– Маргаритка.
Корделия снова почувствовала себя сильной, как вчера вечером, в спальне. Да, она не ошибалась: она имеет власть над Джеймсом, он желает ее, хотя любит другую женщину. Это было сильнее его, и наверняка он потом корил себя за это. Она подчинила его себе, но ей почему-то было стыдно, и влечение к нему было еще сильнее оттого, что оно было запретным.
– Поцелуй меня, – прошептала она.
Услышав эти слова, Джеймс вздрогнул и напрягся, словно его пронзила молния. Он хрипло застонал, впился ей в губы страстным поцелуем, начал целовать ее шею, грудь, а потом на ощупь одну за другой расстегнул пуговицы платья. Корделия дрожала всем телом: она одевалась без помощи служанки, поэтому под платьем не было ни корсета, ни сорочки. Она услышала, как Джеймс резко втянул воздух сквозь стиснутые зубы, когда одежда сползла с ее плеч, обнажив грудь.
Он почти грубо гладил ее плечо, снова целовал ее в губы. Она отвечала на поцелуи, запустив пальцы в его шелковистые волосы. Он ласкал ее грудь и едва слышно стонал от нетерпения, потом, оторвавшись от нее на мгновение, прошептал, что она прекрасна, что она принадлежит ему…
Внезапно до нее донесся какой-то слабый, далекий звук, похожий на звон металла, как будто кто-то стучал инструментами в ювелирной мастерской…
Джеймс ахнул, отстранился от нее и выпрямился. Прижал руку к правому запястью, и Корделия увидела алую полосу, похожую на след от ожога. Но было и кое-что еще странное – чего-то не хватало.
Она присмотрелась внимательнее. Его серебряный браслет, тот самый, дар любви, лежал на полу перед камином. Он раскололся надвое.
Корделия села, поспешно натягивая платье. Она чувствовала, что краснеет. Джеймс, опустившись на колени, поднял обломки браслета и повертел их. Корделия увидела длинные трещины в металле, он был искорежен, как будто его пытались сплющить, погнуть, скрутить. На внутренней стороне когда-то были выгравированы слова, но сейчас их было почти невозможно прочесть: «LOYAULTÉ ME LIE».
«Верностью связан».
Она могла бы сказать сейчас: «Джеймс, прости меня, мне так жаль».
Но ей не было жаль. Она скрестила руки на груди; она чувствовала себя живой, как никогда, все ее тело трепетало от возбуждения. Колени подгибались. Видимо, телу требовалось больше времени, чем сознанию, для того, чтобы прийти в себя и осознать, что он оставил ее. Она вдруг сообразила, что волосы ее рассыпались по плечам, убрала их и спросила:
– Джеймс! Что случилось?
Он все еще сидел на полу перед камином в мятой рубашке, которую она едва не сорвала с него. Он посмотрел на браслет и задумчиво произнес:
– Маргаритка, мне кажется…
Внезапно голова его откинулась назад. Она увидела его глаза – совершенно черные, с огромными блестящими зрачками, – а потом он начал корчиться, словно в агонии, и замертво рухнул на пол.
Грейс,1903
Грейс ни словом не обмолвилась Джессу о браслете. Он появлялся только по ночам и избегал Эрондейлов потому, что они, по слухам, могли видеть призраков. С другой стороны, Джеймс ни разу не видел Джесса, так что Грейс не знала, правда это или нет.
Она говорила себе, что рассказывать Джессу о чарах бессмысленно. Если она скажет, что Джеймс влюблен в нее, он обрадуется, будет постоянно говорить об их будущей свадьбе и тому подобном, и она этого не выдержит. А если скажет, что она по приказу матери насильно привязала к себе одного из Эрондейлов, брат отвернется от нее.
Татьяна опасалась, что чары, заключенные в браслете, утратят силу, и в конце лета они приехали в Лондон, чтобы не терять Джеймса из виду. Грейс испугалась, что Джесс догадается. Что он узнает, как она обошлась с ничего не подозревающим юношей – использовала его, обманула его, сделала своим рабом. Он будет считать ее чудовищем.
Да, возможно, она была чудовищем, но ее охватывал нестерпимый ужас при мысли о том, что Джесс узнает правду.
23Шелковая петля
«Пожил-пожил мой голубь и – угас.
Мне кажется, угас он от печали.
Какой печали? Шелковый обвяз,
Петлю на ножки, свил ему не я ли?»[71]
– Джессамина, – сурово произнесла Люси. – Я тебе сказала, что собираюсь вызвать призрака и что тебе это не понравится. Ты же не любишь другие привидения.
– Но я люблю тебя, – возразила Джессамина. – А твой отец велел мне присматривать за тобой, пока он находится в Париже. Я уверена: он не разрешил бы тебе вызывать призраков и прочие неумирающие существа.
Люси испустила тяжкий вздох и рухнула на постель. В принципе, она не возражала против того, чтобы Джессамина вертелась вокруг нее. Когда она была маленькой, с Джессаминой было здорово играть в прятки, хотя привидение постоянно жульничало – пряталось в коробках из-под обуви и в ящике для перчаток. Джессамина не понимала, почему ей обязательно сохранять обычные размеры, при том что сама Люси, естественно, не могла уместиться в коробке. Когда Люси стала старше, Джессамина часто помогала ей найти потерянные вещи или болтала с ней, пока Тесса укладывала ей волосы.
