— В чем дело? — рявкнул он.
Мааг опустил винтовку и промямлил:
— Р-русские.
— Где?
— Вон там.
— Сколько их?
— Я видел одного.
— И?
— Не знаю, — невнятно произнес Мааг. — Он исчез.
Штайнер повернулся к Керну, который в данный момент перезаряжал винтовку:
— А куда ты стрелял?
— В русских, — с готовностью ответил тот. Страх еще не до конца покинул его, но, поскольку рядом с ними появился взводный, он почувствовал себя более уверенно. Усмехнувшись, он добавил: — Мы им тут всыпали как следует!
— Да неужели? — спросил Штайнер. Он медленно встал и презрительно посмотрел на бывшего хозяина гостиницы, но тот не заметил этого. Керн неожиданно посчитал себя отважным воином, без колебаний открывшим огонь по врагу. Остальные солдаты вряд ли повели себя лучше. Эта мысль вызвала у него прилив гордости. В конце концов, воевать не так уж и сложно. Главное — старайся, и все будет в порядке. Просто надо показывать противнику, что ты не боишься его. Недавний страх уступил место едва ли не истеричному воодушевлению. Он посмотрел на Штайнера, который по-прежнему не сводил с него брезгливо-презрительного взгляда.
— Ты самый большой дурак, какого я когда-либо видел. Вставай! — произнес взводный.
Обиженный Керн встал и посмотрел на Маага, который продолжал возиться с винтовкой.
— Пошли! — приказал Штайнер и осторожно зашагал в сторону леса. Керн и Мааг последовали за ним, держась на почтительном расстоянии.
После недолгих поисков Штайнер нашел русского. Тот лежал среди кустов, прижимая к боку обе руки. Штайнер остановился в нескольких шагах от него и смерил раненого задумчивым взглядом. Керн и Мааг подошли ближе. Увидев русского, они испуганно замерли на месте. Первым пришел в себя Мааг.
— Мы подстрелили его, — произнес он довольным тоном. — Я хорошо прицелился и попал в него.
Керн собрался что-то сказать, но Штайнер остановил его. Он шагнул к раненому, который с тревогой наблюдал за каждым его движением. Это был пожилой красноармеец. Их последние резервы, подумал Штайнер. Он поискал глазами оружие русского и вскоре заметил его в куче листьев. Затем повернулся к Маагу и сказал:
— Ты расстрелял столько патронов, что мог бы уничтожить целый полк. Но хорошо, что ты подстрелил хотя бы одного. Ступай к нашим и возвращайся вместе с Крюгером. Скажи, чтобы все оставались на своих постах.
Мааг торопливо отправился выполнять приказание. Керн все так же не сводил глаз с раненого русского. Ему неожиданно стало жаль этого старика в военной форме, который беспомощно лежал на земле с искаженным от боли лицом и все так же смотрел на Штайнера. Тот с равнодушным видом разглядывал русский автомат. Что же с ним делать? — подумал Керн. Последнее дело — отправлять вот таких стариков на фронт. Ведь это Мааг подстрелил его, я же просто стрелял в воздух. Эта мысль немного успокоила Керна. Скверно чувствовать себя убийцей. Особенно когда видишь, что твоя жертва — убогий старик. Повернув голову, он увидел, что к ним приближаются Мааг и Крюгер.
— Что случилось? — спросил Крюгер.
Штайнер указал на раненого:
— Спроси его, где он был?
Крюгер склонился над русским и заговорил с ним. Ему пришлось повторить свой вопрос дважды, прежде чем раненый старик что-то ответил ему. Его голос был настолько слаб, что Крюгеру пришлось наклониться еще ближе к нему. После ответа русского Крюгер повернулся к Штайнеру:
— Говорит, что охранял лошадей.
Штайнер довольно кивнул:
— Я так и думал. Этого мы не предусмотрели. Он, должно быть, услышал стрельбу. Спроси его, остались ли с лошадьми еще другие солдаты?
К радости Штайнера, старик отрицательно покачал головой. Штайнер засунул большой палец за поясной ремень.
— Сколько человек в домах?
На этот раз русский ничего не ответил. Когда Крюгер перевел вопрос, он закрыл глаза и отвернулся. Взводный нахмурился. Понимая, что впустую уже потрачено много времени, он решил действовать быстро.
— Если он не станет говорить, мы его повесим. Переведи ему! — ледяным тоном произнес он.
Крюгер быстро заговорил по-русски. Затем пожал плечами и сказал:
— Он не говорит.
Штайнер шагнул к раненому и приставил к его лбу автомат.
— Скажет. Задай ему мой вопрос еще раз.
Крюгер посмотрел на Керна и Маага. Все это дело очень не нравилось ему, но он понимал, что иного выбора у них нет. Он снова заговорил по-русски, иллюстрируя свои слова недвусмысленными жестами. Русский медленно открыл глаза и посмотрел на Штайнера, ответившего ему бесстрастным взглядом. Раненый произнес несколько слов, и по его морщинистому лицу пробежала легкая улыбка.
— Что он говорит? — спросил Штайнер.
— Говорит, что он старик, — ответил Крюгер.
— Мы это видим. Еще что сказал?
— Ничего.
— Он понял, что мы его расстреляем?
Крюгер кивнул.
