Он позволяет тишине ответить.
– Я знал, что мой долг перед собственной легендой – выжить в этом испытании. Но все еще был сбит с толку собственными замыслами. Представьте, что я большой военный корабль с полным оснащением. Четыре мачты, мощные дубовые борта и сотня пушек. Всю свою жизнь я плыл по спокойным морям и водам, расступавшимся передо мной благодаря моему великолепию. Никогда не подвергался испытаниям. Никогда не гневался. Прискорбная жизнь, если это вообще можно назвать жизнью. И вот наконец-то буря! Но когда я ринулся ей навстречу, то обнаружил, что мой корпус… прогнил. Между досками сочится вода, пушки разваливаются, порох отсырел. Во время бури я затонул. Твоими стараниями, Дэрроу из Ликоса. – Он вздыхает. – И это была моя собственная вина.
Я разрываюсь между стремлением дать ему в зубы и любопытством. Позволить ему продолжать? Он странный человек, его общество притягательно. Хоть он и был врагом, его яркость очаровывала меня. Пурпурный плащ в сражении. Рогатый шлем Минотавра. Рев труб, возвещающий о его приближении и словно бы приветствующий всех желающих бросить ему вызов. Он даже транслировал оперу, когда его люди обстреливали города.
После столь долгой изоляции он наслаждается возможностью навязать нам свое повествование.
– Мое слабое место в том, что я был и остаюсь человеком с хорошим вкусом. В мире, полном искушений, я обнаружил, что мой дух своенравен и легко отвлекается. Сама идея тюрьмы, этого голого металлического мира, раздавила меня. Первый год я мучился. Но потом вспомнил голос падшего ангела: «Разум внутри себя вселенную творит, и сам в себе способен создать из рая ад, из ада рай»[19]. И я приложил усилия, чтобы сделать бездну не просто раем, но лоном своего второго рождения… Я проанализировал основные ошибки, приведшие к моему заключению, и отправился во внутреннюю одиссею, чтобы переделать себя. Но – и тебе следовало бы это знать, Жнец, – долог путь из ада! Я договорился о поставках. Я упорно трудился по двадцать часов в сутки. Я перечитал книги юности и осознал их в соответствии с бременем возраста. Я усовершенствовал свое тело. Разум. Корабельные доски заменены. Новые пушки выкованы в огне одиночества. Все ради новой бури. Я вижу, что она приближается, и выплываю к вам безупречным Аполлонием Валием-Ратом. И спрашиваю: для чего вы вытащили меня из глубин океана?
– Охренеть! Ты это наизусть учил, что ли? – бормочет Севро.
Человек передо мной – не тот, которого я видел перед трибуналом много лет назад. Его гордыня никуда не делась, но теперь она стала закаленной и отточенной. Когда-то он был стервятником Сообщества. Провоцировал дуэли ради развлечения. Устраивал оргии, длившиеся несколько дней. Он даже был давним собутыльником Карнуса Беллона. Он искал причину для существования, чтобы избежать нигилизма скуки. Потом началась война.
– Ты сказал, что проанализировал свои ошибки, – говорю я. – Давай испытаем это утверждение.
– Я приветствую любые испытания.
– Черт возьми, ты можешь заткнуться в кои-то веки? – бесится Севро. – Просто дай нам вставить слово.
Аполлоний складывает руки на коленях и терпеливо ждет.
– Расскажи мне, если можешь, как ты оказался в Дипгрейве, – предлагаю я.
– Человек, возомнивший себя королем, обнаружил, что он всего лишь пешка. Я рассердил не того человека. Магнуса Гримуса. Повелителя Праха. Но ты же это знаешь, разве не так?
– Мне было интересно, осознаешь ли это ты.
Он улыбается своим мыслям:
– Знаете, я был первым марсианином, который выстрелил в корабль Лилат Фаран над Луной. Я помог спасти Луну от ядерной катастрофы. И я привел Гримусу корабли, легионы и, вместе с другими домами Марса, политический капитал, чтобы противостоять дому Саудов с Венеры. Но он разобиделся на меня, потому что я не пресмыкался перед ним, как эти эльфики Картии. Я был его союзником, а не слугой… и не заметил, что на меня точат нож. Когда Гримус предложил миссию по обезглавливанию восстания, я охотно вызвался добровольцем. Он разрешил мне командовать отрядом рыцарей, одной центурией из десяти, которые должны были проникнуть в цитадель и убить вас вместе с семьями. Только представьте: если считать Картиев, тысяча нобилей со шрамом! Какое это было бы зрелище! Столь безупречные силы не собирались воедино со времен битвы при Зефирии. Планировалось скоординированное нападение. Моя центурия тайно высадилась на Луне. Но в тот момент, когда рыцари уже прорывались через цитадель, я понял, что мы здесь одни. На всей планете не было ни единой центурии, кроме нашей, не говоря уже о территории цитадели. Повелитель Праха и Картии обвели нас вокруг пальца. Подразделение поддержки не отозвалось на вызов, вместо этого зазвучал голос Повелителя Праха. Это было заранее записанное сообщение. – Аполлоний делает паузу, потом продолжает, изображая рокочущий баритон: – «Семя Валий-Рат умрет с тобой и твоим братом. Вас позабудут. Вы будете потеряны для звезд. Прощай, Минотавр». Я знал, что умру, и попытался умереть со славой, раздобыв твою голову. Но не преуспел. – Он пожимает плечами. – Но тебе многое известно об этом. Меня допрашивали и ты, и твои люди. И потому я снова задаю вопрос: зачем было освобождать меня?