Однако в данный момент присутствие Джессамины было лишним. Люси примчалась домой из Лаймхауса с твердым намерением немедленно приступить к делу и обнаружила Джессамину в своей спальне. Призрачная девушка плавала по комнате и играла с портьерами, жалуясь на одиночество. Избавиться от нее, не вызывая подозрений, оказалось еще труднее, чем думала Люси.
– Послушай, – заговорила Люси, призывая на помощь остатки терпения. – Мне нужно выяснить подробности одного… события, которое произошло несколько лет назад. Я не могу узнать ничего у живущих, поэтому… – Она смолкла и многозначительно посмотрела на Джессамину.
– Поэтому ты решила обратиться к мертвому? – закончило привидение. – Люси, я тебе уже не раз повторяла, что не все призраки похожи на меня. Не у всех добрые глаза и мирный характер. Это может плохо кончиться.
– Я знаю. Я уже встречалась с этим призраком. Это будет очень неприятный разговор, – добавила Люси, – и вид призрака тебе не понравится. Тебе следует уйти.
Джессамина сделалась несколько более материальной, выпрямилась во весь рост и окинула Люси вызывающим взглядом.
– Я не имею права уходить. Я тебя не оставлю. Не знаю, что ты задумала, но ты не будешь делать это в одиночку, без присмотра!
– Я бы вообще ничего не делала, но, поверь мне, это вопрос жизни и смерти. А сейчас уходи. Тебе нет нужды волноваться о моих делах, Джессамина.
– А я волнуюсь, – упрямо произнесла Джессамина и для пущего эффекта заставила лампы в комнате погаснуть и зажечься снова. – Я никуда отсюда не уйду.
Она скрестила руки на груди и решительно подняла голову.
Люси спрыгнула с кровати и пригладила платье. Она не успела даже переодеться, подол юбки был мокрым и грязным.
– Оставайся, если так хочется.
Люси остановилась в центре комнаты и закрыла глаза, потом постаралась замедлить дыхание, так, чтобы между вдохом и выдохом проходило несколько секунд. Она научилась делать это для того, чтобы сосредоточиться на книге, но потом обнаружила, что такой метод полезен и в других ситуациях. Например, когда нужно было вызвать призрак Филомены на заброшенной фабрике…
Люси представила, что находится среди абсолютной тьмы, в которой ничего нет, кроме мерцающих точек размером с булавочную головку. Она сказала себе, что это царство мертвых. Где-то среди этих точек, воспоминаний о прошлой жизни, находился он.
Эммануил Гаст.
Она почувствовала легкое колебание воздуха, как в те моменты, когда пыталась приказывать умершим животным. Дух Гаста был здесь, они поняла это, но он не хотел общаться с ней. Она попыталась «притянуть» его ближе, но дух не желал поддаваться, словно сани, выехавшие на мостовую.
Внезапно сопротивление исчезло.
Она ахнула и открыла глаза. Призрак Гаста парил под потолком, злобно глядя Люси в лицо. В прошлый раз Люси видела признаки насильственной смерти – перерезанное горло, окровавленную одежду. Сегодня чародей был таким, как при жизни, хотя воздух вокруг него дрожал, как будто сама ткань Вселенной была порвана. Однако стоило Люси внимательнее приглядеться к этому темному мерцанию, как оно пропало.
– Я тебя знаю, – заговорил Гаст. Его влажные волосы прилипли ко лбу, зубы были хищно оскалены. – Ты та девчонка, которая заявилась в мою квартиру. Ты обладаешь способностью приказывать мертвым.
Джессамина отпрянула, и на лице ее отразился ужас.
– Люси, о чем он?
«О нет». Люси не ожидала, что Гаст вот так сразу выдаст ее секрет. Она покосилась на Джессамину и покачала головой, давая понять, что Гаст свихнулся.
– Эммануил Гаст, – повелительным тоном произнесла она. – Я призвала тебя, чтобы узнать подробности о смерти Сумеречного охотника по имени Джесс Блэкторн. Ты помнишь его?
Губы Гаста скривились в презрительной ухмылке.
– Да, помню. Щенок Татьяны.
У Люси перехватило дыхание, сердце забилось, как пойманная птица.
– Значит, ты действительно имеешь отношение к его гибели.
Джессамина издала какой-то неопределенный звук, выражавший беспокойство. После продолжительной паузы Гаст спросил:
– Откуда ты узнала об этом, Сумеречный охотник?
– Неважно. Рассказывай все, что знаешь, – приказала Люси. – Я не буду просить дважды.
Гаст скрестил руки на груди и посмотрел на Люси сверху вниз.
– Мне кажется, – процедил он, – сейчас это уже не имеет никакого значения.
– Мне уже известно насчет защитных чар! – нетерпеливо воскликнула Люси.
– Вот как. – Призрак, казалось, немного оттаял. – Татьяна Блэкторн не доверяла ни Безмолвным Братьям, ни Железным Сестрам и не желала подпускать этих людей к своему сыну. Она не доверяла вообще никому, и меньше всего – Сумеречным охотникам. Она наняла меня для того, чтобы наложить на ребенка защитные чары.