Конечно, Сорренгейл была красива, но я никогда не позволял гармоничным чертам чьего-либо лица так влиять на меня. И дело было вовсе не в ненависти, горящей в постоянно меняющихся глазах Вайолет. Я привык к тому, что меня ненавидят. Но сочетание ее ненависти и благородного молчания о нашей встрече было слишком интригующим, чтобы его игнорировать…
Я слишком, блядь, отвлекся и не успел среагировать, когда она нырнула вниз и ударила ногой мне под колени. Я упал и довольно сильно приложился.
Вот дерьмо.
«Что я говорила о безрассудстве? – Сгаэль пробилась сквозь мои щиты. – Среброволосая девчонка – это отвлекающий фактор, который нельзя…»
Я мысленно утвердил ноги на склоне в Тиррендоре и укрепил щиты, блокируя Сгаэль. Она бы никогда не позволила мне оставить такое без последствий.
Сорренгейл приземлилась мне на спину и попыталась взять в удушающий захват. Что ж, пусть пытается на здоровье. Эта девушка была не настолько сильна физически, чтобы перекрыть мне воздух. Она сражалась так, будто на шесть дюймов выше и на сорок фунтов тяжелее, чем на самом деле, вместо того, чтобы использовать свои реальные преимущества.
Так что ее руки меня не беспокоили. Быстро повернувшись, я одним движением разорвал хватку и, схватив ее за бедра, бросил нас в кувырок, который закончился тем, что я прижал Сорренгейл спиной к мату. Прежде чем она успела сделать еще один вдох, я приставил руку к ее хрупкому горлу, но давить не стал. Пока.
Существовало более дюжины способов покончить с ней в этой позиции, все карты у меня в руках. Но, хотя мои бедра и прижимали Сорренгейл к ковру, я держал бо́льшую часть своего веса на левой руке, чтобы не раздавить ее.
Она попалась, и вспышка страха, быстро сменившаяся яростью в ее глазах, сказала мне, что она тоже это знает.
Проклятье. Я действительно боялся ее раздавить. Что, блядь, со мной происходит?
Вайолет ухватилась за кинжал и совершила грандиозную ошибку, попытавшись ударить меня в плечо.
Я оставил ее горло и перехватил запястье, вздернув руку над головой Сорренгейл и прижав ее к мату. А затем я с восторгом наблюдал за тем, как выражение ее лица меняется: широко раскрытые глаза, шок, страх и гнев, дрожащие губы – и все это за несколько секунд. Скорость, с которой она обрабатывала информацию и переключала свои чувства, была изрядным преимуществом… Но я сомневался, что она вообще осознает это.
Розовый румянец залил шею и щеки Сорренгейл, и внезапно я обнаружил, что изучаю ее совсем по другой причине. Румянец, учащенный пульс, то, как взгляд на долю секунды метнулся к моему рту… Не я один тут отвлекаюсь на чувства.
Проклятье. Это опасно. Она сама воплощенная опасность.
Мир за пределами мата перестал существовать, мое внимание сузилось до одной лишь Вайоленс. Она действительно потрясающая, особенно когда в ярости. Напряжение между нами нарастало, и мое сердцебиение участилось, несмотря на все попытки держать себя в руках. Но будь я проклят, если сейчас не продолжу изучать ее тело под моим, тепло ее кожи под кончиками моих пальцев, то, как перехватывает ее дыхание, когда я медленно приближаю лицо.
Скользнув пальцами по тыльной стороне запястья Сорренгейл, я заставил ее разжать кулак, а затем бросил клинок на мат. Прежде чем отпустить ее.
– Возьми кинжал, – потребовал я.
– Что?
Ее глаза расширились.
– Возьми. Кинжал, – повторил я и накрыл ее руку своей, чтобы вместе достать последний клинок из ножен на ребрах. Я обхватил ее пальцы, заставляя взяться за рукоять.
Даже руки у Вайолет мягкие. Хрупкие. Будто стеклянные. И если я не научу ее использовать эти слабости в своих интересах, то следующий противник ее уничтожит. И по какой-то гребаной причине, которую я не могу определить… мне не все равно.
Проклятье.
– Ты такая крошечная. – Злость кипела в груди и жгла огнем.
– Я в курсе. – Она сверкнула глазами.
– Так перестань делать большие движения, которые тебе не по размеру. – Я поднес наши переплетенные руки к своему боку и провел острием кинжала по ребрам. – А вот удар под ребро сработал бы просто отлично. – Затем я провел ее рукой с кинжалом по своей спине – впервые делая себя уязвимым, впервые с тех пор, как попал в эту тюрьму, называемую военной академией. – Почки тоже хорошо протыкать под таким углом.
Сорренгейл сглотнула, и я, борясь с желанием проследить за движением ее горла, задержал взгляд на ее лице. Клянусь, ее глаза казались иными каждый раз, когда я в них смотрел. Неудивительно, что я не мог отвести взгляд.
По-прежнему глядя ей в глаза, я передвинул ее руки на свою талию.
– Если твой противник в доспехах – здесь они слабее всего. Это три места, куда ты легко могла бы нанести удар, прежде чем твой противник успел бы остановить тебя.
Губы Сорренгейл разомкнулись, и она тихо вздохнула.
– Ты слышишь меня? – Я точно не собирался повторять весь этот урок.
Она кивнула.
