- На штурм! Бей! Не щадить! На штурм... - и вдруг все разом замолчали
Путник вопросительно посмотрел на седого, и тот сказал:
- Готовятся. Сейчас пойдут.
- Но как? Ведь там огонь!
- Значит, пойдут в огонь. Перегородят реку. Будет мост... Вот почему я никогда и не бегу в первых рядах, - и, оглянувшись, седой крикнул: - Где таран? Таран сюда! За мною, желторотый!
Таран - огромный и тяжелый брус ржавого железа - с трудом подняли над толпой и понесли к реке. А там...
Стоял многоголосый дикий крик; мятежники с упорством муравьев бросались с берега и исчезали в огненной реке, но им на смену подбегали новые и новые и через реку начал подниматься мост-запруда из сгоревших тел. Мятежники бежали, падали, сгорали - мост удлинялся и тянулся через реку к городу. Со стен на мост летели камни, стрелы - а мост все удлинялся... и, наконец, достиг другого берега. Толпа немедля расступилась, и по телам сгоревших понесли таран. Среди несущих был и путник. Запыхавшийся, потный, весь в копоти и саже, он думал, как и все, лишь об одном - скорей, скорей, скорей!
Ударили тараном в стену раз, другой - стена не поддавалась. Сверху на мятежников бросали камни, лили кипящую смолу, и кое-кто из осаждавших падал, но другие били в стену. Стена трещала и дрожала. Крики, вопли, ругань, толкотня, удары. И...
Стена раскололась и рухнула. С радостными воплями мятежники бросились в пролом, вбежали в город...
И остановились, смолкли. Город был пуст, словно вымер. Пустая площадь, выложенная черным камнем, черные дома... и черный же, мрачный, высокий дворец, вдоль лестницы к которому возвышались статуи кошмарных, безобразных чудищ.
Седой, хромая, вышел из толпы и поднял меч. Ближайшее из чудищ со скрежетом раскрыло пасть и злобно зашипело. Из пасти вырвался огонь, глаза зажглись зеленым светом. Седой ударил чудище мечом - оно истошно завизжало и, оживая, стало медленно сползать с пьедестала. Седой неловко отскочил. Чудище, рванувшись вслед за ним, не удержалось и с грохотом упало на мостовую. Седой призывно закричал:
- Бей! Бей его! Чего вы ждете?! Эй, желторотый, помоги!
Путник, стоявший к нему ближе всех, не шелохнулся, зато на помощь бросились другие. Поверженное чудище лежало на боку и неуклюже отбивалось лапами, размахивало крыльями - напрасно. Его крошили, разбивали по частям, топтали. Собратья чудища, стоявшие вдоль лестницы, пытались побороть оцепенение и расползтись, укрыться; все они корчились и извивались... но поздно - их и самих уже рубили, сталкивали вниз, и они падали на площадь, где разбивались вдребезги. Пыль, грохот, стоны умиравших чудищ...
А победители уже бежали вверх, по лестнице дворца, побоище катилось все дальше и дальше, и вскоре шум его стал понемногу затихать. Путник, оставшийся один на площади, печально улыбнулся. Безумная, бездумная толпа, ослепшая от гнева! Что толку в разрушении кумиров?! И зачем... Зачем он вместе с ними шел на город, таранил стену, бил мечом? И чем тогда он лучше тех, которые сейчас буквально на его глазах сжигают город?! Лишь тем, что он пришел сюда затем, чтобы... Но это же смешно! Стремясь к добру, он умножает зло. Вся площадь перед ним усеяна обломками - куски ужасных лап, крыльев, чешуйчатых спин...
И маленькая ящерица - каменная, черная и совершенно невредимая. Она лежала неподвижно, лишь едва сверкали ее бордовые глаза. Путник отбросил меч, склонился и взял ящерицу на руки, прижал к груди. Ящерица, словно котенок, тихо заурчала и свернулась клубком. Путник ласково гладил ее, а она благодарно лизала ему руку... и постепенно превращалась из маленького каменного уродца в пушистого зверька с добродушной острой мордочкой.
Вдруг послышался топот. Зверек вздрогнул и замер в испуге. Путник хотел было прикрыть зверька рукой, да не успел - отряд мятежников во главе с седым, толкаясь, обступил его.
- Что это у тебя? - спросил седой. Путник не ответил.
- Я спрашиваю, что?! - седой с угрозой поднял меч.
- Это... живое существо, - ответил путник.
- Живое? - И седой громко рассмеялся. - Сейчас посмотрим. Дай!
Путник попытался увернуться, но седой все же вырвал у него зверька, схватил за хвост, встряхнул. Зверек, вновь превратившись в ящерицу, повис вниз головой.
- Не трогайте! - воскликнул путник, которого держали за руки. - Прошу...
Седой поднял ящерицу, с размаху бросил ее на мостовую - и каменный уродец разлетелся вдребезги. Все рассмеялись.
- Звери! Что вы натворили?! - крикнул путник, бросился к осколкам...
Его ударили по голове, и он упал.
- Глупец! - сказал седой. - Я еще там, в ущелье, понял: ты не наш. Лазутчик! Бей его!
Мятежники набросились на путника, в глазах стало темно... и он лишился чувств.
