— Это ничуть не меняет дела. Один мошенник нанял другого мошенника, чтобы подтвердить свою правоту. Малоубедительно. Я знаю, сынок, что ты тут ни при чем, но факт остается фактом: машина — моя собственность. И надеюсь, мне не придется прибегать к особым методам убеждения, чтобы ты ее освободил.
— То есть вы хотите, чтобы я оставил ее и пошел пешком? Прямо посреди пустыни, на ночь глядя? Чтобы сам тащил этот проклятый прицеп?
— Я как-то об этом не подумал, — признался коротышка. — Это будет несправедливо.
— Да уж. — Нортон немного подумал. — А как же те двести баксов, что я за нее заплатил?
Человечек рассмеялся:
— Ерунда! Я заплатил больше, чтобы взять пегаса и догнать вас! А накладные расходы! Знаете, сколько сена это животное…
— Это ваши проблемы. У меня от другого голова болит: вы хотите бросить меня в пустыне и забрать машину, которую я честно купил за двести долларов. И даже если это волшебный автомобиль, я…
— Не кипятитесь, — успокоил его коротышка. — Все-то вы срываете мои планы, Сэм! Давайте разберемся. Вы едете в Лос-Анджелес, да?
— Д-да…
— Я тоже. Значит, можем поехать вместе. Я довезу вас и ваш прицеп, а потом забираю машину, и вы забываете все, что видели за последние дни.
— А мои двести дол…
— Ладно.
Маленький человечек направился к багажнику. Багажник открылся, и коротышка запустил туда руку. Извлек пачку новеньких двадцаток и протянул Нортону.
— Держите. Тут даже немного больше. Да не смотрите на них с таким подозрением! Настоящие добрые американские доллары. Даже с разными серийными номерами.
Он подмигнул Нортону, направился к пасущемуся пегасу и шлепнул коня по крупу:
— Давай, вперед! Лети домой. Ты мне уже дорого обошелся!
Конь поскакал по дороге, перешел в галоп и расправил великолепные крылья. Они неистово захлопали, и пегас взмыл в воздух. Он улетал все дальше и казался уже не больше ястреба — а потом исчез в темнеющем небе.
Человечек скользнул за руль, нежно погладил его и приглашающе мотнул головой. Нортон сел рядом, и они отправились дальше.
— Слышал, вы торгуете компьютерами, — начал коротышка, когда они проехали пару миль. — Очень интересная штука, эти компьютеры. Знаете, я тоже подумывал о компьютеризации нашего дела. У нас довольно большая контора, консультации по всему миру… Сейчас в основном занимаемся лозоискательством, иногда тауматургией[8], время от времени превращениями и тому подобным. И хотя используем традиционные методы, но не против и научного подхода. Давайте я расскажу немного о нашей работе, и, может быть, у вас, молодой человек, найдется что предложить. Так что, возможно, вы нашли хороший контракт…
Нортон понял в общих чертах, как работает вся система, еще до того, как они очутились в Аризоне. Из Финикса он позвонил Эллен и узнал, что она сняла квартиру рядом с Беверли-Хиллз и что это на первый взгляд ужасно дорогое соседство, но на самом деле это не так, по крайней мере, если сравнить с другими районами, которые она видела, и…
— Хорошо, — прервал ее Нортон. — Я сейчас заключаю довольно крупную сделку. Я… э-э… подобрал «стопщика», и оказалось, что он хочет приобрести компьютеры для одной солидной компании…
— Сэм, ты там не выпил?
— Ни капли.
— Подобрал «стопщика» и продал ему компьютер. Еще скажи, что видел летающую тарелку.
— Не городи ерунды. Летающих тарелок не бывает.
Через два дня, ближе к полудню, они приехали в Лос-Анджелес. К тому времени Нортон уже записал заказ и все было улажено. По его подсчетам, комиссионных хватало для покупки нового автомобиля. Возможно, того самого «волью», о котором говорила сестра Эллен.
Маленькому человечку не составило, казалось, никакого труда найти снятую Эллен квартиру. Он легко и уверенно прокатил по лабиринту улиц и остановился возле нужного дома.
— Было очень приятно с вами ехать, молодой человек. Сегодня же поговорю с моими банкирами о вашем чудо-компьютере. А пока мы расстаемся. Отцепляйте прицеп.
— Моя жена поинтересуется, где машина. Что ей сказать?
— А, да просто скажите, что с выгодой продали ее тому «стопщику». Думаю, она будет довольна.
Они вышли из машины. Пока Нортон отсоединял прицеп, человечек достал что-то из сразу же открывшегося багажника. Оказалось, что это прорезиненный брезент. Коротышка начал натягивать его на машину.
— Не поможете? — обратился он к Нортону. — Расправьте получше, чтобы накрыть крылья и все остальное.
Человечек забрался в машину, а озадаченный Нортон принялся тщательно натягивать брезент.
— И ветровое стекло тоже накрыть? — поинтересовался он,
— Да, всю машину, — подтвердил коротышка.
Нортон выполнил просьбу, и машина полностью скрылась под брезентом.
Раздалось шипение, как будто из шин спускали воздух. Брезент начал опадать, теряя очертания автомобиля. Когда он уже образовал плоскость, из-под него послышался веселый голос:
— Удачи, дружище!
Брезент отделяло от земли не более трех футов. Через мгновение он уже лежал возле тротуара. Машины как не бывало — то ли испарилась, то ли исчезла под землей.
