— Я сейчас, сейчас, — бормотал Попов, неумело отдал честь, неуклюже повернулся и заторопился чистить винтовку.
Сократилин посмотрел ему вслед и покачал головой: «О человеке можно ничего не знать, зато все, что хочешь, сказать. Дурак этот Костомаров-Зубрилин и трепло бессовестное!»
Примерно в полдень, а может, раньше или позже, а по часам учителя словесности — без четверти двенадцать, младший политрук Колбаско по тревоге поднял свою роту и повел в Новгород.
Рота спешила в город, а из города навстречу ей бесконечной серой рекой текла отступавшая армия. Уставшие бойцы с трудом переставляли ноги, грохотали повозки, лошади, вытягивая постромки в струну, тащили артиллерию. Вздымая густейшую пыль, протрусила кавалерийская часть. Кавалеристы покачивались в седлах, как тряпичные куклы. Прошло стадо коров. Потянулись повозки, телеги, тележки с гражданским скарбом. В них вместе с ведрами, сундуками, кастрюлями болтались ребятишки. Из одной повозки вывалилась сковорода и хрупнула под колесом следом тарахтевшей телеги. Прогромыхала обтянутая какой-то цветастой рванью кибитка.
— Братцы, глянь, цыгане! — крикнул Могилкин.
— Тоже жить хотят, — сказал кто-то.
Взвод Сократилина невесело рассмеялся.
Колбаско остановил роту у церкви с железной оградой. По всему было видно, что в божий храм давно никто не заглядывал. За оградой рос саженный бурьян, да и дорожка к паперти, выложенная желтым плитняком, тоже заросла. Однако дверь в церковь была открыта, и на паперти стоял капитан. Колбаско доложил капитану, что вторая рота в количестве сорока пяти человек прибыла.
— Шинели снять, вещевые мешки снять. Все оставить здесь, около церкви, и выделить человека для охраны, — приказал капитан.
— Крылов, два шага вперед, марш! — скомандовал Колбаско.
Крылов вышел из строя, снял с плеча винтовку, поставил ее к ноге и уставился на капитана.
— Останешься здесь, — сказал Колбаско.
— Ну да-а-а…
— Молчать! — рявкнул на Митю капитан и как бы между прочим добавил: — Не рота, а черт знает что! Остальным немедленно заправиться патронами и гранатами, — и капитан показал рукой: — Боеприпасы в этом храме.
Когда нагрузились боеприпасами, Колбаско построил роту и скомандовал:
— Правое плечо вперед, марш!
Взвод Сократилина тащился в хвосте. Обе руки Богдана были заняты коробками с пулеметными лентами. Могилкин согнулся под ящиком с патронами, его кидало из стороны в сторону. Левцов подвесил к ремню три противотанковые гранаты, они оттянули ремень и колотили его по ляжкам. Учитель словесности, перепоясанный накрест пулеметными лентами, очень напоминал питерского рабочего, идущего защищать революцию от Юденича. «Куда идем, зачем? — размышлял Сократилин. — Неужели на ту сторону Волхова?»
Рота свернула в переулок, и он сразу резко пошел под уклон. Из переулка попали на узкую извилистую улицу, которая вела к переправе.
— Куда это нас гонят? — спросил Попов.
— Вперед, на запад! — пискнул из-под ящика Могилкин.
Крутая извилистая улица была забита повозками, лошадьми, вместе с войском отходили и цивильные, с чемоданами, огромными узлами. Крохотная старушонка в белом застиранном платочке, перекинув через плечо веревку и согнувшись, тащила за собой рыжего теленка. Теленок вдруг заартачился, мотая головой, стал пятиться. Старушка кричала: «Куда, проклятый, куда, идол?!» — а теленок тащил ее назад. Ездовой на повозке с ранеными решил ее объехать и наскочил на повозку с военным имуществом. Они сцепились колесами. Движение остановилось, образовалась пробка. А повозки никак не могли разъехаться.
Залп зениток с треском разорвал небо.
— Воздух!
— Воздух! — закричали в повозке раненые — Чего топчешься, сволочь! Угробить нас хочешь! Гони-и!
Ездовой вскочил на ноги и что есть силы ударил лошадь. Она дернула и опрокинула повозку с военным скарбом. По булыжной мостовой покатились зеленые ящики. Дорога в один, миг очистилась, Только диким галопом неслись ошалелые кони. Их нещадно лупили. И напрасно! Животные тоже не любят умирать. Взвод Сократилина разбегался.
— Куда? Назад! — кричал Богдан. — Ложная, тревога. Костыль.
Над городом ползал «костыль» — немецкий разведчик. Зенитки смолкли. Он для них летел слишком высоко.
— Жди гостей, — сказал Левцов. — Надо поскорей сматываться.
Пользуясь моментом, что дорога опустела, Колбаско скомандовал: «Бегом!» Рота проскочила понтонный мост и очутилась на той стороне Волхова, напротив восточных ворот кремля.
В глубоком молчании прошли мимо стройной белокаменной Софии, мимо памятника «Тысячелетие России», который стоял посреди площади — темный и величественный, как гигантская шапка Мономаха. Через западные ворота вошли в город.
Колбаско привел свою роту на юго-западную окраину и приказал занять оборону по левую сторону дороги.
— Задача наша — прикрыть огнем части, отходящие на восточный берег Волхова. Мы уйдем отсюда последними. Без приказа ни шагу! Понятно?
