— На кой черт тебе сдался этот вонючий флаг? — буркнул Крюгер. — Если русские сообразят, что здесь происходит, нам всем крышка.
Шнуррбарт выразил полное свое с ним согласие — зачем тратить драгоценные мгновения на флаг, не разумнее ли, пока не поздно, спуститься вниз. Но Штайнер не желал даже слушать их доводы.
— Дело не во флаге, а совсем в другом. Если вам страшно, что ж, бегите вниз. Никто вас не держит.
С этими словами он повернулся и шагнул в дверь.
— Упрямый осел, — буркнул Шнуррбарт и последовал за ним.
Они двинулись вверх по истертым ступеням очередной винтовой лестницы, на этот раз гораздо более узкой и крутой, которая привела их в темную комнату. Штайнер посветил фонариком. Комната была круглой формы и без окон; на полу толстый слой пыли. В центре оказалась железная приставная лестница с широкими плоскими перекладинами, которая, в свою очередь, уходила вверх к прямоугольному отверстию в потолке, где упиралась в деревянный люк. Штайнер быстро забрался по ней и нажал на крышку люка. Та поддалась давлению его ладоней и открылась. Еще мгновение — и они стояли на крыше башни под россыпью звезд. Крыша оказалась плоской, окруженной парапетом высотой по колено. В одном углу площадки, прикрепленный к стене железными скобами, возвышался, поскрипывая, флагшток. Флаг колыхался на свежем ветру, напоминая огромную темную тень. Ветер дул с моря и приятно освежал лица. Над городом опустилась тишина. Было темно и тихо. Лишь то здесь, то там виднелось зарево пожаров, отбрасывая отблески в темные ущелья улиц или проливаясь огнем искр на крыши домой. Отсюда, с высоты башни, пожары эти казались чем-то совершенно невинным, этакими волшебными фонариками. Еще дальше на фоне ночного бархата неба к звездам устремлялись вершины гор, а от горизонта до горизонта через все небо раскинулся Млечный Путь.
— Интересно, которая из них наша? — произнес Шнуррбарт.
— Что которая? — не понял Штайнер.
Шнуррбарт помахал рукой на небо:
— Звезда. Моя мать обычно говорила, что у каждого из нас есть своя звезда, — сказал он и умолк. — Ты все еще обижен на меня? — спросил он в конце концов.
— Обижен за что?
— За что угодно. Я подумал, вдруг за то дело на мосту, когда мы сидели в лесу.
— Понятия не имею, о чем ты, — ответил Штайнер.
— Это ты просто так говоришь, — скептически проворчал Шнуррбарт.
— Мы уже не дети, — хмуро заметил Штайнер. — Сколько воды утекло с тех пор. Я уже забыл, что когда-то был ребенком. Я вообще много чего забыл.
— И это правильно, — прошептал Шнуррбарт, а затем, не устояв перед искушением, добавил: — И Анну тоже?
Штайнер ответил не сразу.
— Нет, только не ее.
— Интересно, что она для тебя значила? — спросил он, боясь посмотреть другу в глаза.
— Довольно! — отрезал Штайнер. И, ухватив обеими руками канат, потащил флаг вниз. Скрипнули ржавые ролики; когда же флаг был внизу, пришлось применить силу, чтобы оторвать его от каната. После чего вдвоем они аккуратно сложили его. Привязав флаг к походному ранцу, Штайнер вернулся к люку.
В нижнем помещении их с нетерпением уже поджидали Крюгер с Фабером. Затем все четверо осторожно зашагали по ступеням вниз и вскоре вышли к коридору, не наткнувшись по дороге ни на кого из русских.
Штайнер бросил взгляд в сторону шахты подъемника в другом конце коридора. Тишина. До его слуха не донеслось ни единого звука. Они медленно двинулись дальше вниз. Спустившись этажом ниже, они на пару секунд остановились, прислушиваясь — не достигнут ли их ушей какие-нибудь подозрительные звуки. Штайнер уже было собрался пойти дальше, но Шнуррбарт удержал его на месте. Из лестничной шахты явственно, хотя и довольно глухо, доносились звуки перестрелки.
— Это, должно быть, во дворе, — сделал вывод Штайнер. — Иваны ведут наступление на нашу роту.
Шнуррбарт отпустил его плечо.
— Что делать будем?
— Мы должны спуститься вниз. Если Трибиг решит драпануть, то нам с вами крышка. Мы окажемся в западне. Так что за мной, и вперед.
Позабыв о мерах предосторожности, они со всех ног бросились бегом вниз по лестнице. Внезапно до их слуха донесся резкий крик, и они застыли как вкопанные. На нижней площадке виднелась фигура русского. Он стоял, глядя на них в упор. Штайнер, не раздумывая, вскинул автомат. Тишину прорезала автоматная очередь. Русский упал, а все четверо, на бегу перепрыгнув через поверженного врага, побежали дальше. Неожиданно коридор ожил. Двери начали распахиваться, раздались крики, по каменным плитам пола громко застучали сапоги, а затем над головами немцев прогремели выстрелы. Пригнувшись, четверка бросилась вниз по лестнице, цепляясь за перила на поворотах, вырывая из формы клочья. И с каждым новым этажом грохот у них за спиной становился все громче и страшнее. Наконец они добежали до начала лестницы. Увы, дорогу им перегородила дверь, которая предположительно вела во двор. Штайнер потянул за щеколду. Позади них топот сапог по каменным ступеням грохотал горной лавиной. Темноту лестничного колодца прорезали лучи фонариков, а до слуха беглецов донеслись обрывки русской речи. Задыхаясь, все четверо замерли на месте, ища глазами выход на свободу.