Недоумевающий Нортон медленно сложил брезент, зажал под мышкой и направился к дому, чтобы сказать жене: он прибыл в Лос-Анджелес.
Крылья ночи© Перевод Я. Забелиной
Как известно, город Рум построен на семи холмах. Когда-то, в один из ранних циклов, он даже был столицей человечества. Я, конечно, ничего этого не знал, поскольку моя гильдия занималась дозором, а не запоминанием, и тем не менее, увидев впервые Рум — вечерело, когда мы подошли к нему с юга, — интуитивно понял, что в прошлом этот город мог иметь большое значение. Да и сейчас о нем ходили весьма разнообразные слухи.
Сейчас, в сумерках уходящего дня, решетчатые башни отчетливо выделялись на темном небе, бесчисленные огни соблазнительно мерцали и манили к себе. Тьма уже успела овладеть правой частью неба, а левая сияла великолепными цветами — струящиеся полосы лазури, киновари и яхонта сливались в ночном танце.
Я безуспешно пытался разглядеть те самые семь холмов, но это не мешало мне сознавать, что это тот самый величественный Рум, в котором сходятся все дороги, поэтому я испытывал глубочайшее уважение к трудам наших ушедших отцов, почти священный трепет.
Мы остановились, чтобы передохнуть, на обочине длинной прямой дороги. Отсюда открывался превосходный вид.
— Это большой город. Мы найдем там работу, — произнес я, ни к кому не обращаясь.
Крылья замершей неподалеку Аулуэлы слегка трепетали.
— И пишу? — высоким, словно пение флейты, голосом спросила она, — И кров? И вино?
— Ну да, конечно.
— А сколько времени мы идем, дозорный? — Казалось, ее что-то встревожило.
— Два дня и три ночи.
— Я прилетела бы гораздо быстрее!
— Ты — конечно, — согласился я. — Ты могла оставить нас далеко позади и никогда больше не увидеть. Тебе этого хотелось?
Она шагнула ко мне и погладила грубую ткань моего рукава, затем прижалась, как ласкающаяся кошка. Ее крылья раскрылись в два широких, словно сплетенных из паутины полотнища, сквозь которые я видел и закатное солнце, и вечерние огни — размытые, искаженные и таинственные. До меня донесся запах ее волос цвета полуночи — и, не удержавшись, я обнял стройное молодое тело.
— Ты знаешь, чего я хочу: остаться с тобой навсегда. Навсегда!
— Хорошо, девочка.
— В Руме мы будем счастливы?
— Мы будем счастливы, — подтвердил я и выпустил ее из объятий.
— Давай пойдем туда прямо сейчас!
— Думаю, нам надо дождаться Гормона — он должен скоро вернуться.
Мне не хотелось говорить ей о своей усталости. Она была еще почти ребенком; семнадцатилетняя, что она могла знать об усталости или старости? А я был старым, не как Рум, конечно, но все равно достаточно старым.
— Пока мы ждем его, можно мне полетать? — спросила она.
— Ну конечно, полетай.
Я кивнул и, присев на корточки возле нашей тележки, принялся гpeть руки о горячий корпус генератора импульсов.
Аулуэла готовилась к полету. Сначала она сняла одежду — ее слабые крылья не справлялись с лишним грузом. Изящным движением она стянула с ног прозрачные пузыри, служившие ей обувью, сняла куртку и мягкие пушистые брюки. Свет уходящего дня заставлял сиять ее стройное тело. Как и у всех крылатых, в теле ее не было ничего лишнего: маленькие бугорки грудей, плоские ягодицы, узкие бедра. Весила ли Аулуэла хотя бы сотню фунтов? Сомневаюсь. Глядя на нее, я всегда ощущал себя огромным, неуклюжим существом, отвратительным куском расплывшейся плоти, хотя никогда не считал себя толстяком.
Она встала на колени у края дороги и, опираясь на костяшки пальцев, склонившись к самой земле, начала произносить заклинание. Бе нежные крылья затрепетали, ожили и поднялись над хрупким телом, как плащ, взметенный ветром. Я не мог постичь, каким образом подобные крылья могли поднять даже такое невесомое создание. Они не походили, например, на ястребиные, скорее это были крылья бабочки — прозрачные и с прожилками, украшенные узорами черного, бирюзового, лилового и пунцового цветов. Крылья соединялись крепкими нитями с двумя мускулистыми выступами под острыми лопатками, но ни массивных костей грудной клетки, ни мощных мышц плечевого пояса, необходимых для полета, у моей спутницы не было. Конечно, крылатые для мистического полета используют не только мышцы, но и еще некую таинственную силу. И тем не менее я, дозорный, с некоторым скептицизмом относился к более фантастическим гильдиям.
Аулуэла закончила читать заклинание. Она встала, поймала крыльями легкий ветерок и, поднявшись на несколько футов, зависла в воздухе — крылья ее судорожно трепетали. Ночь еще не наступила — а крылья Аулуэлы были ночными. Днем она не могла летать — мощный поток солнечных лучей просто швырнул бы ее на землю. Да и нынешний момент, промежуток между сумерками и тьмой, был не лучшим для полета. Я смотрел, как она рвалась к погруженному во мрак востоку, а последние отблески света еще играли на небе. Ее руки взмахивали, как и крылья, личико ее было серьезно и сосред