— А кто справа от дороги занимает оборону? — спросил старший сержант, командир первого взвода.
— Должна прийти первая рота с отделением бронебойщиков. Еще где-то здесь находится батарея иптаповцев, а там — зенитчики. — И по тому, как ротный неопределенно махнул рукой в сторону зенитчиков, Сократилин понял, что Колбаско так же, как и они, ничего не знает.
— А что моему взводу делать?
Вопрос Сократилина одновременно и удивил и смутил младшего политрука.
— Как что? Занять оборону и окопаться.
— Где?
— И лопат нет, — подсказал Могилкин.
Проблему с лопатами Колбаско решил в один миг. Он приказал выделить из каждого взвода по пять человек и отправить их на поиски лопат к местным жителям.
Юго-западная окраина Новгорода представляла собой большую деревню с опрятными домиками, садами и огородами. За лопатами Сократилин отрядил отделение Левцова. Колбаско повел командиров взводов на рубеж своего, как он выразился, тет-де-пона. Отсчитав от дороги двести шагов, он сказал, что здесь будет обороняться первый взвод, потом отсчитал двести шагов второму взводу. Сократилинскому взводу досталось все остальное. Слева у него соседа не было, да и вряд ли он ожидался.
— Вы здесь стройте тет-де-пон. — Слово «тет-де-пон» Колбаско произнес с ударением, сочно, оно ему, видимо, очень нравилось. — А я пойду уточню соседей.
Богдан оглянулся: тыл его «тет-де-пона» прикрывали сады, забранные высоким частоколом, а по фронту, откуда ожидался противник, рос густой высокий картофель. «Если мы здесь засядем в окопы, то и в двух метрах не увидим противника. Стрелять совершенно нельзя. А сзади дома с садами — отличный ориентир для пристрелки. Великий стратег наш Колбаско!» — Сократилин усмехнулся.
— Тет-де-пон! Владимир Захарыч, что это за штукенция: тет-де-пон?
Попов смотрел на дорогу, по которой тракторы тащили тяжелую артиллерию, и прислушивался к канонаде. Залпы доносились отчетливо и гулко.
— Вы меня? — встрепенулся Попов. — Что такое тет-де-пон? Французское слово. Дословно: тет — голова, пон — мост. В общем — впереди моста. Вероятно, предмостное укрепление.
— Точно — предмостное. Есть такое в уставе, — подтвердил Богдан.
— Тет-гапон али как там — все суета сует. Треба перекурить, товарищ старшина, — заявил боец с ручным пулеметом. Был он приземист, с очень круглой и массивной головой и короткой шеей, что придавало ему сходство с каменным идолом. А когда он положил пулемет и сел, скрестив ноги по-турецки, сходство с идолом еще больше усилилось.
— Твоя — курить. Моя — отдыхать, — сказал Кугушев и сел рядом.
Сократилин отлично понимал, что их оборона никуда не годится и что долго на этом картофельном поле они не продержатся. Поэтому на свой риск дал указание вместо обычных окопов вырыть узкие щели. Во-первых, на это уйдет меньше времени и сил, а потом при бомбежках и артобстрелах щель — самое удобное укрытие. Только для «максима» он выбрал место повыше и приказал отрыть окоп по всем требованиям устава. Для того чтоб можно было вести мало-мальски прицельный огонь, Богдан решил перед обороной метров на двадцать — двадцать пять скосить картофельную ботву. Дав указание Левцову отрыть и для него щель, Сократилин пошел в ближайший дом за косой.
Деревянный домишко под тесовой крышей в четыре окна — три по фасаду, а четвертое сбоку — едва проглядывался сквозь густую листву яблонь. Сократилин открыл калитку палисадника, в котором росли калина с акацией, и прошел во дворик с дощатым сарайчиком. Богдан постучал по раме. Никто не ответил. Он поднялся на крыльцо, толкнул дверь, шагнул в сени.
— Эй, люди! Где вы?
Не получив ответа, Сократилин вошел в комнаты.
Порядок, чистота, пышет жаром русская печь — все говорило о том, что хозяева еще не сбежали. Выходя на крыльцо, Богдан заметил, что дверь сарайчика на миг приоткрылась.
— Хозяева, вы здесь? — спросил, подходя, Сократилин.
В сарайчике притаились, потом послышался сдавленный шепот и сердитый женский голос:
— Чего надо?
Богдан засмеялся:
— А вы покажитесь на божий свет. Я не зверь, а всего лишь солдат.
Опять зашептались, и после гневных слов: «Да полно тебе!» — дверь распахнулась, и Сократилин увидел молодую черноглазую женщину в цветастом платье. «Хороша, — отметил Сократилин, — и ловко скроена и крепко сшита. И смотреть на тебя одно удовольствие». Богдану захотелось сказать женщине что-нибудь приятное, ласковое, но он не успел. Из глубины сарая вынырнула старуха и так посмотрела на Сократилина, что Богдан стушевался и кое-как пробормотал:
— Я хотел у вас попросить косу.
— Косу? — удивленно протянула женщина.
— Да, косу. Картофельную ботву смахнуть.
Женщина, дразнясь белыми крупными зубами, захохотала:
— А я-то подумала, что вы с косой собираетесь на немца.
Что мог ответить ей на это Сократилин? Да ничего. И уж очень хорошо смеялась она.
— Ладно… Только услуга за услугу. Помогите нам сундук в яму закопать.