— Пастернак получил пулю.
— Насмерть?
— Да, навылет в грудь.
Крюгер быстро заморгал, как будто в глаза ему швырнули пригоршню песка. Из воронки донесся громкий стон. Солдаты бросились было туда, но он их остановил:
— Этот нам уже не страшен. Давайте-ка лучше проверим другие воронки.
— Нет необходимости, — возразил Мааг. — Потому что иваны уже сделали ноги. Не думаю, чтобы их было много. Скажи лучше, что нам теперь делать?
— Пойдем искать Штайнера и Шнуррбарта, — твердо заявил Крюгер. — А где остальные?
— Получили ранения и лежат вон там. Нам их брать с собой или как?
Крюгер на секунду задумался, затем покачал головой:
— Заберем потом. Сколько их там?
— Пятеро, — ответил Мааг.
— Куда ни шло, хотя наверняка появятся еще. Вот тогда и подберем.
Солдаты одарили его возмущенными взглядами, а один шагнул вперед и произнес:
— А теперь послушай меня!..
— Заткнись! — рявкнул на него Крюгер. — Нечего попусту раскрывать рот, давайте-ка, двигайте за мной.
Увидев в его глазах ярость, солдаты предпочли промолчать. Тем временем артобстрел прекратился. Однако на западе бой все еще продолжался; время от времени до них явственно долетали звуки взрывов ручных гранат. А откуда-то от вершины горы доносились крики, оттуда же продолжали взлетать одна за другой ракеты. Крюгер дал солдатам знак следовать за ним. Так они дошли до вершины горы, где наткнулись на первый взвод. Бойцы встретили их взволнованными криками. Смачно выругавшись, Крюгер велел им закрыть рты, а сам тем временем поинтересовался:
— Что происходит там, наверху?
Один из солдат пояснил, что русские прорвались в окопы и что Мейер собирает все имеющиеся в его распоряжении силы, чтобы предпринять контратаку.
— Тогда пошли за мной, — заявил Крюгер и устремился вперед. Солдаты первого взвода присоединились к его отряду. Они прошли около сотни шагов, когда впереди прогремели три мощных взрыва. Одновременно до них донеслись ликующие возгласы. Солдаты бегом преодолели остаток расстояния и оказались в том месте, где незадолго до этого на их позиции прорвались русские. Из окопов вылезли несколько темных фигур и, пригнувшись, бросились вперед. На какое-то мгновение до них долетел зычный голос Мейера. Потом загрохотал автомат — так громко, что казалось, барабанные перепонки вот-вот не выдержат и лопнут. Русские — а их было немало — устремились вниз по склону в паническом бегстве.
Крюгер вел огонь до тех пор, пока не отстрелял последний патрон. Потянувшись за новой обоймой, он заметил Штайнера. Тот стоял рядом с Фабером всего в нескольких метрах от него. Несколько секунд они в немом изумлении смотрели друг на друга. Затем Крюгер выругался и спросил:
— Где Шнуррбарт?
Штайнер бросил взгляд вниз, на склон. Кто в одиночку, кто группами, к ним возвращались свои. В их числе оказался и Мейер. Завидев Штайнера, он тотчас бросился к нему.
— В чем дело? — спросил лейтенант, но Штайнер лишь пожал плечами, так как все было ясно без слов.
Крюгер шагнул вперед.
— Мы очистили воронки, — доложил он.
— Неужели? — обернулся к нему Мейер. — И вы только сейчас говорите мне об этом.
— Раньше не получилось, — буркнул в ответ Крюгер.
— Как это произошло? — поинтересовался лейтенант.
Штайнер вкратце обрисовал ситуацию:
— Я как раз собирался отступить, но тут начался ваш спектакль. Атакуй вы чуть позже, и мы бы…
Он не договорил, узнав в стоящем неподалеку солдате Голлербаха. Растолкав других, он бросился к нему и спросил:
— Где Шнуррбарт?
— Должно быть, лежит где-то там, внизу, — негромко ответил Голлербах.
— Где — там?
И Голлербах, заикаясь, пустился в объяснения:
— Сначала мы вели огонь, но вскоре у нас кончились патроны, и тогда русские двинули на нас. Мы побежали вверх по склону. Но Шнуррбарта я уже не видел.
— Понятно. — Штайнер одарил его колючим взглядом, повернулся и зашагал вниз по склону. За ним последовали еще несколько человек, в том числе Крюгер, Фабер и Голлербах. Наконец они нашли Шнуррбарта. Тот лежал на земле, лицом вниз. Штайнер смотрел на него несколько секунд, затем опустился на колени и быстро осмотрел.
— Жив, — произнес он хриплым голосом, поднимая голову. — Давайте его в лазарет. Быстро!
Они осторожно подняли раненого товарища и понесли вверх по крутому склону.
Блиндажи лазарета были забиты до отказа. Работы у врачей и санитаров было невпроворот, так что врач, который согласился осмотреть Шнуррбарта, нашелся не сразу. Тем временем Штайнер глазел по сторонам. Тяжелораненые лежали прямо на полу. Он разглядел немало знакомых лиц. Большинству раненых уже успели наложить повязки. Рядом с дверью лежал солдат, которому осколком вспороло брюшную полость. Лицо его было залито кровью, так что узнать, кто это такой, было невозможно. Одного взгляда на него Штайнеру хватило, чтобы к горлу подкатила тошнота. Он был вынужден крепко стиснуть зубы. У него с трудом укладывалось в голове, что человек с таким страшным ранением все еще жив. Штайнер отвернулся и посмотрел на Шнуррбарта. Того уже положили на одеяло, и Крюгер был занят тем, что пытался отстегнуть ремень каски.
