– Ты думаешь, я смогу быть уверенным в том, что никто не бросится вновь заключать контракты на военные заказы? – На этот раз Тони демонстративно закатил глаза на виду у всего совета директоров.
– Тони, ты продолжаешь разрабатывать аппараты для агентов ЩИТ.
– Да, но не оружие. Устройства слежения. Защитную экипировку. Спасательные средства передвижения. – Тони поднял к монитору «Старк Бим 01». – А только что мы изобрели лучший телефон на свете. Нам не нужны подачки от армии.
Совет директоров в нью-йоркском офисе погрузился в молчание. Они смотрели в стол, нервно перебирая бумажки, на которых наверняка были написаны весьма неприятные цифры, подтверждавшие опасения Джеффа. Тони их тоже видел. Даже получил некоторые из них сам. Однако его настрой от этого не поменялся.
Спустя минуту Джефф снова заговорил. Тони видел, как он сжал руки в кулаки, а остальные участники совещания тщательно изучали поверхность стола.
– Тони, мы вовсю работаем над тридцатью проектами, исследованиями и развитием технологий. Восемьдесят процентов из них в ближайшие три года не принесут ни цента. Сотрудничество с военным сектором – самый простой способ привлечь средства.
– Предложи другое решение, Джефф. Я только и слышу, как вы жалуетесь на то, что прошлое осталось в прошлом и больше нельзя делать то, что мы привыкли. Смотри, это очень просто. Возврата нет. Больше никаких проектов вооружений. Прекратите цепляться за прошлое. Давайте поговорим о будущем. Нашем будущем. Все, что я слышу, это «не можем, не можем, не можем». Расскажите мне, наконец, что мы можем!
– Хорошо, мы можем получать лицензии на технологии где-нибудь еще. Но ты должен дать там разрешение. А когда ты пропадаешь на полтора месяца в гараже…
– Нет, это не вариант. Уникальность и эксклюзивность наших технологий – это то, что дает нам преимущество. Кроме того, если мы передадим кому-нибудь наши технологии, они просто начнут делать то же, от чего мы ушли, просто хуже. Что в итоге? Больше бракованного оружия, срабатывающего тогда, когда не должно. Боеприпасы, копирующие наши, будут уничтожать доиндустриальные сообщества. Я не готов брать на себя такую ответственность.
– Тогда не знаю, что тебе сказать, Тони. Если хочешь менять мир к лучшему, тебе нужен кто-то в помощь. Мы стараемся предлагать идеи, а вот ты нам никак не помогаешь. Даже Билл Гейтс…
– «Старк Энтерпрайзес» – уникальная корпорация, и я не буду оглядываться на других бизнесменов в поисках подсказок, как управлять собственной компанией. Найдите другие варианты. Обсудите с Маркко из инженерного отдела его идеи космических нагревательных элементов на плазме – у них там есть роботы на искусственном интеллекте, которые бегают за людьми из кабинета в кабинет. Если на них наступаешь, они кричат и выключаются. Поговорите с исследователями и спецами по развитию, узнайте, как у них дела с подводными турбинами. Через двадцать пять лет мы сможем заменить и уголь, и нефть, как раз на период между турбинами и плазменными нагревательными элементами, но до того надо как-то решить вопрос с подводной живностью, которая заплывает в турбины. Предложите мне что-то, чем можно заняться сейчас, а не через три года.
«Хватит», – подумал Тони. Он выключил телеконференцию, и экран погас, едва Джефф открыл рот, чтобы еще что-то сказать.
– Маллен, ты можешь встать? Ты по идее должен был измениться. Получить суперсилы или что там. Стать Капитаном Америка из простонародья.
Бек протянул руку, чтобы помочь товарищу подняться. Маллен взял его за руку и нечаянно бросил прямо на бетонный пол скотобойни.
– Ой. Зачем ты это сделал? – Бек сел на полу, потирая подбородок в том месте, которым задел стену.
Маллен поежился.
– Извини. Странно. У меня такое чувство… мне сейчас очень хорошо. – Он встал на одной ноге, проверяя, как работает колено. Сменил ногу. Несколько раз подпрыгнул на месте. – С ногами все нормально. Ничего не болит. Правое колено иногда еле гнулось и хрустело. А теперь ничего.
– А ты теперь можешь, ну там, летать? – Бек поднялся на ноги и выжидательно смотрел на Маллена. – Давай посмотрим, что с тобой сделал тот укол. Не похорошел ты уж точно.
Маллен расставил руки в стороны и подпрыгнул. Но сразу приземлился.
– Нет, летать не умею.
Нильсен осмотрел друга с ног до головы.
– Ну, светиться ты не светишься. На лицо ты вообще не изменился. Ну, если не считать того, что ты сейчас голый. Ай, глаза горят!
– Ладно, потом разберемся, что там у тебя за силы. Давай найдем, что тебе надеть, и пойдем отсюда. У Нильсена какие-то вещи в машине есть, – сказал Бек.
– А откуда у него там вещи?
– Ну, мне на прошлой неделе нечем было заплатить за квартиру. Так что вот, живу теперь в своем фургоне. Почитываю немного, телевизор смотрю. Ты видел шоу «Миллиардеры и их игрушки»? Да, вот это прям отбросы. Оказывается, денег может быть слишком много. В этой стране все с ума посходили, у некоторых денег столько, что они себе роботов-собак заводят, а у меня даже на номер в ночлежке не хватает. – Он покачал головой. – Да не страшно, что я теперь в фургоне живу. Могу много чего делать вместо того, чтобы искать деньги на оплату. Вчера вот у Бека дома помылся.
