Глава 18
Петербург
16 мая 1799 года
Делегация Швеции чувствовала себя явно неловко, уверен, что и уязвленно. А никто им не обещал комфортного к себе отношения. Я не забыл то своё состояние, когда меня просто унижали в Стокгольме. Не сорваться и не выстрелить в какого-нибудь шведа, из стоящих тогда вдоль дороги, мне помогало только одно осознание, что я обязательно ещё отомщу. И я мстил. Правда, не достаточно, так как месть была не прилюдной.
То, как я вел переговоры, было попранием всех дипломатических норм и правил, которые можно только придумать. Я сидел на стуле, возле стола, на котором стоял бокал с вином. И я пригублял не самое плохое Крымское со своих виноградников. При этом, шведским дипломатам я не предлагал ни вина, ни чего бы то ни было другого, кроме унижения.
Кроме стула и стола, больше в переговорной комнате не было никакой мебели, даже завалявшегося пуфика. Между тем, передо мной стояло трое человек. Это были три шведа, которые в качестве послов прибыли не так давно в Россию. Швеция хотела как можно быстрее заключить Мирное соглашение. Я хотел как можно больше поиздеваться над ними. Я не злопамятный человек, но некоторые эпизоды просто нельзя не вспоминать.
— Мсье Канцлер, признайте, будьте любезны, что вы уже отомщены, и прикажите слугам, чтобы они принесли нам, наконец, стулья. Если бы я не понимал ваши чувства, то уже давно бы покинул Петербург, — через полчаса переговоров ни о чём, заявил глава шведской делегации, бывший шведский посол Российской империи, граф Стединг.
— Граф, в принципе, как и всех вас, господа, я не держу здесь в Петербурге. Если вы ещё не поняли, то столица Российской империи готовится грандиознейшему событию, и мне нужно быть не здесь с вами, господа, а контролировать, чтобы выставка была подготовлена в срок, и чтобы там было всё так как и задумано, — с презрительной усмешкой говорил я. — Граф, вы в моих словах заметили хоть намёк на то, что я хочу иметь с вами дело? Или вы, господа? Мирные переговоры должны отталкиваться от положения дел на поле боя. Как там дела?
Дела были, мягко сказать, не очень.
— Но как же, господин канцлер? Это война должна закончиться. Хватит уже умирать русским и шведским солдата. Тот, кто её начал, уже мёртв, — возмутился ещё один член шведской делегации Эммануил де Гир.
— Что-то ранее вы молчали о смертях. Где прозвучали первые воинственные заявления? Может в Петербурге? Нет, в Стокгольме. И когда я прибыл с тем, чтобы предотвратить все именно что шведские смерти… Вы унизили меня, — я усмехнулся. — На днях я купил отличные две пары дуэльных пистолетов. Не хотите ли, господа, испытать их? Давно я искал верноподданного шведского короля, чтобы получить сатисфакцию за свое пребывание в Стокгольме.
— Мы не верноподданные короля. Пока у нас нет монарха. И мы готовы и этот вопрос обсуждать, — нашелся де Гир. — Дуэль на переговорах — это скандаль.
— Не хотите дуэли… Ладно. Но интересная же у вас, шведов традиция — убивать своих королей, ранее таких возлюбленных всем народом, как только вы начинаете проигрывать войну именно что России. Карла XII убили, когда проигрывали Северную войну. Вот сейчас и Густав Адольф пострадал, — продолжал я макать в грязь шведскую делегацию.
Когда случился русский прорыв, и Ботнический залив был уже почти обойдён по суше, а до Стокгольма суворовским войскам оставалось всего-то двести двадцать вёрст, шведы сильно призадумались, что им делать. Была сделана попытка заключить новое перемирие. Но, так как предыдущее было нарушено, веры шведской стороне никакой не было. И русский император настаивал на продолжении войны.
А ещё первый батальон французских войск высадился в Норвегии. Пусть Наполеон Бонапарт и не вступил сразу же на шведскую землю, но все было ясно и понятно. Вопрос заключался только в одном: будет ли вовсе существовать шведское государство.
И вот тогда, неожиданно, погибает король Швеции. Неожиданно появился некий фанатик, борец за независимость Финляндии, неожиданно этот фанатик умел великолепно стрелять, так как попасть в человека даже с хорошего штуцера с расстояния более чем 300 шагов, это надо быть профессионалом. И вот неожиданно пуля летит прямо в сердце молодого короля, разрывая этот внутренний орган монаршего тела на клочки.
Можно было бы подумать что таким образом сработали мои ребята, но я не давал приказа на устранение шведского короля. Напротив, России вполне себе выгодно было продолжать войну. Мы могли бы вовсе добить Швецию. Или диктовать условия, в какой форме шведская государственность может существовать. Заключать мирный договор, когда во всех шведских крупных городах стоят русские гарнизоны — проще, чем, когда их там нет.
Нужно ли это? Я так к чёткому убеждению и не пришёл. И все же, слабая Швеция, на мой взгляд, вполне себе могла стать хорошим подспорьем для России. Мы у них можем покупать некоторые ресурсы, прежде всего, железо, и за это можем даже где-то немножечко и покормить. Но в начале нужно было поставить Швецию на колени. И я сильно хотел, чтобы главным шведом, который стал бы в подобную позу, был король.
