Я огляделась, из последних сил барахтаясь в пруду. Надо мной возвышался предательски скользкий илистый берег. У воды росло несколько старых деревьев, но ветви были слишком высоко, не достать. Я попыталась выбраться на сушу, цепляясь за камни, — ступни скользили в тине; я хваталась за какие-то растения, выдирала их из почвы вместе с корнями и с шумным плеском падала обратно в озеро. Надо выбираться по-другому…
Издалека послышался еще какой-то плеск — там кто-то был!
На воде поблескивала луна, окрашивая все вокруг в черное с серебром. Все замерло в ночи, лишь жужжали насекомые. Над дальним берегом озера над водой танцевали и кружились светлячки, светились и желтым, и розовым, и голубым. Может, плеск мне почудился?
Ничего не двигалось… Течение несло ко мне замшелое бревно.
Я моргнула, прищурилась. Бревно вдруг сделалось похоже на лошадиную морду… если бы только лошади умели плавать, будто крокодилы. Я разглядела мертвые белесые глаза, острые сверкающие зубы, и ужас окатил меня черной волной.
— Пак! — взвизгнула я, карабкаясь на берег.
Предательский ил не давал ни за что зацепиться, я хваталась и тут же теряла опору. Существо приближалось.
— Пак, спаси меня!
Я оглянулась через плечо. То, что казалось лошадью, уже было совсем рядом, оно тянуло голову из воды и скалилось мелкими острыми зубами.
«Боже мой, я умру! Оно меня сожрет! Спасите, кто-нибудь!»
Я лихорадочно цеплялась за берег… и вдруг нащупала руками прочный корень. Схватила, рванулась изо всех сил — и корень вытащил меня из воды в ту самую секунду, когда чудовищная лошадь с ревом бросилась вперед. Мокрый кожистый нос толкнул меня в пятку, челюсти злобно лязгнули. Захлебываясь озерной водой и слезами, я вылетела на берег, а то, что притворялось лошадью, снова скрылось под водой.
Несколько минут спустя меня нашел Пак: я съежилась в комок в двух шагах от воды, промокшая насквозь и дрожащая от холода и страха. Пак помог мне подняться, глядя на меня со смесью раздражения и сочувствия.
— Жива? — Он ощупал меня, словно проверяя, все ли на месте. — Цела, принцесса? Скажи что-нибудь!
Я кивнула, вся дрожа, и пролепетала, пытаясь собраться с мыслями:
— Я видела… Итана. Я пошла за ним, но он превратился в свет и улетел, а потом меня хотела съесть лошадь… — Я запнулась. — Это был не Итан? Очередная фея поиграла у меня на нервах? А я поверила…
Пак со вздохом повел меня обратно по дорожке.
— Угу, — буркнул он, оглядываясь на меня. — Блуждающие огоньки — они такие, показывают то, что тебе хочется, а потом увлекают с пути. Хотя этот оказался особенно зловредный, завел тебя в озеро к келпи. Надо бы тебе запретить уходить одной, но ты ж все равно не послушаешься. А, какая разница! — Он стремительно развернулся ко мне, так, что я подпрыгнула. — Не ходи одна, принцесса! Ни при каких обстоятельствах, понятно? В этом мире ты считаешься либо игрушкой, либо закуской. Не забывай об этом.
— Угу, — буркнула я. — Теперь понятно.
Мы продолжили путь. Дверца в узловатом дереве исчезла, однако мои кроссовки и рюкзак лежали снаружи — ясный признак того, что в гости нас больше не ждали. Я поежилась, натянула кроссовки на исцарапанные ступни и страшно разозлилась на весь этот мир и его обитателей, не желая ничего, кроме возвращения домой.
— Итак, — с наигранной веселостью заявил Пак. — Если ты наигралась с блуждающими огоньками и келпи, то нам пора. Только, пожалуйста, предупреди меня в следующий раз, если решишь выпить чаю с ограми — я дубинку побольше захвачу.
Я ответила злобным взглядом, а он ухмыльнулся. В небе занимались призрачные сумерки, безмолвные и безжизненные; мы шли все глубже в Небывалое.
6Дикая охота
Вскоре мы набрели на мертвую проплешину посреди лесной чащи.
Дикий лес был местом призрачным и тихим, но… живым. Повсюду возвышались древние деревья, пестрели цветы, и всполохи безумных красок пронизывали окружающую серость, ярко выделяя жизнь. Между деревьями бродили звери, странные создания перемещались в тенях; разглядеть их ясно не получалось, но чувствовалось, что они там есть. Я ощущала на себе их взгляды.
Внезапно деревья расступились, и мы оказались на краю бесплодной пустоши.
Остатки жухлой травы завяли, каменистую почву покрывали скудные заплатки растительности. Тут и там торчали деревья, но все они высохли, скрючились и почернели, давно утратив листву. Издалека ветви поблескивали острыми колючками, как странные металлические изваяния. Горячий ветер пах медью и пылью.
Пак долго рассматривал мертвый лес.
— Лешик прав… — прошептал он, разглядывая скрюченное дерево. — Это неестественно. Что-то отравляет Дикий лес.
Я потянулась к поблескивающей ветке, дотронулась и тут же ойкнула.
Пак бросился ко мне.
— Что?
Я показала ему руку. Кровь сочилась из тончайшего, как от бумаги, пореза на пальце.
— Дерево. Порезалась.
Пак изучил мой палец и нахмурился.