– Хорошо. Потому что ты не сможешь отравить каждого встречного врага, – шепнул я, наблюдая, как Вайолет побледнела от этого обвинения. – У тебя не будет времени предложить чай ездоку на грифоне из Брайевика, когда он набросится на тебя.
– Как ты узнал? – Она напряглась подо мной, и, вот проклятье, ее бедра сжались вокруг моих бедер.
Мне нужно было убираться от этой девушки, пока она не поняла, что у нее есть еще одно оружие, когда дело касается меня.
– О, Вайоленс, ты хороша, но я знал лучших мастеров яда. Фокус в том, чтобы не делать это так явно.
Бреннан издал бы один из лучших своих разочарованных вздохов, если бы знал, насколько очевидно действовала его младшая сестра. А еще он попытался бы надрать мне задницу за то, в каком положении я держал сейчас Вайоленс.
Во рту появился горький привкус. Сорренгейл даже не подозревала, что ее брат жив.
Тут она открыла рот, словно собралась что-то сказать.
– Думаю, на сегодня с нее достаточно! – рявкнул Даин.
Мне потребовалась каждая унция самообладания, чтобы не вздрогнуть от внезапного напоминания о том, что мы не одни.
– Он всегда такой чрезмерно заботливый? – пробормотал я, отстраняясь… всего на пару дюймов.
– Он заботится обо мне. – Сорренгейл сузила глаза, глядя на меня, и я подумал, что это ее обычное выражение. Ярость. Вайоленс.
– Он сдерживает тебя. Не волнуйся. Твой маленький секрет будет в безопасности со мной. – Я вскинул рассеченную шрамами бровь, надеясь, что она поймет намек и мой секрет тоже будет в безопасности. Затем я провел нашими соединенными руками по боку Сорренгейл и убрал в ножны украшенный драгоценными камнями клинок, который ей незачем носить. Он был охренительно велик для нее. Слишком легко выбить из рук.
– Ты не собираешься меня окончательно обезоружить? – спросила она, когда я разжал пальцы и приподнялся над ней.
Слава богам, у нее хватило здравого смысла высвободить мои бедра из захвата своих, потому что на миг все мои чувства исчезли, кроме желания оставить ее ноги там, где они только что были, и отнести ее в ближайшую пустую комнату, чтобы убедиться, насколько мы оба привлекаем друг друга.
Но на этом пути нас ждала абсолютная катастрофа. Так что, нет.
– Нет. Беззащитные женщины никогда не были в моем вкусе. На сегодня мы закончили.
Я встал и направился к краю мата, чтобы забрать у Имоджен свое оружие.
– Что это, блядь, было? – прошептала она, возвращая мне последние клинки.
Я проигнорировал ее вопрос и обратился к командиру отряда, который уже присел на коврик напротив Вайоленс и занимался ее ублажением:
– Аэтос!
Аэтос повернул ко мне голову, и гнев на его лице почти заставил меня улыбнуться.
– Ей не помешало бы поменьше защиты и побольше обучения. – Я впился в него обвиняющим взглядом и смотрел так, пока Аэтос не кивнул. Затем повернулся и ушел.
– У тебя сегодня настроение померяться силами с первогодками? – с усмешкой спросил Гаррик, как только я отдалился от второго отряда. – Или только с этой конкретной первогодкой?
– Иногда меня бесит твоя гребаная наблюдательность.
– Трудно не заметить, как ты смотришь на нее, – ответил он, понижая голос.
– Как будто хочу ее убить? – спросил я, заметив нечто интересное в секции Когтя.
– Или трах…
– Не говори это слово, когда я в настроении бить людей.
У нас примерно равные силы, что делало нас идеальными спарринг-партнерами, но я уже достаточно разозлился, чтобы нанести своему лучшему другу реальный урон, несмотря на его габариты.
– О, не мог бы ты сделать это, пожалуйста? – Гаррик приложил руку к сердцу и ухмыльнулся. – Мне нужно, чтобы ты показал этими большими, сильными руками…
Я так сильно толкнул его плечом, что он даже отступил на шаг, и отправился к секции Когтя. Чем дальше отсюда, тем лучше, когда речь идет о Сорренгейл.
Глава 16
– А ты не понимаешь? Не видишь, что сделал Ксейден? – в панике спросил Аэтос у Сорренгейл, словно он не командир всадников, а рядовой пехотинец. Он намекал, что это я изменил исход Молотьбы.
Если бы я дергался каждый раз, когда кто-то вываливает на мое имя кучу дерьма, я бы никогда ничего не добился. Обычно я принимал к сведению обиду, откладывал ее на будущее и шел дальше. Как любит напоминать мне Сгаэль, драконов не волнует мнение овец… или большинства людей.
Но я увидел, как пальцы Аэтоса впились в плечи Сорренгейл, прямо над повязкой на том самом месте, куда угодил клинок хромого первокурсника, которого в итоге испепелил Тэйрн… И необъяснимая ярость рванулась в мои вены, зашелестела, словно маленькие осколки льда, разрезая все на своем пути. Я резко укрепил ментальные щиты, ибо делал это каждый раз, оказываясь рядом с кем угодно, не только с чтецом памяти.
– Будь добр, расскажи мне, что, по-твоему, я сделал.
Я шагнул в лунный свет, заливающий бо́льшую часть летного поля, и отключил поток энергии от Сгаэль, позволяя ночным теням вернуться в свое естественное состояние, чтобы этот засранец мог ясно меня видеть.