— Воды тут на десятерых хватит, — ответил Фетчер. — Есть даже горячая, я об этом позаботился.
— Отлично, ты молодец, — похвалил Штайнер и огляделся по сторонам. По русским стандартам, дом был неплохой — большая печь, под окнами длинная скамья, выкрашенная зеленой краской, и две огромные кровати, на которых могла бы разместиться добрая половина роты.
— Неплохое местечко, верно? Почти как родной дом, — горделиво улыбнулся Фетчер.
— Может, как твой родной дом, — отозвался Штайнер.
— Пойду посмотрю, как разместились твои парни, — сказал фельдфебель. — Кстати, где же ваше оружие?
— Меня только что спрашивал об этом Штрански. Когда начнется летнее наступление, я покажу тебе то место, где мы его бросили.
— Но ты ведь не хочешь сказать, что… — встревожился Фетчер.
— Именно, — ответил Штайнер. — Я попозже расскажу тебе обо всем. А теперь дай мне побыть одному.
Фетчер вышел. Позднее, когда Штайнер появился из кухни вымытый и выбритый, на столе его ждал котелок, до краев наполненный рагу. Взводный сел. Странно, но он больше не испытывал голода, да и его усталость, похоже, смыло горячей водой, которой он щедро обдавал себя. Сейчас он по непонятной причине испытывал какую-то опустошенность и подавленность. С чего бы это? Ведь они наконец вернулись в батальон. Мейер обрадовался их приходу, как ребенок, увидевший рождественскую елку, он, Штайнер, получил повышение в чине и снова стал похож на человека, кожа чистая, свежая; он снова хорошо пахнет. Все вроде бы прекрасно, но… Взводный подпер подбородок кулаками и выглянул в окно, где нежные лучи солнца играли на свежей зеленой листве. Ему вспомнился разговор со Штрански, и он недовольно фыркнул. Ну и придурок!.. Посмотрим, что из этого выйдет. Штрански — единственный из многих командиров батальона, переживший своих предшественников. Но он, Штайнер, переживет и этого чванливого гауптмана. Самовлюбленный осел, вот кто он такой, его нельзя воспринимать всерьез. Чем же кичатся подобные идиоты? Своим благородным происхождением? Так это не их заслуга, а заслуга предков. Деньгами? Они получили их в наследство. Образованием? У них было время получить его. Штайнер рассмеялся и отодвинул в сторону котелок с едой. Затем встал, медленно подошел к окну и выглянул наружу. Мимо проходил Мааг с переброшенной через руку новенькой формой. На его лице было написано презрительное выражение. Штайнер провожал его взглядом до тех пор, пока он не скрылся в соседнем доме. Пустой и нетребовательный парень, с горечью подумал взводный. Они рады, что вернулись обратно в батальон. Теперь они чувствуют себя как дома. Здесь безопасно и есть крыша над головой. Но где же его, Штайнера, дом? Конечно же, не во Фрейбурге, где два последних года его больше никто не ждет. Он прислонился лбом к холодному оконному стеклу и закрыл глаза. Если бы только была жива Анна, подумал он. Анна! Штайнер только сейчас почувствовал, что навсегда лишился ее.
В штабе полка новость о возвращении пропавшего взвода произвела эффект разорвавшейся бомбы. Брандт тут же послал за Кизелем. Кизель редко видел командира в таком приподнятом настроении. Несмотря на ранний час, на столе Брандта стояла бутылка. Командир полка предложил Кизелю выпить с ним рюмку настоящего шварцвальдского киршвассера, как он особо подчеркнул — натурального. Кизель отклонил предложение, поскольку не употреблял алкоголь на пустой желудок.
— Вы настоящий аскет! — заявил Брандт, наполняя свою рюмку. — Ваше здоровье! — добавил он и опустошил ее одним глотком. — Я же говорил вам, что Штайнер непременно пробьется, — сказал полковник. — Какой он все-таки славный парень, Кизель. Будь у нас хотя бы сотня таких, как он, не видать тогда русским ни минуты покоя.
— Вы знаете подробности? — поинтересовался Кизель.
— Знаю! Я заставил Штрански пересказать мне в деталях рапорт Штайнера. Гауптману все это не понравилось. Мое личное мнение — к Штрански следует повнимательнее присмотреться. Я прошу вас не сводить с него глаз, Кизель.
— Я не вполне понимаю? — удивился Кизель.
— Скоро поймете. Помните, что гауптман уже имел некоторые трения со Штайнером, и не забывайте, к какому типу людей относится Штрански. Надеюсь, вы меня понимаете, — добавил Брандт. — У него чертовски длинный язык.
— У кого? У Штрански?
— Не говорите глупостей. У Штайнера, конечно. Так что будьте предельно внимательны. А теперь послушайте, что этот дьявол натворил.
И Брандт начал рассказывать о приключениях взвода, время от времени разражаясь хохотом и при этом постукивая кулаком по столу.
— Знаете, что я собираюсь сделать? — задал он вопрос в заключение.
— Повысить его в чине? — предположил Кизель.
— Его уже повысили — Штрански постарался. Повысил его сразу до штабс-ефрейтора. Хорошо, что он догадался, иначе мне пришлось бы просить его об этом. Нет, я придумал кое-что другое. Хочу отправить Штайнера на две недели в Гурзуф. Что вы на это скажете?