Штайнер на секунду проникся восхищением к врагу. Он почувствовал, что во рту у него пересохло. Его палец все так же лежал на спусковом крючке, но он на мгновение замешкался. Закрыв глаза и выстрелив, Штайнер испытывал ощущение, которое было сродни решимости, с которой человек отрывает болтающийся лоскут кожи на месте ранения. Выстрел прозвучал глухо, как будто он стрелял, уперев ствол автомата в землю. Тело русского дернулось и застыло в неподвижности. Штайнер посмотрел на побелевшие от страха лица солдат и, не говоря ни слова, отвернулся. Когда они вернулись к дому, он сказал Крюгеру:
— Возвращайся к своему пулемету. Следи за окнами, из них никто не должен выбраться. А мы проверим дома изнутри.
Зайдя за угол дома, они прижались спиной к стене. На мосту их ожидали Голлербах и Шнуррбарт, не сводившие с них глаз.
Когда Штайнер поднял руку, они, пригибаясь к земле, побежали мимо домов.
— Что там? — спросил Шнуррбарт.
Штайнер объяснил.
— И что теперь?
— Проверим дома. — Штайнер повернулся к Голлербаху: — Ты остаешься здесь. Вот тебе автомат, будешь контролировать все двери и окна с этой стороны. Смотри, чтобы никто не выбрался из дома. — С этими словами взводный отдал ему автомат русского старика. — Бери, он надежнее нашего.
После этого Штайнер обратился к остальным солдатам, все так же прижимавшимся к стене и, казалось, готовым надолго занимать эту позицию:
— Не стрелять, пока четко не увидите цель. Огонь открываем только по моей команде.
— А если тебя… — неуверенно начал Керн. — То есть я хотел спросить, что делать, если с тобой что-то случится?
Штайнер смерил его тяжелым взглядом.
— Тогда командиром станет Шнуррбарт. Но ты не беспокойся, я не доставлю вам такого удовольствия.
Когда Шнуррбарт попытался возражать, взводный жестом оборвал его.
— Нас не слишком мало для этой задачи? — поинтересовался Мааг.
— Нет. Проникнуть в дома нам помогут гранаты. — С этими словами Штайнер снял с ремня гранату и, пригнувшись, пробежал под первым окном. Недавними выстрелами стекло было разбито почти полностью. Быстро вытащив чеку, он бросил гранату в окно. Остальные солдаты по-прежнему прятались за углом. Услышав, как граната ударилась о пол, Штайнер метнулся в сторону. Грохнул гулкий взрыв. Казалось, будто в доме на пол уронили какую-то тяжелую вещь. Напряженные позы солдат сменились новыми, расслабленными. Они увидели, как Штайнер снова приблизился к окну и медленно поднял голову на уровень подоконника. Несколько секунд он внимательно разглядывал комнату, затем выпрямился в полный рост.
— Пусто, — тихо произнес он и сделал шаг назад.
Остальные опасливо подошли ближе и заглянули в окно. Хотя внутри помещения было темно, поскольку другие окна были закрыты ставнями, солдаты увидели, что большая прямоугольная комната пуста, а пол покрыт толстым слоем пыли. Никакой мебели в ней не было.
— Я так и думал, — признался Шнуррбарт. — Труба в этом доме не дымила.
— Но в двух других трубы дымили, — заметил Мааг.
— Пойдешь со мной, свернем за другой угол! — обратился Штайнер к Голлербаху. — Здесь дальность будет короче. Теперь только два дома внушают подозрения, но мы с ними легко справимся.
Он медленно зашагал вперед и внезапно остановился. Напряженное выражение его лица сменилось. Теперь он выглядел крайне удивленным. Солдаты замерли на месте. Штайнер, прислушиваясь, склонил голову набок. Затем сделал знак остальным, и те на цыпочках подошли к нему. Они остановились в нескольких шагах от него, когда он прижал палец к губам. Из дома доносились приглушенные стоны и плач, явно издаваемые женщинами. На лицах солдат появилось удивленное выражение.
Шнуррбарт собрался что-то сказать, но вместо этого лишь покачал головой.
— Похоже, я схожу с ума, — запинаясь, произнес Мааг.
Керн беззвучно рассмеялся и, повернувшись к Маагу, прошептал:
— Женщины!
Тот глубоко вздохнул, чувствуя, что страх покидает его, затем облизнул губы и ответил:
— Наверное, это бордель.
Керн усмехнулся. Почему бы и нет? — подумал он. Может, русские придумали передвижные бордели для своих солдат.
— Вы оба придурки, — сказал Голлербах. — Вы что, только об этом и думаете?
— Слушай, а может, это родильный дом? — предположил Шнуррбарт, который первым оценил комичность сложившейся ситуации. — Парни, мы брали штурмом родильный дом!
— Получим медали! — прыснул Керн и шлепнул Маага по спине. Штайнер бросил на них недовольный взгляд.
— Хватит шуметь! — резко осадил он их. — Мы пока еще ничего толком не знаем, а вы ведете себя как дети. Посмотрим, что будет дальше.
Он был отнюдь не обрадован подобным поворотом событий. Боевая операция, которую он воспринимал абсолютно серьезно, превращалась в нечто смехотворное. У него возникло ощущение, будто из него пытаются сделать дурака. Когда Штайнер приблизился к дому, на его лице читалось недовольство. Он вскочил на высокое крыльцо и тряхнул дверной засов. Звуки внутри дома стихли.
— Это может быть ловушка, — прошептал Шнуррбарт, поднимая ствол автомата.