И теперь, как будто ни в чём не бывало, кляня своего прежнего правителя, приезжают эти деятели и говорят: «Ну вот мы вас русские поздравляем, Адольф Густав мёртв, давайте заканчивать войну и возвращаться вообще к первоначальным границам». А ещё, мол поговорите с французами которые что-то там себе возомнили, и уже угрожает Стокгольму с южной стороны.
Но так не может быть. Нет, в истории, в том числе и в русской, подобное имело место, но сегодня будет иначе.
Я взял звоночек и дважды позвонил в него. Практически мгновенно открылись двери, и в кабинет внесли всю мебель, которая ранее тут стояла. Так что теперь здесь был и небольшой, но очень уютный и комфортный диван, два кресла, дополнительный стол с десятком стульев в цвет. Я позволил шведам присесть. Поиздевался я по местным меркам, так и слишком. Пора и делом заняться.
— Ознакомьтесь, господа, с предварительным мирным договором, который Россия возможно, я подчёркиваю, что всего лишь возможно, с вами подпишет мой государь, — сказал я и мой секретарь моментально вручил каждому шведу папку с проектом мирного договора.
Что там было? А весьма, на мой взгляд интересное чтиво. Во-первых Финляндия становилась Великим Княжеством, которое признавало бы вассальную зависимость от Российской империи. Создавался Государственный Совет Великого княжества с запретом рассматривать, не говоря о принятии, любых законопроектов, если они могут навредить русско-финским отношениям. Для этого учреждается должность наблюдателя от Российской империи.
Во-вторых, шведский флот не просто урезался, он исчезал с Балтики. Шведы не должны были иметь суда с более чем с двадцатью пушками на борту. Я прописывал норму, по которой шведы могут впредь строить только пароходы, с заведомо торговыми целями. При этом, минимум три шведских верфи будут переоснащены за счёт шведов и станут работать исключительно на русский флот, производя пароходы.
Я осознавал, что в будущем могут быть шведами предприняты попытки создать свой флот из пароходов. Но оставалось ясным и то, что своими силами России будет крайне сложно создавать пароходы в большом количестве. А именно этого я хотел добиться — принципиально нового флота, который был бы способен противостоять и Англии и кому бы то ни было.
Также в проекте Мирного договора было требование принять Основной закон… государь категорически запретил использовать слово «Конституция», в котором всячески подчеркивался мирный характер существования шведского государства и его отказ от каких-либо агрессивных действий в дальнейшем против России.
Шведским королём должен стать ещё не рождённый ребёнок Александра Павловны, она же остаётся Великой княгини княжества Финляндского.
Определялась и контрибуция, на мой взгляд, в достаточно умеренных в цифрах, но такая, что в ближайшие лет десять Швеция будет неспособна к созданию действенной армии.
Безусловно, Готланд, как и почти все острова на юге Ботнического залива становились русскими, а все крепости, как и вооружение, что там находилось… Тоже русским. Россия же гарантирует, что после подписания мирного договора, те территории, которые останутся за Швецией, будут признаны Российской империей и взяты ею под опеку и защиту.
Эта норма несколько развязывала руки Наполеону, который может попытаться отхватить себе еще один кусок шведской земли, кроме того, что за Францией оставалась Померания. Да, столкновения в будущем с французами, нам не избежать, это для меня уже сложившийся факт, даже есть убрать послезнания с Отечественной войной.
— Мы не можем пойти на такие условия, — испуганным голосом сказал граф Стединг.
— Да и не надо, — развёл я руками. — Вы же, граф, немножечко разговаривайте на русском языке? Придётся тогда подучить его по-лучше, если всё ещё намерены оставаться в русской Швеции. Или французский… С этим у вас лучше.
— Нам необходимо обсудить мирный договор в риксдаге, — сказал глава шведской делегации.
— И пока вы это будете делать, мы не уведём ни одного эскадрона, ни одного полка с вашей территории. Пока ещё вашей территории, — жестко, с металлом в голосе, сказал я.
Когда проект мирного договора был показан императору, он посмотрел на меня, как на умалишенного. Государь не поверил в то, что подобные соглашения вовсе имеют возможность быть принятыми хотя бы наполовину. К примеру, Павлу Петровичу виделось, что Финляндия приобретёт лишь автономию в составе Швеции.
Между тем, в мыслях государя был определённый резон. Его Величество считал, что Швеции нужно оставить возможность сопротивляться французам. Наполеон Бонапарт показывал свою хищническую натуру и уже заявлял о том, что Дания вполне может войти в некий Союз дружественных Франции территорий, на землях которого должны будут располагаться французские гарнизоны. Такая вот дружба на французских штыках.
Наступало некоторое отрезвление, и уже не так любима казалась Франция. Всё же самолюбия Павлу Петровичу не занимать, и когда фигура Наполеона Бонапарта в России стала чуть ли не популярнее самого императора, по крайней мере, так могло показаться при общении в светских кругах, некоторая ревность всё чаще стала посещать монарха Российской империи.