– Разве твоему величайшему интеллекту это не очевидно? – спрашиваю я. – У нас с тобой лишь одна точка соприкосновения. Общий дьявол. Я вытащил тебя из тюрьмы, чтобы предложить самое драгоценное для такого человека, как ты, – месть.
– Месть? Говори.
– Как и ты, я стремлюсь заполучить голову Повелителя Праха. Загвоздка в том, как отделить ее от туловища. Я нуждаюсь в твоей помощи.
Аполлоний смотрит на меня с подозрением:
– У меня нет ни армии, ни оружия – ничего, кроме крови и костей. Чем я могу быть тебе полезен, Дэрроу?
– Дело не в том, что у тебя есть. Дело в том, что было у тебя украдено. – Я улыбаюсь холодно и жестко. – Часть того, что я сказал тебе там, в камере, было правдой. Повелитель Праха не убил твоего брата. Тарсус жив.
Аполлоний ошеломлен:
– Как…
– Ты знаешь ответ. Ты размышлял о том, возможно ли это. Тарсус продал твою жизнь за титул главы дома Валий-Рат. За твои деньги. Твоих людей. Твои корабли.
– Ясно. – Его обаяние исчезает. – Если я соглашусь помочь тебе… какое доверие возможно между дьяволами?
– Вопрос не в доверии. Вопрос в способе воздействия. Эта повязка у тебя на затылке – результат некой процедуры, включающей в себя сверление черепа. В твоем сером веществе находится четверть унции первоклассной взрывчатки, а также нейрочип для стимуляции глазного нерва. – Я активирую таймер детонатора на своем датападе. На экране и в поле зрения Аполлония благодаря установленному Улиткой биомоду появляются цифры. Десять, девять, восемь… – У тебя есть семь секунд, чтобы ответить мне. Да или нет.
Шесть. Севро ухмыляется.
Четыре. Аполлоний смотрит перед собой невидящим взглядом.
Два. Я отхожу от стекла.
– Так и быть. – Аполлоний улыбается, хотя гнев его не ослабевает. – Я принимаю твое предложение. Но у меня есть условия.
Тридцать минут спустя мы наблюдаем, как Аполлоний в кают-компании «Несса» пожирает двухкилограммовый стейк с терпением и манерами благовоспитанного крокодила. Каждый кусочек на один укус окунается в натекший из мяса сок, старательно пережевывается и запивается густым бордо из наших запасов. Под конец трапезы Аполлоний оставляет без внимания несколько унций стейка, примерно на палец красного вина в кувшине и съедает лишь ложку ледяного лимонного десерта, приготовленного по его просьбе Безъязыким. Потом откидывается на спинку стула и осчастливливает моих лейтенантов широкой улыбкой.
Александр убирает его тарелку. Аполлоний переводит взгляд на него:
– Ты выглядишь чистокровным, юноша. Как твое имя?
– Александр.
Аполлоний смотрит на него с интересом, потом показывает на Севро и Коллоуэя:
– Тебя не раздражает, что ты служишь генетически низшим, Александр?
– Теперь я видел, как акулы летают, а львы лают! – смеется Александр. – Лекция о генетике от Валия-Рата! – Он подается вперед, все еще держа в руках тарелку Аполлония. – Я бы с большим удовольствием посмотрел, как мой дед обучает тебя на основании твоих генов.
– И кто же этот твой родич, Александр? – интересуется Аполлоний.
– Лорн Аркос.
– Ого! Грифон во плоти! – Аполлоний явно впечатлен. – Кровь завоевателей в твоих жилах делает тебя вымирающим видом. Ты, должно быть, был там, когда твой дед выпотрошил моего младшего брата на Европе. Тебе, наверное, было совсем немного лет. Восемь, девять? Скажи мне – это насилие возбуждало тебя?
– Оно научило меня, как убивать тех, кто принадлежит к семье Валий-Рат. И в этом оказалось весьма удовлетворительным.
– Можно сказать, что между нами кровная месть, молодой человек.
– Я тебя умоляю! – снова смеется Александр. – Я бы не удостоил твой низкий род своим вниманием.
Оскорбление попадает в цель. Севро выгоняет Александра из комнаты братским шлепком по заду.
– Аполлоний, – тихо говорю я. – Если ты и дальше будешь провоцировать моих людей, у нас будут проблемы.
– Провокация в природе хищников наподобие нас, Дэрроу. – Он осматривается по сторонам. – Но конечно же, где мои манеры? Прошу прощения за то, что оскорбил вас. – Аполлоний указывает взмахом руки на стены. – Это не твой лунолом. Не дредноут и не разрушитель. Кают-компания слишком маленькая. Эсминец? Или меньше?
А он умен.
– Фрегат. Класс «ксифос».
– Так их все-таки направили в войска. Какой любопытный выбор корабля для военачальника, и столы сделаны на заказ… И какой нетривиальный исход из Дипгрейва… Не будь я уверен в обратном, проницательный ум мог бы заподозрить, что прогнило что-то в республиканском королевстве.
– Это тайная миссия, – говорю я. Чем меньше он знает, тем лучше. – «Утренняя звезда» чересчур заметна.
– И то правда, – соглашается Аполлоний. – Ну а теперь, я думаю, пришло время рассказать мне о моем брате и о том, что случилось с моим домом, пока я отсутствовал.