Они сидят словно в пропасти, разделяющей две группы. Подслушивая, я узнал, что половина здешних могущественных золотых была вызвана в Сангрейв из своих горных городов еще до начала переворота, под ложным предлогом срочного совещания, – приглашения разослала Дидона от имени Ромула. Как только они прибыли сюда, люди Дидоны разоружили их и взяли под стражу. Здесь нет вооруженных черных или серых: низшим цветам не место у Кровавой Арены.
Поединки – это святое. Для зрителей обязательны приличия и манеры.
Сейчас увидим, долго ли они продержатся.
Дидона встает и поднимает руку, призывая к молчанию. Ее единомышленники уважительно стихают, а вот союзники ее мужа в знак оскорбления принимаются разговаривать друг с другом и поворачиваются к ней спиной, выражая антипатию. Это бесит Дидону.
– Вы знаете лицо… – Ее слова тонут в гомоне. – Вы знаете лицо…
Приверженцы Ромула начинают говорить еще громче. Сидящая рядом с Дидоной Серафина наблюдает за происходящим с легким весельем. Диомед не приходит на помощь матери. Как и архирыцарь Гелиос. Беллерофонт смотрит на Дидону, ожидая указаний. Она жестом велит ему начинать и садится на свое место, гневно стиснув зубы.
Рыцарь бьет клинком об пол. Раз, другой – пока не воцаряется тишина.
– Кассий Беллона, я вижу тебя. – Беллерофонт крадучись идет по кругу, гаста тянется за ним. – Ты мерзкий стервятник. Бесхребетная шавка. Ты вступил в заговор, чтобы убить моего деда и сюзерена. Ты пытался убить мою кузину в расцвете ее лет. Ты предал устав Сообщества и помог Королю рабов с Марса. Ты явился сюда под личиной, задумав недоброе. – Беллерофонт ухмыляется. – За все эти оскорбления ты понесешь наказание. Будешь скулить и истекать кровью.
Люди Ромула умолкают, глядя на Кассия. Все знают, что он предал правительницу, хоть ее тут и не считали своей. У них не укладывается в голове, что Кассий попал на окраину совершенно случайно. Так что их легко убедить, будто Дэрроу прислал его сюда с какой-то гнусной целью. Кассий знает это. И Дидона тоже знает. При отсутствии искомых доказательств она использует Кассия, чтобы подавить несогласие с ее переворотом.
– Я пришел по своей воле, – глухо произносит Кассий. – Я не имею никакого отношения к республике.
Беллерофонт смеется:
– Лжец!
– Если вы думаете, что я лжец, приведите доказательства и судите меня. Нет? Значит, у вас нет доказательств, и вы прибегаете к кровной мести ради справедливости. Что абсурдно само по себе. Но чего еще можно ждать от деревенщины с окраины? Вас же никто не учил хорошим манерам. – Кассий усмехается. – Что же касается кровной мести – я не оспариваю ее. – (Нобили встречают его признание голодным молчанием.) – На моих руках кровь детей и многих других. Я не жду милосердия. Я лишь прошу в случае моей гибели оказать честь моим костям и отправить их на солнце.
Беллерофонт по-хамски плюет на пол:
– Не будет тебе никакой чести. Я скормлю твой труп гончим, чтобы они могли срать тем, что останется от тебя, Беллона. Но твои глаза я положу в банку, чтобы они могли видеть, как я обращу твоего брата в пыль.
Серафина с отвращением фыркает. У рыцарей-олимпийцев и большинства присутствующих заявление Беллерофонта вызывает резкое неодобрение. Гелиос подает знак Диомеду, и тот рокочет:
– Тебе окажут честь согласно твоей просьбе, Беллона.
Его кузен приходит в бешенство и едва не бросается к зрительским рядам, чтобы ударить Диомеда и завершить их предыдущую стычку.
Я чувствую на себе взгляд Дидоны и понимаю, что Кассий был прав. Снова прав.
Конечно же, все это устроено ради меня. Они считают меня слабым звеном. Думают, что ради спасения жизни Кассия я предоставлю им то, что отказался дать он сам. Глупцы. Они видят мои тонкие руки и лицо без шрама и верят, что я слаб. Опасное это дело – судить о клинке по его ножнам. Я молча сижу и смотрю, как Беллерофонт орет на Шанс, указывая на ветку вяза у нее в руках:
– Сломай чертову палку, девчонка, или я сделаю это за тебя!
Вздрогнув, Шанс сгибает ветку; и когда та ломается, поединок начинается.
Мужчины не бросаются друг на друга: они идут по кругу, примериваясь. Школы центра и окраины редко сходились в поединках – по крайней мере, после того, как Ревус запретил ионийцам участвовать в дуэлях на Луне. Большинство домов окраины последовало его примеру.
Согласно старинному обычаю поединщики сражаются без доспехов, правда Кассию дозволили надеть эгиду – небольшой генератор щита встроен в металлический наруч на тыльной стороне левого предплечья. В правой руке у него свернутый клинок. Ему могли бы дать незнакомую, зато более длинную гасту, но вместо этого вручили клинок внутренних областей.
Гаста Беллерофонта скользит за ним по полу, словно змея, намазанная маслом: почти три метра в виде хлыста и два метра в виде копья. В ножнах на левом бедре у него короткий меч для колющих ударов – китари.
Превратив свой клинок в копье, Беллерофонт вскидывает зловещее черное лезвие. Руки подняты над головой, острие нацелено на Кассия. Беллерофонт напоминает сейчас странного бледного скорпиона, водящего жалом в воздухе.