– Как в старые добрые времена, – улыбнулся Маллен. – Я тоже мылся у Бека, когда жил в приюте, а работал в закусочной «Рокет дог», курицу готовил. Помните? Я тогда решил, что больше не хочу возвращаться в интернат.
– Это в который раз ты так решил?
Маллен пропустил ехидный вопрос Нильсена мимо ушей.
– Тогда никаких бумаг не надо было, чтобы на работу устроиться. Просто приходишь, говоришь, что тебе нужна помощь, и тебя принимают.
Они дошли до машины.
Бек обошел машину и заскочил внутрь, закрыв за собой дверь. Маллен открыл заднюю дверь, забрался в фургон, а Нильсен, как обычно, занял водительское сиденье. Он завел двигатель и направил машину в сторону центра города.
– Если не говорить, что тебе еще нет шестнадцати (что, конечно, неправда), никто вопросов и не задавал, – ностальгировал Бек. – Тупые законы. Если тебе нужна работа, а кому-то нужно помыть посуду, зачем сложности-то? До шестнадцати посуду, что ли, мыть нельзя? Вообще чушь. А я и сейчас работу не могу найти. Потому что нет удостоверения личности. Вот какое дело федералам, чем я зарабатываю?
– Когда у меня в закусочной спросили номер домашнего телефона, я им сказал номер таксофона на перекрестке седьмой и одиннадцатой, – продолжал Маллен. – Когда они звонили, чтобы сказать расписание смен на неделю, попадали на парня, который приторговывал, а он оставлял мне записки в каталоге «Желтые страницы». Как его там звали? Того парня в бандане и в футболке с группой «Ван Хален»?
– Ой, да я помню, что ли? – отозвался Бек. – Я что, на словарь похож? Или из семьи тех умников, что ли?
– Умники! Помню, они всегда на нас сверху вниз смотрели. Хоть и жили рядом с твоей бабкой, ту же воду пили, тем же воздухом дышали. – Маллен давно обо всем этом не вспоминал, он хотел смотреть вперед, исправлять то, что неправильно, возвращать то, что было. Было приятно посмеяться в компании друзей. – А помните, девчонка тут все ходила с книжками из библиотеки? Мы сидели во дворе, оттачивали ругательства, бросались в белок бутылками от виски, а она все ходила и ходила с книжками своими. Помните, ее сестра еще как-то схватила бутылку и бросила обратно в сад, а попала по лбу Беку, порез остался?
Мужчины залились смехом. Фургон снесло к обочине, и Нильсен с силой вывернул руль, чтобы вернуться на дорогу.
– У меня и шрам до сих пор есть, вот, – Бек снял бейсболку и разобрал волосы. А потом откинул голову на спинку сиденья. – Помните, потом копы приходили, а мы в итоге ее подставили?
– Ты-то уж умеешь с копами разговаривать, – серьезно сказал Маллен. – Отрицать, отрицать, все отрицать. В книгах из библиотеки-то такого не пишут, а, умники? Когда копы приходят, надо четко все говорить: «Никого не бил». Всегда работает. Пока говоришь одно и то же, и если кореша не пойдут свидетелями, ничего они не сделают. Да и вообще, не их дело, чем мы в своем саду занимаемся. Когда вообще дошло-то до того, что забирают за посиделки с друзьями? Интересно, это библиотечная девчонка чем вообще занималась-то, кроме того, что салаты раскладывала в забегаловке?
– Мой кузен ее на прошлый День благодаренья встретил, – сказал Бек. – Ему она всегда нравилась. Она ему добавку бесплатно давала, если он приходил со своей тарелкой. И разрешала таскать соленые огурчики из салатов. Говорит, она сейчас в Нью-Йорке. То ли в журнале работает, то ли с детскими книжками что-то.
– Выпендрежники, – с выражением отвращения на лице проговорил Маллен. – Думали, что они лучше нас, а вот девчонка с книгами со мной в закусочной работала. Я плевал в салат, пока она заигрывала с покупателями. Ей сказали носить дурацкую футболку с кренделем на фейерверке. А я носил что хотел, потому что работал на кухне. Я бы тоже мог в Нью-Йорк поехать, но это самое паршивое место, Нью-Йорк, и еще Вашингтон. Да и друганов-то своих я не брошу, мы ж команда.
– Смотрите, вот здесь, – сказал Нильсен. Он указал на угловой дом. – Теперь тут обычная кофейня. А раньше был родной «Снэк Шек». Вон там, около свалки, лестница. Я по ней иногда влезал ночью на крышу, когда в интернате больше сил не было спать. Приятно было посидеть одному.
Они проехали мимо, храня почтительное молчание.
– Погодите. Я что-то услышал, – вдруг встрепенулся Маллен.
Бек и Нильсен тоже прислушались, но потом покачали головами – ничего не расслышали.
– Мне кажется, у меня из-за укола обострились чувства. Я слышал, как вы идете к скотобойне, когда вы даже внутрь еще не вошли. А вот сейчас слышал женский крик.
Бек внимательно посмотрел на Маллена.
– Ну, тот мужик, который дал нам Экстремис, сказал, что так и будет, все чувства становятся сильнее. Давай посмотрим, может, сработало. Где кричали?