– Тогда почему не послать в Долину всех кадетов? – возразил Ксейден.
Мельгрен сузил маленькие глазки.
– Может, ты и возглавил революцию, Риорсон, но о победе на войне ты не знаешь ровным счетом ничего.
Хотя бы назвал это революцией, а не восстанием.
– Они для вас всего лишь диверсия. – Ксейден уронил руки. – Тактика, чтобы выиграть время. Они умрут, чтобы успели подготовиться в Долине. Но подготовиться к чему?
У меня отвалилась челюсть.
– Так нельзя! – Я развернулась и встала перед мамой. – И не понадобится. Бреннан восстановил камень чар!
– Даже Бреннан не может восстановить магию, кадет Сорренгейл.
Ее взгляд не оставлял никакого пространства для маневра, никакого плацдарма для возражений.
– Нет, – признала я. – Но ему и не придется. Если камень восстановлен, его можно зарядить. Мы все еще можем поставить чары. И я знаю как.
По моим щитам скользнула любопытная ласка переливающейся тени, но я не впустила ее.
– В Аретии ты немногого добилась, верно? – спросила мать, понизив голос так, чтобы слышала только я. – «Можем» для нас недостаточно. – Эта часть уже была разыграна на публику, и от отказа у меня разгорелись щеки.
– Я справлюсь, – прошептала я в ответ так же тихо, потом повысила голос: – Если отправите меня с Ксейденом в Долину – оставите камень чар без защиты, а он – единственное решение, способное сохранить жизнь всем на этом поле.
– Ты не знаешь, работает ли он после восстановления, – произнесла мать медленно, как будто я ее не понимала. – А если бы и работал…
«Прибыл их вожак», – сообщил Тэйрн, и, судя по тому, как все всадники вскинули головы в небо, включая меня, это заметил не только он.
И там, посреди орды, теперь парила покрупнее остальных виверна с наездником в ярко-синей форме. Бездна у меня в животе подсказывала, что если он приблизится, то я узнаю его темные редеющие волосы и поджатые в раздражении губы, пусть логика и возражала, что это невозможно, что это просто гребаный сон.
Сердце заколотилось, кожу пропитал страх холоднее дождя и тающего снега вокруг.
– Как видишь, – сказала мама, с трудом отводя глаза от орды. – Для чар уже поздно.
– Нет! – возразила я.
– Кадет… – начала она.
– Я могу их поставить, – пообещала я, встав у нее на пути, когда она попыталась меня обойти. – Если камень можно зарядить, я поставлю чары!
– Кадет! – Мама побагровела.
– Хотя бы проверим, держит ли камень силу, пока ты не приговорила нас всех к смерти! – давила я.
– Вайолет! – прикрикнула мама.
– Послушай меня! – рявкнула я в ответ. – Хоть раз в своей жизни послушай, что я тебе говорю!
Она отпрянула. Я этим воспользовалась.
– Хоть раз в моей жизни – поверь мне. Имей в меня веру. Я могу поставить чары.
Вот оно – еле заметный прищур ее глаз говорил, что я завладела ее вниманием.
– Если мы поставим чары, всем вивернам на этом поле конец. Все темные колдуны лишатся сил… – Я сглотнула, вспомнив Джека. – Почти. Назови хоть одно оружие, которое на это способно. Просто пойдем со мной и проверим, держит ли камень заряд. Помоги мне его наполнить! – умоляла я. – Если не держит, я сделаю все, что скажешь, но я могу, генерал. Я знаю, как!
– Хватит. Только время тратим. – Мельгрен отмахнулся от меня и двинулся со своими адъютантами к Кодагу.
– Погодите! – окликнула его мать, и у меня остановилось сердце.
– Прошу прощения, генерал? – рявкнул Мельгрен, разворачиваясь к нам в арке.
– Это моя академия. – Мама выставила подбородок. – Я сказала: погодите.
– Это моя армия! – прикрикнул он. – И ждать мы не будем!
– Технически здесь только половина армии – твоя, – заметил Ксейден, вперившись в орду виверн. – А вторая – моя. И раз уж тебе было несложно казнить моего отца, мне несложно бросить тебя умирать, если ты откажешься ей помочь.
Мельгрен воззрился на Ксейдена. От его лица медленно отливала кровь.
– Я так и думал. – Ксейден протянул мне руку. – Пройдешься со мной, Вайолет?
От чего-то в его голосе – может, от смирения – я сплела свои пальцы с его и вышла из арки, мимо Мельгрена – к драконам.
– Куда вы? Они сейчас нападут… – начал Мельгрен.
– Выигрываю ей время, – ответил Ксейден, и мне стало нехорошо на душе. – И они не нападут. Не сейчас. Они все еще ждут.
– Какого еще хрена они ждут?! – сорвался Мельгрен.
Рука Ксейдена сжалась на моей.
– Меня.
Глава 64
Ты полюбишь Вайолет. Она умная и упрямая. Вообще-то напоминает мне тебя. Просто не забывай, когда с ней встретишься: она – не ее мать.
– В каком смысле – тебя? – спросила я, когда мы вышли перед Кодагом, глядя на поле боя, усеянное трупами виверн и драконов. В мой груди прорвалась пульсирующая боль ужаса.
Столько смертей – а мы еще не видели их основных сил. Судя по виду орды, они почти не задействовали вэйнителей.