— Ранение в голову! — внезапно выкрикнул он в ужасе. Штайнер закрыл глаза. Он специально не стал осматривать Шнуррбарта, опасаясь, что обнаружит что-нибудь страшное. На какое-то мгновение он застыл, парализованный болью и ужасом, но затем до него донеслись слова Фабера:
— Не говори глупостей. Ему лишь задело кожу, вот и все!
Штайнер облегченно выдохнул и открыл глаза. Солдаты взрезали на Шнуррбарте штаны, и Крюгер произнес:
— Вот и в ногу его тоже ранило.
— В икру, — уточнил Голлербах. — Пуля прошла сквозь мягкие ткани навылет.
Только тогда Штайнер набрался мужества и посмотрел в лицо Шнуррбарту. У его друга от виска к подбородку, исчезая в густой щетине, стекал красный ручеек. Лицо было бледным и грязным, щеки запали. В нем было трудно узнать того Шнуррбарта, которого он знал. Вид этого почти чужого лица наполнил сердце Штайнера тупой болью. К горлу, грозя перекрыть дыхание, подкатил тугой комок. Царивший в блиндаже гул голосов, стоны раненых, разговоры врачей вполголоса, негромкое позвякивание инструментов, короткие указания хирургов, работавших тут же, закатав рукава, подрагивающее пламя свечей — все это слилось в какую-то нереальную картину, в этакие кошмарные сценические декорации. И лишь рядом с ним было это похожее на маску бородатое лицо человека, который на протяжении последних нескольких лет делил с ним печали и радости.
Внезапно внимание Штайнера привлек ожесточенный спор. Как оказалось, это с Крюгером, гневно размахивая руками, спорил один из санитаров.
— Немедленно покиньте помещение! — едва ли не кричал он. — Это вам не больничная палата!
Затем фронтовой эскулап повернулся к Штайнеру:
— Прошу меня извинить, штабс-ефрейтор, но вы должны понять, что нам здесь не хватает места.
Штайнер приказал своим солдатам выйти на улицу. Те неохотно подчинились его приказу.
— Я уйду лишь после того, как вы мне скажете, на что я могу надеяться, — сказал он врачу и кивком указал на Шнуррбарта.
— Мы займемся им через минуту, — ответил санитар. Тем временем подошел врач. Вытерев куском марли с рук кровь, он занялся солдатом, который лежал перед Шнуррбартом, после чего обратился к Штайнеру.
— Ранены? — спросил он.
Штайнер покачал головой:
— Не я. Но я хочу знать, что с ним, — он указал на раненого друга.
Врач нагнулся над Шнуррбартом и ощупал кровавый рубец на виске.
— Разве на нем не было каски? — спросил он, поднимая глаза.
— Вот она, — ответил Штайнер, протягивая каску, и глаза его полезли на лоб. — Вы только взгляните, — произнес он, указывая на круглое отверстие на затылке. Врач взял каску у него из рук и с видимым любопытством осмотрел.
— Ему крупно повезло! — произнес он наконец. — Пуля вошла сзади, пробила металл и рикошетом пролетела вокруг головы, пока не выскочила наружу. Это уникальный случай. Да, это редкое везение!
— Значит, ничего страшного? — недоверчиво спросил Штайнер.
Врач снова нагнулся над Шнуррбартом.
— Абсолютно ничего. Лишь небольшое сотрясение мозга. Скоро он придет в себя.
— А нога?
— Пока не знаю. Если кость не задета, то он встанет на ноги уже через месяц.
Сказав это, врач занялся другим пациентом.
— Ну и? — спросил Голлербах, когда Штайнер вышел наружу.
— Повезло парню, — ответил он и помахал рукой. — Возможно, вернется в наши ряды уже через месяц.
Раздался дружный вздох облегчения.
— Идиот! — весело выругался Крюгер. — Я всегда говорил ему, чтобы он следил за своей башкой. А ты в курсе, что Пастернак получил пулю?
— Убит?
— Убит.
Штайнер прикусил губу.
— А кто еще?
— Мааг, — ответил Крюгер. — Но он уже на пути в тыл. Половины взвода как не бывало. Кстати, тебя искал Мейер. Мы сказали, что ты будешь с минуты на минуту.
— Подождет, — буркнул Штайнер.
Гауптману Штрански выпала полная событий ночь. Первоначально гауптман намеревался дождаться исхода разведывательной операции у себя в блиндаже, однако вскоре его охватила тревога, и он, сопровождаемый Трибигом, отправился в расположение второй роты. Они уже дошли до первого окопа, когда враг прорвался на немецкие позиции. Штрански со своим адъютантом в срочном порядке вернулся к себе в блиндаж. Как только гауптман пришел в себя и смог снова отдавать приказы, он велел Трибигу вместе со всеми солдатами, приписанными к штабу батальона, занять позицию перед их блиндажом, после чего принялся названивать в штаб полка. Фельдфебелю Фетчеру было приказано проследить за тем, чтобы любой, кто способен носить оружие, немедленно прибыл в расположение штаба батальона. Встревоженному полковому командованию Штрански нарисовал впечатляющую картину событий, то и дело вставляя в свой рассказ фразы о сопротивлении до последнего патрона. Вскоре после того, как вместе с отрядом вооруженных связистов прибыл фельдфебель Фетчер, гауптману позвонил лейтенант Мейер и доложил, что позиции вновь в их руках и что все воронки очищены от неприятеля. В результате Фетчер и его солдаты, чертыхаясь, хотя и с видимым облегчением, отправились назад, а командир полка получил доклад, составленный так, чтобы согреть ему душу. И вот теперь Штрански сидел у себя в блиндаже, с нетерпением дожидаясь прихода Мейера, которому было приказано заодно привести с собой Штайнера. А тем временем гауптман объяснял своему адъютанту, как следует готовиться к повторению этих, как он их называл, несчастных случаев.