Это стойка «тенепад» – ее используют мастера клинка окраины.
– Он тень? – спрашиваю я у Серафины.
Девушка не отвечает. Ее напряженный взгляд не отрывается от арены.
Кассий настороженно наблюдает за непривычной позой противника. Он держит свой клинок в твердом состоянии у бока в блоке «путь ивы». Эгиду он крепко прижимает к груди, готовый активировать щит. Я моргаю. И к тому моменту, как мои веки поднимаются, клинок Беллерофонта поворачивается у него в руках, превращается в хлыст и хлещет Кассия по лицу.
Кассий отклоняется назад. Слишком медленно. Лезвие срезает лоскут кожи у него на лбу. Кровь течет по его лицу. Беллерофонт использует инерцию, чтобы развернуть хлыст и снова послать его вперед, метя на этот раз в ногу Кассия. Он полагается в атаке на длину гасты и свой рост и заставляет черный клинок обрушиваться бешеной чередой невероятно быстрых ударов. Это напоминает мне скорее манеру Дэрроу, чем приемы Айи или Кассия.
Смаргивая кровь с глаз, Кассий отступает под натиском противника, сгибаясь, кружа и отклоняясь, а металлическая плеть тем временем выбивает искры из каменного пола. Гибкое лезвие Кассия бесполезно против более длинного хлыста Беллерофонта, и потому он держит оружие в жесткой форме, для защиты, и отбивает большинство ударов, полагаясь на эгиду. Время от времени он пытается сократить дистанцию, но, хотя Кассий сильнее, Беллерофонт более проворен, к тому же привычен к здешней силе тяжести. Он не переставляет ноги, а скользит по мрамору. Каждый раз, когда Кассий пытается подобраться ближе, Беллерофонт скользящим движением уходит в сторону, переводит оружие в жесткую форму и едва не протыкает Кассию живот копьем.
Двое мужчин расходятся; их мир – крохотный и яростный. Инстинкт велит им бежать прочь, вырваться из ужасных границ круга, но разум и воля удерживают поединщиков на арене и они снова бросаются друг на друга. Кассий много лет не встречался с таким противником. Я не уверен, что он вообще когда-либо сталкивался в настоящем поединке с кем-нибудь из мастеров «тенепада».
Каждый из них – мастер своего искусства, каждый использует свой набор приемов, затверженных за многие годы. Каждый прощупывает противника, испытывает его, потом они сцепляются в яростном обмене ударами; клинки – слепящий шквал, а взлет хлыстов воспринимается как размытое движение. Кровь брызжет на белый мрамор, на трибуны и попадает на лицо ребенка, сидящего тремя рядами выше. Я даже не могу понять, кто из бойцов ранен, пока Кассий не спотыкается. Лоскут кожи с мышцей свисает с длинной резаной раны на левом плече – глубокой, до кости. Из раны хлещет кровь. Беллерофонт пользуется моментом и снова атакует.
– Ты можешь остановить это, – говорит мне Дидона из-за плеча Серафины. – Дай мне код, и он будет жить.
– Он не нуждается в моей помощи.
Вопреки собственным словам, я со страхом наблюдаю, как Кассий отступает перед Беллерофонтом и инициатива остается за рыцарем окраины. Я считал Кассия непобедимым. Частью истории, которая никогда не могла бы существовать без него. Но здесь никого не трогает его величие. Никто не замечает тепла, боли, сожаления, любви. Все, что видят зрители, – сосуд для их ненависти. Они смотрят на него без всякой жалости, считая, что имеют право на его смерть, – даже противники Дидоны, презирающие ее заговор.
Кассий в круге ослеплен кровью, заливающей глаза. У него нет времени вытереть их начисто. Он теряет слишком много крови из раны в плече и загнан к самому краю арены. Его пятки скребут по песку. Беллерофонт хлещет его, удерживая дистанцию, но Кассий продолжает отбивать гибкое лезвие эгидой. Металл с треском врезается в маленький энергетический щит и отлетает, с шипением рассыпая синие искры. Кассий активирует эгиду за долю секунды до столкновения, чтобы уберечь щит от перегрева. Над аккумуляторной батареей уже поднимается дымок.
Беллерофонт бьет по Кассию, удар за ударом, пока тот не падает на одно колено и хлыст не рушится снова на его дымящийся щит. Гаста Беллерофонта высокой дугой изгибается над его головой для следующего удара. Кассий опять вскидывает руку, чтобы отразить атаку. Но его эгида отключается. Гаста падает на поднятую левую руку Кассия и обвивается вокруг нее. Беллерофонт мог бы оторвать Кассию руку ниже локтя, но он пойман врасплох посреди своего акробатического номера: он ждал, что снова столкнется с эгидой и его лезвие отлетит. Он теряет полсекунды.
Теперь Кассий атакует. Он использует маневр «ломающаяся ветвь».
Он дергает гасту, заставляет Беллерофонта потерять равновесие, и прыгает вперед. Беллерофонт отчаянно вскидывает китари левой рукой, силясь заблокировать удар Кассия. Но Кассий отбивает короткий меч и наносит косой рубящий удар по правой руке Беллерофонта, сжимающей рукоять гасты. Твердый как алмаз клинок проходит через кость, словно через пудинг. Из открытой артерии бьет на два метра струйка крови. Кассий разворачивается, используя инерцию, и рубит с другой стороны. Металл отсекает другую руку Беллерофонта по локоть.