— Во всяком случае, она очень странно вела себя сегодня утром, — продолжал он ехидным тоном.
— Может, эти самые женские дела? — предположил его собеседник. Клаус энергично покачал головой:
— Нет, тут что-то другое. Я не очень-то любопытен, но я многое бы отдал за то, чтобы узнать, что случилось с ней этой ночью.
— Спроси ее сам.
Ответа не последовало, и оба замолчали. Тем временем пляж постепенно оживал. Народ подходил поодиночке и группами. Многие сразу же залезали в воду. Другие предпочитали загорать. Решив, что у Клауса больше ничего выведать не удастся, Штайнер встал.
— Ну, мне пора.
— Придешь к нам вечером?
Штайнер отрицательно покачал головой:
— Нет, спасибо. С меня пока хватит.
— Но ты еще не видел вторую девушку, — с нажимом произнес Клаус. — Ту самую, грудастую. Вчера вечером ее у нас не было. Она бы тебе точно понравилась.
Штайнер удивленно поднял брови:
— Я думал, она принадлежит казначею.
— Господи, да какое это имеет значение? Такой парень, как ты, не конкурент этому пивному бочонку.
— К чему эта суета? — усмехнулся Штайнер. Ревность блондина была видна, что называется, невооруженным глазом. Штайнер с удивлением отметил про себя, что его слегка уколола мысль о том, что между Клаусом и медсестрой могло что-то быть. Впрочем, какое ему дело? Тем не менее, шагая вдоль пляжа, он почувствовал, что прекрасное утреннее настроение куда-то испарилось.
После ужина Штайнер решил прогуляться по городу. Он начал бесцельно прохаживаться по улице, по обе стороны которой тянулись просторные лужайки. Аромат цветов смешивался с соленым запахом моря. Его охватило какое-то странное настроение. Он часто останавливался, чтобы посмотреть на море или далекие горы. Ему казалось, будто он идет по узкой тропинке, петляющей между горных вершин и ущелий, между безмятежностью и нетерпением, прямо к перекрестку всех дорог. Штайнер горько улыбнулся при мысли о том, что где-то должна быть новая дорога, ведущая в другом направлении. Для него существовала только одна дорога, которая предстояла и ему, и всем другим солдатам, сейчас находившимся в доме отдыха, — дорога обратно на фронт. Штайнер на мгновение закрыл глаза. Лучше об этом не думать, сказал он себе.
Каждая такая мысль подобна острому как бритва ножу, отсекающему по крошечному ломтику то малое время, которое ему отпущено свыше. Штайнер снова зашагал к пляжу. Неожиданно он испытал острое желание поговорить с кем-нибудь, пообщаться с живым существом и потому обрадовался, увидев спешащего к нему блондина Клауса. Заметив Штайнера, тот радостно окликнул его:
— Вот ты где! Я нашел ее и устроил вам встречу. Сейчас ты увидишь ее.
— Кого?
— Анну, — торопливо и немного удивленно ответил Клаус. — Ты знаешь…
При упоминании этого имени Штайнер вздрогнул. Схватив юношу за плечо, он жарко прошептал:
— Анну? Кто такая Анна?
— Та, грудастая, — охотно пояснил юноша, высвобождаясь из его хватки. — Она сейчас придет.
Хотя небо было затянуто тучами и лунный свет с трудом пробивался сквозь них, пляж был виден достаточно хорошо. Штайнер заметил приближающуюся к ним фигуру в белом медицинском халате.
— Слушай, я не хочу…
— Успокойся!
Прежде чем Штайнер успел закончить фразу, Клаус высвободился и скрылся в ночи. Медсестра медленно подошла к Штайнеру. Тот низко надвинул на лоб пилотку. Это безумие, сказал он себе, на свете существует миллион девушек по имени Анна. Но когда он услышал ее голос, то почувствовал, что дрожит. Он вытащил из кармана фонарик и осветил ее лицо. Она зажмурила свои большие темные глаза, однако ее губы были по-прежнему растянуты в улыбке.
— Выключите свет! — сказала она, вскинув руку к глазам. — Я ничего не вижу.
Штайнер тут же выключил фонарь и засунул его обратно в карман.
— Вы всегда так внимательно рассматриваете девушек? — спросила она. Ее голос звучал ровно и спокойно.
Склонив голову на плечо, он ответил:
— Извините. Я всегда хочу видеть того, с кем разговариваю.
— Вы довольны? — усмехнулась медсестра.
Штайнер посмотрел сначала налево, затем направо.
Удовлетворенно кивнув, он быстро схватил ее за плечи и прижал к себе. Все произошло так быстро, что улыбка не успела слететь с ее лица. Он быстро снял с головы пилотку, засунул ее в карман и сказал:
— Добрый вечер, Анна.
На этот раз улыбка как будто застыла, замороженная космическим холодом.
— Теперь я доволен! Ты даже представить себе не можешь, как я рад! — торжествующе проговорил Штайнер и прохрипел, еще крепче сжав ее плечи. — Ничего не потеряно, — добавил он. — Ничего не потеряно и прошлое не умирает. Вот поэтому мы просто не могли не встретиться с тобой.
Она попыталась высвободиться. Ее лицо исказилось неприятной гримасой, с губ сорвался мучительный стон. В следующее мгновение тело медсестры неожиданно обмякло, и она опустилась на колени. Штайнер отпустил ее, и она упала на землю. Она лежала тихо, рот ее был открыт, губы дрожали. Боже, этого не может быть, подумал он. Ему казалось, будто он видит сон. Но это был не сон, а реальность. Он закрыл глаза. Прошло тринадцать месяцев, это значит, что с той поры миновал год с небольшим…
Штайнер открыл глаза и увидел, что она смотрит на него.