Очнувшись, путник поднял голову и осмотрелся. Он лежал в каком-то мрачном подземелье, заполненном густым, тускло светящимся туманом. Вдоль стен виднелись силуэты путников, с поросших мохом сводов капала вода, и отовсюду слышалось неровное, утробное мычание. Путник встал на колени, оглянулся, увидел низкую, обитую железом дверь, вскочил - и дверь исчезла! Теперь вокруг были лишь каменные стены... да узники сидели на полу. Все они по-прежнему были неподвижны. Мычание то становилось громче, то вовсе замирало. Со сводов капала вода.
- Эй! - шепотом окликнул путник, немного подождал, окликнул еще раз...
Никто из узников не шелохнулся. Путник, подумав, двинулся к сидящим. Пещера была низкая, он едва ли не полз на коленях.
Узники сидели плотно, касаясь один другого локтями. Все они были в лохмотьях, а лица у них - словно опухшие от голода или неведомой болезни; щели заплывших глаз были зажмурены, а губы страдальчески сжаты. Все лысые, безбровые, они едва качали головами и мычали. Путник с опаскою полз, пригибаясь, дальше...
И вдруг замер, отшатнулся. Узник, сидевший перед ним, был вовсе без лица. Бесформенная голова покато - безо всякой шеи - уходила в плечи. Путник зажмурился, прислушался. Со всех сторон неслось безумное мычание, со сводов капала вода. Что ж, он, похоже, обречен; отсюда не выходят, а превращаются... И если так, то... Путник схватился за железное кольцо, стал медленно снимать его...
И тотчас на плечо ему легла чья-то рука, послышался старческий голос:
- Не бойся, я не причиню тебе зла, Я сам такой же узник, как и ты.
Путник дернул плечом, и рука отпустила его, но раздался еще один голос, на сей раз молодой:
- Помоги нам. Вместе будет легче.
Путник поспешно отпустил кольцо и обернулся. Перед ним сидели двое, старик и юноша. У них были простые человеческие лица.
- Кто вы? - чуть слышно спросил путник. Вместо ответа старик и юноша лишь горько улыбнулись. Путник, кивнув на узников, опять спросил:
- Что с ними?
- Их уже нет, - сказал старик.
- А... мы?
- Придет и наш черед. Туман всех делает безликими, в тумане все похожи.
- А вы... пытались выбраться отсюда?
- Нет, - нехотя ответил юноша. - Хотя вполне могли бы это сделать, - и, посмотрев на старика, добавил: - Покажи.
Старик недовольно вздохнул и, порывшись в своих отрепьях, достал из-за пазухи нож. Путник взял нож и улыбнулся. Резная костяная рукоятка была удобная и легкая, а лезвие блестело, словно зеркало. С таким ножом...
- Не верь ему, - сказал старик. - Он принесет несчастье.
Путник, не слушая его, взмахнул ножом, спросил:
- Откуда он у вас?
- Нашли, - ответил юноша. - Здесь, на полу. Путник нахмурился, еще раз посмотрел на нож. В зеркальном лезвии мелькнула чья-то тень. Путник поспешно отвел руку от лица. Нож, неизвестно кем сработанный и, более того, подброшенный, не может внушать должного доверия.
- Очень крепкая сталь, - сказал юноша, с надеждой глядя на путника.
Путник молчал,
- Что, и ты тоже испугался? - воскликнул юноша. - Чего?! Послушай, незнакомец...
- Оставь его, он прав, - сказал старик. - Это не нож - проклятие.
Путник еще раз - пристально - всмотрелся в лезвие, закрыл глаза, задумался. Нож, без сомнения, подброшен с умыслом. Кто-то желает не спасти их, а низвергнуть еще ниже. Что ж, он и сам Того желает; его путь...
- Судьба! - сказал старик. - Пройдет еще немного времени, и мы, как и другие узники...
Но путник уже встал и, сжимая в руке нож, вновь двинулся вглубь пещеры.
Он долго пробирался вдоль сидящих узников и кашлял, задыхаясь от тумана, пока не очутился в тесном низком гроте. Путник ощупал каменные стены, обернулся... Так и есть - старик и юноша, с надеждой глядя на него, стояли рядом. Глупцы! Они надеются спастись. Ну что ж, он им потом все объяснит. Путник еще раз посмотрел на лезвие ножа - там вновь мелькнула тень - и, резко развернувшись, ударил по стене. Нож отскочил, стена не поддалась. Путник провел рукой по лезвию, ударил еще раз - и снова бесполезно.
- Оставь, - сказал старик.
Но путник, словно одержимый, бил по стене - без перерыва, задыхаясь. В глазах метались красные круги, пот лился по лицу...
Вдруг лезвие со звоном обломилось едва ли не у самой рукоятки.
- О! - в ужасе воскликнул юноша.
- Напрасно, - прошептал старик. - Я ж говорил... Но тут раздался громкий скрежет, и стены грота, задрожав, раздвинулись. В образовавшемся проеме зияла тьма. Пахнуло холодом. Путник, стирая пот со лба, сказал:
- Я должен вас предупредить. Здесь нет пути наверх, а только вниз; туда, где...
- Нет! - злобно крикнул юноша. - Ты лжешь! Ты просто хочешь убежать один, без нас! - и, оттолкнувши путника, полез в проем.
- Глупец! - в сердцах воскликнул путник, обернулся к старику...
И вскрикнул в ужасе! У основания стены лежало лезвие ножа, которое, теряя блеск, стремительно, с шипением ржавело. Путник застыл, не зная, что и делать. Старик же, словно завороженный, склонился к лезвию... и изможденное лицо его вдруг исказилось; глаза погасли, шея и щеки стали быстро опухать. Путник, опомнившись, схватил его за плечи и поволок в проем.