Первым дверь заметил Крюгер. В углу позади лестницы виднелся огромный деревянный ящик, а рядом с ним узкая дверь. Она была не заперта. С другой ее стороны новые ступени уводили вниз, в кромешную темноту. Не говоря ни слова, все дружно нырнули в нее, и на мгновение тьма укутала их непроницаемым одеялом. Штайнер включил фонарик. Влево и вправо уходил узкий подземный коридор. Вдоль низкого потолка тянулись какие-то трубы. По обеим сторонам — двери. Впереди — кромешная тьма. Времени на размышления не было. Русские уже добежали до входа в подвал. Штайнер повернул направо. Огромными шагами четверка бежала по узкому коридору, и лишь лучи фонариков освещали ей путь. У них за спиной прогремело несколько взрывов. Ручные гранаты, решил Штайнер и пригнулся еще ниже. Русские могли настичь их в любое мгновение, коридор же, казалось, тянулся бесконечно. Никаких ответвлений, никаких поворотов, лишь двери, двери, двери. И за каждой — западня, это Штайнер знал точно. Стоит им попробовать искать спасения в любой из этих мышеловок, как русские без труда выкурят их оттуда. Похоже, ситуация безнадежная. Внезапно Штайнер замер на месте как вкопанный, и другие на бегу врезались в него.
— В чем дело? — удивился, запыхавшись, Шнуррбарт.
— Заткнись! — прошипел Штайнер. — Погасите фонарики и остановитесь.
— А как же ты?
— Я пойду вслед за вами. Да идите же, черт вас возьми!
Трое его товарищей устремились дальше, он же плашмя бросился на пол и вслепую выпустил в темноту автоматную очередь. Шнуррбарт собрался было снова остановиться, но кулак Крюгера в спину заставил его двигаться дальше.
— Вперед, кому сказано!
Они продолжили бег до тех пор, пока не уперлись в стену.
Но уже в следующее мгновение в них забрезжила надежда. Коридор под прямым углом сворачивал направо, где виднелось пятно света, на фоне которого можно было различить человеческие силуэты. Они стояли в дверном проеме, и на головах у них были каски. Немецкие каски. Шнуррбарт даже вскрикнул, не веря собственным глазам, а затем бросился к соотечественникам.
— Там Штайнер! — крикнул он. — Только не стреляйте! Это мы, взвод Штайнера!
Он бежал из тьмы на свет, и с каждым мгновением сердце его все больше переполняла радость. В мозгу звенела одна-единственная мысль: «Спасены! Спасены! Спасены!» Ему показалось, что он уже различил фигуру лейтенанта Трибига — тот стоял в окружении бойцов. Затем лейтенант взмахнул рукой, но Шнуррбарт не обратил внимания на этот жест. Он видел только родную военную форму, думал о флаге и том, что им удалось сорвать его с башни, думал о Штайнере — везучий, однако, сукин сын! С таким, как он, можно звезды хватать с неба. Господи, это же надо родиться таким счастливчиком! И он в ликующем жесте вскинул руки. Звезды, подумал он, звезды с неба. Но уже в следующее мгновение что-то упало ему под ноги, и он пошатнулся. Правда, ему удалось удержаться на ногах и восстановите равновесие.
— Черт побери! — ошарашенно воскликнул Шнуррбарт, не понимая, в чем дело. Затем он с ужасом ощутил, как что-то вонзилось в его тело. Ощущение было такое, будто ему вспороли живот и грудную клетку. Острая боль обожгла его до корней волос. Они с ума сошли, подумал Шнуррбарт, опускаясь на колени. Грохот прекратился, и он увидел, как на него сверху обрушились бесчисленные сверкающие точки. Звезды, подумал он снова. Затем он неожиданно услышал голос матери. Он моментально узнал ее голос. Согнувшись в поясе, Шнуррбарт подался вперед и расхохотался. Звезды собрались вместе, образовав огромные раскаленные диски, которые постепенно превратились в лица. Он узнал Эрику. Или это все-таки была мать? Все едино, вот и все, что успел подумать он, пока его сознание не поглотила тема.
15
Обер-ефрейтор Нонненмахер отвечал за работу радиостанции во взводе связи при штабе полка. Это был невысокий коренастый человек с румяным лицом и добрыми голубыми глазами, которые привыкли проницательно смотреть на мир. Сидя в своей каморке на втором этаже штаба полка, он рассеянно крутил наборный диск походной радиостанции. В дальнем конце комнаты похрапывали его подчиненные. Нонненмахер на какое-то время прислушался к их храпу, затем снова покрутил диск. Похоже, ни от первого батальона и ни от других пока нет никаких сводок. Нонненмахер зевнул и посмотрел на часы. Еще полтора часа, подумал он. Как медленно идет время. И он продолжал рассеянно крутить диск, прислушиваясь к гудению эфира. Интересно, подумал он, каким будет их новый штаб. Хотелось бы надеяться, что не такой неудобный, как этот, мрачно подумал он и вздохнул. В России сносные условия лишь в больших городах. Взять, к примеру, Новороссийск. Его они будут вспоминать с ностальгией еще долго. Нонненмахер посмотрел на ровное пламя лампы и снова вздохнул. Как это ужасно, постоянно отступать. Стоило обер-ефрейтору подумать о неизбежной зиме, о белых, заснеженных пространствах, продуваемых ледяными ветрами, как он сразу вспомнил три тысячи километров, что отделяли его от родного дома в Карлсруэ, и сердце его тотчас наполнилось невыразимой печалью и ощущением полной безнадежности.