— Вставай! — грубо приказал он. Его голос прозвучал так властно, что она сразу же поднялась на ноги. Медсестра не сопротивлялась, когда он подвел ее к скамейке, стоявшей в паре метров от них.
— Садись! — коротко приказал Штайнер, и та повиновалась. Он сел рядом с ней. Какое-то короткое время он думал, что ему делать дальше. Встреча оказалась совершенно неожиданной. Непослушными руками он вытащил из кармана пачку сигарет и закурил, слушая ее сдавленные рыдания.
— Плачешь, Анна? Почему? Тебе было бы лучше поплакать в тот раз.
Повернувшись к нему, она гневно выпалила:
— Ты — зверь!
— Неужели? — рассмеялся он. — Ты так думаешь?
— Да, ты всегда был зверем. Ты не знаешь, как вести себя с женщинами!
— Когда женщина забирается в постель к мужчине, — холодно ответил он, — то она должна ожидать нечто подобное. Рано или поздно она оказывается в постели одна или ее перекатывают на другой край. Такова судьба всех шлюх, — с отвращением в голосе добавил он.
Медсестра вздрогнула. Штайнер заметил это и злорадно улыбнулся.
— Раньше ты не так ранимо воспринимала слова, — сказал он. — Ты ведешь себя необычно, Анна.
Когда она попыталась подняться, он схватил ее за руку:
— Стой! Мы с тобой еще не закончили. — Он отбросил окурок. — Ты знаешь, как начался наш роман. Я не хотел его. Я кое-чему научился у тебя. Но о тебе самой я узнал в первую ночь и понял, что продолжать наши отношения не стоит. — Штайнер цинично рассмеялся: — Мужчина не должен прощать себе грубости со своей первой женщиной, особенно когда она так же опытна, как ты. В нашу третью ночь я сказал, что о тебе думаю. Для того чтобы понять это, двух предыдущих ночей оказалось достаточно.
Штайнер неожиданно ощутил новый прилив ярости. Ему никогда не забыть выражения лица военного врача майора Дитриха, когда тот обыскивал комнату при помощи нескольких других врачей и медсестер и нашел в его вещах эти проклятые часы. Все остальное напоминало кошмарный сон. Военный трибунал, приговор, бесконечные унижения в штрафном батальоне. Вспомнив об этом, он сжал кулаки и почувствовал, что дрожит от ненависти. Он знал, что это не было цепочкой злосчастных случайностей. Он стал жертвой обмана. Сейчас ему хотелось услышать подтверждение этому из ее собственных уст.
Медсестра покачала головой:
— Я не понимаю, о чем ты говоришь. — Она попыталась придать своим словам искренность, однако Штайнер сразу уловил фальшь и зло усмехнулся:
— Значит, ты ничего не понимаешь. Конечно, чему тут удивляться. В то утро тебя там не было, по меньшей мере, тогда, когда разыгрывалась эта комедия. Но теперь мы во всем разберемся. Времени у нас достаточно. Ты обо всем вспомнишь еще до наступления ночи. В соседней палате у одного из пациентов пропали часы. На следующее утро их нашли среди моих вещей, верно? Только один человек мог положить их туда, Анна, и этим человеком была ты.
Несмотря на темноту, он разглядел, как изменилось ее лицо. Она попыталась рассмеяться, но тут же осеклась.
— Ты сумасшедший, — наконец произнесла она. — Зачем мне было делать что-то подобное?
— Зачем? — переспросил он и усмехнулся: — Потому что в нашу третью ночь я сказал тебе, что я человек, а не жеребец. Вот зачем.
Она не ответила. Постепенно стало светлее. Луна поднялась высоко над горами и как будто замешкалась, не зная, стоит ли повиснуть над морем. Штайнер вынул из кармана солдатскую книжку и принялся листать ее. Наконец он извлек из нее листок бумаги и расправил его у себя на колене. Затем зажег фонарик. Анна с тревогой наблюдала за его действиями. Когда он наклонился над бумагой и начал что-то писать огрызком карандаша, она спросила:
— Ты пишешь мне письмо?
Ее легкомысленный тон прозвучал фальшиво. Штайнер ничего не ответил и продолжал писать. Перечитав написанное, он удовлетворенно кивнул.
— Пойдет! — одобрил он и положил листок и карандаш ей на колени. — Подпиши!
— Что это?
— Твое признание. Я хочу, чтобы ты подписала его.
Она вскочила со скамейки и попыталась убежать. Он двумя прыжками догнал ее. Она принялась наносить ему удары кулаками. Ее реакция вызвала в нем ярость и заставила обойтись с нею жестче, чем он предполагал сначала. Штайнер втащил медсестру в море, зайдя туда по колено, и сунул ее голову под воду. Затем быстро вытащил ее за волосы и спросил:
— Будешь подписывать?
Анна закашлялась, жадно хватая ртом воздух. Когда он подтащил ее к скамье и усадил, она уже совершенно не сопротивлялась. Он сунул ей в руки бумагу и карандаш и посветил фонариком в лицо. С ее волос на лоб и руки ручьями стекала вода.
— В этом не было необходимости, — пояснил Штайнер. — Ты могла бы избавить себя и меня от этой неприятной процедуры. В постели ты брала на