него твердым голосом. – Расскажи нам, что случилось.
Томас издал звук, похожий на всхлип. Руки у него были холодными, как лед.
– Вы подумаете, что я сошел с ума. Или что я убийца…
– Напомню тебе, – перебил его Джеймс, – что вчера я считал убийцей себя, а ты мне говорил, что это чушь. Так вот, сегодня я говорю тебе, что из всех нас ты в последнюю очередь можешь оказаться убийцей.
– Меня, напротив, можно заподозрить в первую очередь, – заговорил Мэтью, падая на соседний стул. – Я одеваюсь не так, как другие. Я прихожу и ухожу когда вздумается, а по ночам занимаюсь тайными незаконными делишками. Вам всем до меня далеко. Кстати, Кристофер тоже вполне может кого-нибудь убить, но не нарочно. Это будет несчастный случай во время неудачного эксперимента.
Томас судорожно вздохнул.
– Я все это понимаю, – прошептал он, – и я абсолютно уверен в том, что не причинял вреда Лилиан Хайсмит. Но Бриджсток и его прихвостни ведут себя так, будто верят в это – они почему-то сразу поверили. Я пытался их переубедить, но все было бесполезно. А ведь эти люди знают меня с рождения.
Джеймс принялся растирать онемевшие руки Томаса.
– Том, так что там случилось?
– Я… я переходил Голден-сквер, когда услышал крик. Я побежал в ту сторону и увидел на снегу тело; перевернул его, чтобы узнать, кто это, и… и это оказалась Лилиан. Она умирала. Убийцы нигде не было. Я попытался… – Томас вырвал у Джеймса руки и спрятал лицо. – Я попытался вернуть ее к жизни, но не смог; раны были смертельными. Вдруг откуда-то появились люди Инквизитора, окружили меня. Кровь Лилиан попала мне на руки, на одежду…
– Ты что-нибудь еще видел? – спросил Джеймс, выпрямляясь. – Например, убегавшего человека?
Томас отрицательно покачал головой.
– А Лилиан видела убийцу?
– Я спросил, кто напал на нее. – В карих глазах Томаса было отчаяние. – Она бормотала нечто вроде: «Он сделал это. Он умер во цвете лет. Жена оплакивала его». Это бессмыслица какая-то.
– Ты считаешь, что она узнала в убийце человека, который, по ее мнению, давно мертв? – пробормотал озадаченный Мэтью.
– Я считаю, что она бредила, – сказал Томас. – И еще одна странная вещь. Когда я приподнял тело, откуда-то из кармана или из ее пальцев выпало стило. Я машинально сунул его в карман. – Он извлек из кармана брюк какой-то предмет, поблескивавший в свете канделябров. – Точнее, я тогда подумал, что это ее стило. Но сейчас ясно, что это не так, верно?
Он протянул предмет Джеймсу, и тот повертел странную штуку в руках. Это был брусок какого-то серебристо-белого металла, сплошь покрытый рунами.
– Определенно адамас, – подтвердил Джеймс. – Но ты прав, это не стило. Скорее напоминает коробочку.
– И руны какие-то незнакомые, – заметил Мэтью. – Как ты считаешь, это… ну, наши руны? То есть, я имею в виду, добрые?
– Ах да, – усмехнулся Джеймс. – Давным-давно Ангел даровал Сумеречным охотникам Книгу Добрых Рун.
Томас фыркнул.
– Рад слышать, что несправедливое обвинение, выдвинутое против меня, не лишило вас чувства юмора.
– Мы знаем, что это кошмарно и несправедливо, – нахмурился Джеймс. – Но это ненадолго, уверяю тебя. Никто не верит в то, что ты убийца, и если уж на то пошло, Меч Смерти это докажет.
– Но если они задумают испытать меня при помощи Меча Смерти, они узнают и обо всем, чем мы в последнее время занимались, – напомнил ему Томас. – Я могу выдать им тайну твоего происхождения от Велиала. В конце концов, я предам вас всех, но больше всего тебя, Джейми.
Джеймс снова опустился на пол перед Томасом и положил голову ему на колени. Он слышал тяжелое дыхание Кристофера и Томаса, знал, что они встревожены, расстроены. Он почувствовал прикосновение руки Томаса – бедняга, он сам попал в такую переделку, и все же пытается утешить друга, понял Джеймс. «Это мои братья, – подумал он, – я готов ради них на все».
– Говори им все, что считаешь нужным, – произнес он, поднимая голову. – Забудь обо мне, думай сейчас только о себе, Томас. Ничего страшного, все обойдется…
Снаружи, за дверями, раздались шаги и голоса, потом Евгения очень громко произнесла:
– ДОБРОЕ УТРО, ИНКВИЗИТОР БРИДЖСТОК, МАДАМ КОНСУЛ. РАДА ВАС ВИДЕТЬ.