— Он заслужил достойный отдых, — ответил Кизель. Гурзуф был небольшим курортным местечком на южном побережье Крыма. В число обязанностей Кизеля входило распределение мест для военнослужащих полка в тамошнем доме отдыха. Он достал из кармана записную книжку и полистал ее.
— Следующий транспорт уходит через десять дней. Я записываю туда Штайнера, — сообщил он.
— Десять дней! — презрительно рассмеялся Брандт. — Неужели вы серьезно? Штайнер должен отправиться туда как можно скорее — завтра!
— Но ни одного свободного места не осталось! — запротестовал Кизель.
— Вы лучше меня разбираетесь во всяких бюрократических проволочках, поэтому сделайте что-нибудь. Найдите для него место. Вы просто обязаны найти для него свободную комнату, или я лично займусь этим.
Неожиданно Кизель вспомнил про письмо, полученное им с последней почтой. Вынув его из кармана, он сказал:
— Если вы не против, я рискну обратиться к вам с личной просьбой. Я совсем недавно получил письмо от моего шурина, лейтенанта Мерца.
— В чем суть просьбы?
Кизель ответил не сразу. Немного помолчав, он с ироническим смешком сказал:
— Он настаивает на переводе на передовую и более всего хочет оказаться на Восточном фронте. В данный момент он командует ротой лейпцигского гарнизона. Вы же знаете этих молодых офицеров. Они думают, что пропустят что-то очень важное, если надолго застрянут в гарнизоне. Он намерен добиться перевода во что бы то ни стало и будет надоедать мне до тех пор, пока не добьется своего.
Брандт понимающе кивнул:
— Насколько я понимаю, вам хотелось бы, чтобы он оказался поближе к вам.
— Именно. Я бы чувствовал себя намного спокойнее. Можно ли похлопотать относительно его перевода в нашу дивизию?
— Думаю, да, — ответил командир полка и сделал запись в ежедневнике. — Сколько лет вашему родственнику?
— Ему двадцать четыре. Он родом из Виллингена, из Шварцвальда. Его семья владеет там небольшим часовым заводом.
Прежде чем Брандт успел задать какие-либо дополнительные вопросы, раздался стук в дверь и в блиндаж вошел солдат, доложивший о том, что прибыл лейтенант с русским пленным офицером. Брандт кивнул Трибигу, когда тот появился на пороге.
— Можете идти, — распорядился он. — Скажите гауптману Штрански, что я хочу поздравить его с благополучным возвращением взвода, и попросите прислать ко мне штабс-ефрейтора Штайнера. Я жду его в шесть часов. Кстати, вы взяли захваченные у русских карты?
Трибиг положил карты на стол и вышел. На обратном пути он внимательно вгляделся в окружающую местность. С горы, на склоне которой располагался штаб полка, открывался прекрасный вид. За оврагом вздымался изогнутый гребень горы с высотой 121,4. Были также прекрасно видны траншеи и стрелковые ячейки. Каждая складка местности наверняка превосходно просматривается с вражеских позиций, подумал Трибиг и невольно прибавил шаг. Он зашагал чуть медленнее лишь тогда, когда приблизился к оврагу. Последние несколько дней он постоянно думал о своем разговоре со Штрански и пришел к выводу, что поступил глупо, позволив раскусить себя. Однако его нервозность немного улеглась. Его намерение убить Штрански пошло на убыль, утратив былую интенсивность. Теперь ему больше хотелось другого — снова прогуляться в прекрасный весенний день по улицам Кельна. Он решил воздержаться от опрометчивых поступков и постараться осмотрительнее вести себя с Штрански. Возможно, когда-нибудь подвернется удобный момент. Во всяком случае, он будет искать соответствующую возможность.
Когда около пяти часов Штайнер вышел из дома, русская артиллерия начала одиночными выстрелами обстреливать овраг. Взводный решил не идти по главной дороге и направился в обход опасного участка. В результате он появился в расположении штаба полка лишь через час, опоздав на несколько минут. Подойдя к штабным блиндажам, он восхитился умелому выбору места для них. Блиндажи были вырыты частично в склоне, вздымавшемся почти вертикально, так что вражеским орудиям было практически невозможно обрушить на него свою смертоносную мощь. Штайнер спросил дорогу к командирскому блиндажу, который, как оказалось, не имел никаких указателей и был неотличим от других.
Брандт шагнул ему навстречу и энергично пожал руку.
— Вот ты и вернулся! — радостно произнес он. — Ты как всегда не отличаешься пунктуальностью, все такой же. — Командир полка рассмеялся и насильно усадил Штайнера на стул.
Штайнер посмотрел на его улыбающееся лицо и объяснил:
— Путь оказался длиннее, чем я думал, мне пришлось…
— Не надо извиняться, — прервал его Брандт, садясь напротив. — Если бы это беспокоило меня, то я давно потребовал бы от тебя стать другим человеком. — Он снова рассмеялся и встряхнул головой. — То, что ты смог прорваться к нам, прощает все твои проступки. Я даже представить не мог, что тебе удастся вернуться.
— Нам повезло, — ответил Штайнер.
— Если бы дело было в одной только удаче, — тихо произнес Брандт, — то ты не сидел бы сейчас здесь. А теперь расскажи мне, как все было. Постарайся не пропустить ни одной подробности.