– Это один из их учителей, – сказал Ксейден, не сводя глаз с колдуна посередине. – Тот, что сбежал из Рессона.
– Он был и тогда перед утесами. – Я с трудом сохраняла голос спокойным, несмотря на трепет сердца.
Чары нужно ставить уже сейчас. Это был единственный шанс выбраться отсюда живыми. Но любой дракон мог дать свой огонь только одному камню чар, а значит…
– Он думал, мы будем в Сэмарре. Рассчитывал, что мы поступим благородно и придем на зов Мельгрена.
– Откуда ты знаешь? – Я нахмурилась.
– Сделай нам обоим одолжение и не спрашивай.
Тэйрн и Сгаэль вышли вперед мимо Аймсира, выглядывая угрозы как на земле, так и в небе. С колотящимся сердцем я переводила взгляд между ними и медленно снижавшейся в сотне ярдов от нас фигурой Мудреца. Он спускался на землю.
Проклятье. Действовать нужно было быстро.
– Если бы ты выбирал, где правильно поставить чары, здесь, в Басгиате, или наши, в… – Я не могла сказать. Не здесь. – Что бы ты выбрал?
Ксейден поморщился, словно от боли, наконец оторвал глаза от Мудреца и посмотрел на меня.
– Ты должен выбрать. Мне хватит ресурсов поставить чары либо здесь, либо… там. – В моем голосе была нескрываемая мольба. – Я не могу решить за тебя.
Он и так отдал уже этому месту слишком много. Отдал мне.
Ксейден снова взглянул на зависшую в воздухе орду и театрально медленное снижение Мудреца на виверне.
– Чары ставят там, где находятся, то есть здесь.
– Но твой дом… – Мой голос звучал тише шепота.
– Ты – мой дом. И если сегодня мы все умрем, то знание все равно умрет с нами. Защищай Басгиат.
– Уверен? – Мое сердце стучало, будто часы, отсчитывающие время, которое нам осталось.
– Уверен.
Я кивнула, потом моя рука выскользнула из его – и я обратилась к самому большому дракону на Континенте.
– Мне нужно с тобой поговорить.
– Да твою мать, Ваойлет! – Ксейден резко развернулся, встав рядом со мной, когда Кодаг медленно поднял голову и чуть склонил ее, чтобы пронзить меня взглядом прищуренных золотых глаза, – потому что даже если бы он положил голову на землю, я все равно достала бы только до ноздрей. – Ты понимаешь, что делаешь?
– Если нет, нам всем конец.
И лучше поторопиться, потому что Тэйрн почти добрался. Я чувствовала, как он прорывается через мои щиты. Ни одному всаднику не удержать своего дракона, если он хочет что-то знать.
– Ты знаешь про чары. – Это прозвучало как обвинение – да им и было. – Но не рассказал своему всаднику, потому что драконы защищают драконов.
Мне в лицо ударил пар, и Ксейден тихо выругался, завивая тени у ног.
– Да. Я догадалась. Я уже применила огонь Тэйрна на втором камне чар. Если я заряжу камень в Басгиате, ты поможешь? – спросила я, впиваясь ногтями в ладони, чтобы не трястись.
Этот дракон единственный на всем Континенте, кроме Сгаэль, не боялся Тэйрна.
– Для Басгиата не нужен именно он в качестве черного дракона, – возразил Ксейден. – У тебя же есть Андарна.
– Ты. Поможешь? – Я выдержала угрожающий взор Кодага. – Иначе мы все умрем. Эмпирею придет конец.
Он выпустил еще один клуб пара, уже слабее, потом чуть качнул головой, подняв ее, когда слева приблизился Тэйрн, а из-за лапы Кодага показался Мельгрен.
«Играешь со смертью?» – спросил Тэйрн, проталкиваясь через щиты.
«Нужно было поговорить о секрете… который не мой, – ответила я. – Пожалуйста, не допытывайся».
Когти Тэйрна сжались в ледяной жиже.
Я повернулась к Ксейдену:
– Я не хочу тебя оставлять, и у меня еще миллион вопросов о том, почему ты думаешь, что они пришли за тобой, но если я не уйду… – Моя душа противилась необходимости расставаться с ним.
Наклонившись ко мне, Ксейден поднял руку к моему затылку:
– Мы с тобой оба знаем, что ты не можешь одновременно и ставить чары, и сражаться. В Рессоне я сдерживал виверн, а ты сражалась. Я верил, что ты можешь за себя постоять. Теперь и ты поверь в меня и установи чары, пока не погибли еще люди. Покончи с этим. – Он быстро и жестко поцеловал меня, потом посмотрел так, словно видит в последний раз. – Я люблю тебя.
О… боги. Нет. Я отказывалась соглашаться на это прощание.
– Ты выживешь! – приказала я ему, затем взглянула на ожидающую орду, на Мудреца, почти опустившегося на землю, но неспешившего, будто все это игра, в которой он уже выиграл, и, наконец, на Тэйрна. – Останься с ним.
Тот зарычал, обнажив клыки.
– Останься с ним ради меня. Только посмей за ним не уследить! – Развернувшись на каблуках, я перешла на бег, не прощаясь с Ксейденом.
Зачем прощаться, если мы скоро увидимся. Ведь я не могла ошибаться.
– Летуны рвутся в бой, – бросила я Мельгрену. – Разрешите им!
Я притворилась, будто не провела последние два часа в бою, не колдовала до изнеможения, не довела себя до предела – и