– Они уже здесь. – Джеймс поднялся и сунул коробочку из адамаса в карман. Мэтью обернулся к дверям. В этот момент в комнату вошла Шарлотта, за которой следовали Инквизитор Бриджсток и Гидеон Лайтвуд. Мужчины о чем-то яростно спорили.
– Это нелепо, неужели вы не видите? – сердито повторял Гидеон. – Вы должны немедленно освободить Томаса. У вас нет против него никаких улик…
– Что здесь происходит? – взревел Бриджсток при виде «Веселых Разбойников». – Как вы сюда попали?
– Я здесь живу, – сухо ответил Джеймс. – У меня есть ключи от всех дверей в доме.
– Ну, вообще-то, ты живешь на Керзон-стрит… ничего, неважно, – пробормотал Кристофер. – Это было сказано очень остроумно.
– Томас задержан по подозрению в убийстве, – заговорила Шарлотта и сурово взглянула на Мэтью, который отвернулся и втянул голову в плечи. Джеймс его прекрасно понимал. Ему самому всегда казалось, что существуют две Шарлотты Фэйрчайлд; одна была его любимой тетей, а вторая – Консулом. И эта вторая Шарлотта была холодной, лишенной эмоций; ничто на свете не могло заставить ее отступить от своего долга, она олицетворяла собой правосудие и закон, перед которым все были равны.
– Ему не запрещается принимать посетителей. С другой стороны, – добавила она, бросив быстрый взгляд на Гидеона, – мы не можем отпустить его и снять с него все обвинения без тщательного расследования. Ты знаешь, что скажут в Анклаве – что мы пристрастны, что мы освободили подозреваемого только потому, что он член нашей семьи.
– С тобой иногда бывает очень тяжело, Шарлотта, – злобно бросил Гидеон. – Ну хорошо. Давай, Томас, расскажи им, что произошло.
Томас повторил свою историю, не упомянув, однако, о загадочном предмете из адамаса. Гидеон стоял, скрестив руки на груди, и гневно смотрел на Инквизитора. Бриджсток сверлил своего пленника ненавидящим взглядом и даже покраснел, как свекла, таких усилий ему стоило сдержаться и не перебивать. Едва Томас смолк и безвольно откинулся на спинку стула, как Бриджсток зашипел:
– Все это выдумки! Ты хочешь, чтобы мы поверили в чудесное совпадение, а сам признаешься, что каждую ночь нарушал правила? Патрулировал в одиночку, значит? А у тебя есть какое-нибудь алиби на время убийства Бэзила? Или этой итальянки?
– Ее звали Филомена, – тихо сказал Томас.
– Это не имеет никакого значения, – огрызнулся Бриджсток.
– Для самой Филомены это, скорее всего, имело значение, – вмешался Джеймс.
– Не отвлекайте меня! – рявкнул Бриджсток. – Лайтвуд, твоего имени нет в списке патрульных, у тебя не было никакой причины находиться на Голден-сквер.
– Томас уже объяснил, что он там делал, – произнес бледный от ярости Гидеон. – И погибшие интересуют его больше, чем тебя, Морис, потому что тебе безразличны убийства и убитые, тебя интересует только выгода, которую ты можешь из всего этого извлечь. Ты думаешь, что если тебе удастся убедить Конклав в том, что ты поймал убийцу, тебя осыплют наградами и почестями. Но ты будешь выглядеть полным идиотом, если бросишь Томаса в тюрьму, а убийства продолжатся.
– Не таким уж идиотом, как ты, чей сын оказался убийцей…
– Существует вполне очевидное решение, – перебил Инквизитора Джеймс. – Уверен, вы прекрасно понимаете, о чем я. Мне хотелось бы знать лишь одно: что мешает вам предложить его?
Бриджсток взглянул на него с неприкрытой злобой, и Джеймс даже отшатнулся. Да, Джеймсу не раз приходилось вступать в конфликт с Инквизитором, но он понятия не имел, что этот человек так сильно ненавидит его.
– Меч Смерти, – продолжал Джеймс. – Томас его не боится. Почему же боитесь вы?
– Довольно, – прорычал Бриджсток, и Джеймсу на миг показалось, что Инквизитор сейчас ударит его. Встревоженная Шарлотта поймала Бриджстока за рукав, и в этот момент двери Святилища снова распахнулись.
Все ошеломленно уставились на вошедшего. Алистер Карстерс шагал по залу с таким видом, будто Институт принадлежал ему. На лице его застыла обычная высокомерная гримаса. Черный пиджак был расстегнут, виднелся пояс с блестящими ножами. Джеймс заметил на пороге Евгению; она задумчиво смотрела Алистеру вслед.
«Почему она впустила его?»
– Господи, – простонал Мэтью. – А я думал, что хуже уже быть не может. Какого черта ты здесь делаешь, Карстерс?
– Алистер, – вмешалась Шарлотта, – боюсь, мне придется попросить тебя уйти. Мы обсуждаем конфиденциальные вопросы. – Она недовольно взглянула на Гидеона. – Мне казалось, что двери Института заперты.