— Металлические деревья… — задумчиво протянул он, достал из кармана платок и перевязал мне палец. — Это что-то новенькое. Если заметишь стальных дриад, обязательно скажи мне — заору и убегу со всех ног.
Я хмуро покосилась на дерево. Капля крови сверкнула на уколовшем меня шипе и сорвалась на растрескавшуюся землю. Колючки блестели, как остро наточенные кинжалы.
— Оберону нужно знать об этом… — Пак опустился на корточки, рассматривая клочок иссохшей травы. — Лешик сказал, что оно расползается, но откуда взялось?
Он быстро выпрямился, но покачнулся и чуть не упал, неловко взмахнув рукой. Я его поддержала.
— Ты что?
— Все в порядке, принцесса. — Он выдавил болезненную улыбку. — Вот с домом моим что-то неладное, но что же делать? — Пак закашлялся и помахал рукой перед носом, словно разгоняя противный запах. — Тошнит меня от этого воздуха. Уходим отсюда.
Я принюхалась, но ничего не почувствовала, только запах земли с острым привкусом железа, вроде ржавчины. Пак пятился и кривился — то ли от злости, то ли от боли. Я поспешила за ним.
Вой раздался несколько часов спустя.
Пак застыл, и я едва не врезалась ему в спину. Он жестом приказал мне молчать.
Ветер донес до нас леденящее эхо жуткого лая и воя. Меня передернуло, и я подалась поближе к своему спутнику.
— Что это?
— Охота, — отозвался Пак, вглядываясь в даль, и скорчил рожу. — Знаешь, я как раз подумал: вот бы нас сейчас загнали, точно кроликов, и порвали на части. А то весь день насмарку, если никто не пытается меня прикончить.
Я похолодела.
— Кто-то за нами охотится?
— Ты никогда не видела дикой охоты? — Пак застонал и схватился за волосы. — Проклятье! Что же, это осложняет дело. Я собирался устроить тебе экскурсию по Небывалому, принцесса, но, видимо, придется отложить.
Вой надвигался, хриплое и низкое рычание звучало все ближе. Приближалось нечто… огромное.
— Нам надо бежать? — прошептала я.
— Ты их не обгонишь, — Пак попятился. — Они учуяли наш запах; никто из смертных не выживет во время дикой охоты. — Он вздохнул и картинно прикрыл глаза рукой. — Ах, нас спасет лишь одно! Пожертвую собственным достоинством! Все снесу ради любви! О, жестокий рок!
— О чем ты?
Пак непонятно зачем подмигнул мне и стал меняться.
Лицо его вытянулось, сузилось, шея стала удлиняться. Руки скрючились, пальцы почернели и склеились в копыта. Он выгнул спину, дрыгнул мускулистыми ногами. Кожа обросла шерстью, существо опустилось на все четыре конечности — уже не человек, а серый в яблоках конь с развевающейся гривой и пышным хвостом. Все превращение заняло меньше десяти секунд.
Я попятилась, живо вспомнив нападение в пруду. Скакун ударил копытом и нетерпеливо хлестнул хвостом. Из-под ниспадающей гривы сверкнули изумрудные глаза, и мой страх слегка унялся.
Вой звучал все яростней, все ближе. Я бросилась к Паку в обличье коня, схватилась за гриву и полезла ему на спину. Живя на ферме, я всего лишь раз или два в жизни каталась верхом, так что вскарабкалась отнюдь не с первой попытки. Пак фыркнул и сердито дернул головой, злясь на меня за отсутствие навыков верховой езды.
Я попыталась выпрямиться и вцепилась в конскую гриву. Пак раздраженно скосил зеленый глаз, отпрыгнул в кусты, и мы поскакали.
Ездить верхом — это ужасно, особенно если нельзя контролировать ни лошадь, ни направление. Скажу честно, такого страха я никогда в жизни не испытывала. Деревья неслись нам навстречу, сливаясь в одно пятно, ветви хлестали меня по голым рукам, ноги горели — так сильно я сжимала лошадиные бока коленями. Я вцепилась в гриву мертвой хваткой, но все равно едва не падала с коня всякий раз, как Пак менял направление. Ветер свистел в ушах, не заглушая дикие вопли и лай преследователей, двигавшихся за нами по пятам. Я не смела оглянуться.
Гонка продолжалась бесконечно. Пак не снижал скорости и как будто даже не запыхался, но конская шерсть взмокла от пота, и сидеть сделалось скользко и еще страшнее. Ноги у меня онемели, руки казались чужими.
Из зарослей справа от нас вывалилось огромное черное создание и набросилось на лошадь. Щелкнули челюсти. Гончая, я таких огромных никогда в жизни не видела! А глаза — синий огонь. Пак отскочил, увернулся и попятился, едва не сбросив меня на землю. Я заорала, а он лягнул задней ногой, в прыжке ударил гончую в живот, и пес с визгом отлетел в кусты.
Ветви и листья брызнули во все стороны. Еще пять чудовищных собак выскочили из чащи на дорогу. Окружив нас, псы с воем и рычанием хватали коня за ноги и отскакивали от ударов копыт. Я замерла, прижавшись к спине Пака, а громадные челюсти лязгали в дюймах от моих пяток.
И тут за деревьями показался стройный силуэт на гигантском вороном коне — тот самый юноша, который мне приснился; тот самый, которого я заметила в окно автобуса. Жестокое ангельское лицо озарилось улыбкой; он натянул тетиву огромного лука, сверкнула стрела…
— Пак! — взвизгнула я, понимая, что слишком поздно. — Берегись!