— Напрасная трата времени, — сказал он. — Не разумнее ли проверить, куда ведет этот коридор? Надо же, в конце концов, знать, каковы наши шансы.
Трибиг кивнул, но даже не пошевелился. Правда, заметив, что кое-кто из солдат насмешливо посматривает в его сторону, кое-как стряхнул с себя оцепенение.
— Возьмите с собой нескольких человек, — сказал он Шульцу. — Если обнаружите что-то важное, пришлите кого-нибудь назад с донесением.
Фельдфебель отрицательно покачал головой.
— Будет лучше, если вы первым пойдете вслед за нами, — во всеуслышание произнес он. — Вполне может статься, что придется принимать решение, на которое у меня нет полномочий, тем более в присутствии ротного командира.
В голосе его прозвучал вызов. Солдаты дружно поднялись со своих ящиков. Трибиг посмотрел на их лица и понял, какую непростительную ошибку только что совершил. И потому решил не обострять отношения дальше. Не исключено, что его собственная жизнь в ближайший час зависит от каждого из них. Подавив в себе нарастающую волну гнева, он произнес:
— Что ж, если вам страшно, фельдфебель, я готов пойти вместе с вами.
— Дело не в том, страшно мне или нет, — язвительно парировал Шульц. — Эти солдаты безошибочно скажут вам, кому здесь страшно, а кому нет.
С этими словами фельдфебель оглянулся по сторонам и, прочитав на лицах рядовых согласие, расплылся в насмешливой улыбке:
— У нас есть глаза, лейтенант, отличные глаза, зоркие. Нам не нужно объяснять, что здесь происходит.
Трибиг почувствовал, что еще мгновение — и он взорвется. Правда, понимая, что ни к чему хорошему это не приведет, он, не говоря ни слова, повернулся и направился к двери. Чуть дальше, через десяток метров, коридор поворачивал под углом и продолжался дальше. Трибиг остановился, проверил по компасу направление и обернулся к Шульцу. Тот стоял за его спиной и водил лучом фонарика из стороны в сторону.
— Оставьте здесь одного человека, — распорядился лейтенант. — На тот случай, если нам придется вернуться.
Шульц кивнул.
— Не понимаю, почему у этого здания нет подвальных окон. Потому что, найди мы окошко, можно было бы попытаться выбраться наружу.
— Даже если бы они и имелись, то были бы забраны решетками, — возразил Трибиг. — Проверим потом. Сейчас нужно выяснить, куда ведет этот коридор.
И они зашагали дальше, пока не достигли двери, которая, в свою очередь, привела их в помещение, полное самого разного оборудования: здесь высились котлы, от которых вверх к потолку уходили огромные трубы.
— Котельная, — заявил Шульц тоном опытного инженера и обвел помещение фонариком. Затем на пару с Трибигом взялся ее исследовать. Ближе к дальней стене им попалась огромная куча кокса высотою до потолка. В стене обнаружилось отверстие, служившее входом в хранилище угля.
— Романтика, да и только, — буркнул Шульц и на глазах у Трибига перелез через угольную кучу и исчез в отверстии.
— Осторожней! — крикнул Трибиг и уже было собрался последовать примеру фельдфебеля, когда внезапный шум заставил его застыть на месте. Обернувшись, он увидел, как через помещение пробежали несколько солдат; они остановились у двери, которую он сам не заметил. Шум усиливался. Теперь его слух явственно уловил треск автоматной очереди. Лейтенант соскочил с угольной кучи и бросился вслед за солдатами. Те собрались в темном коридоре. Не успел Трибиг приказать им выключить фонарики, как впереди прозвучал голос, услышав который он пошатнулся, словно его кто-то ударил:
— Здесь штабс-ефрейтор Штайнер, не стреляйте! Это я, штабс-ефрейтор Штайнер!
Отказываясь верить собственным глазам, Трибиг увидел, как навстречу им из темноты выбежал солдат; а тем временем позади него все с тем же упорством продолжал стрелять автомат. В голове у Трибига был сумбур. Пока что он различал лишь силуэт бегущего к ним солдата, однако решил, что это и есть Штайнер. Тот самый Штайнер, о гибели которого он уже отрапортовал в штаб батальона. Тот самый Штайнер, который взобрался на башню, чтобы снять русский флаг, и вот теперь, словно призрак, ворвался в подвал. Тот самый Штайнер, которого он ненавидел всеми фибрами души. И вот теперь этот Штайнер стоял между ним и светлым будущим, которое обещал ему Штрански, — Биарриц, Арашон, Мон-де-Марсан, Париж, Монмартр… И Трибиг забыл, где находится. Он забыл о том, что вокруг него, не веря собственным глазам, застыли в изумлении солдаты его роты. Он забыл даже про самого себя. К тому моменту, когда он поднял автомат и нажал на спусковой крючок, солдата от них отделяло не более десяти шагов. На глазах у лейтенанта он споткнулся, опустился на колени и рухнул лицом вниз. Но уже в следующее мгновение Трибиг почувствовал, как кто-то дернул его руки вниз, услышал крики, а затем кто-то саданул его кулаком под дых, причем так сильно, что он согнулся пополам.
— Это же наши! — кто-то возмущенно взревел рядом с ним.
Трибиг ничего не ответил. Он, словно каменный, застыл на месте, в ужасе видя, как солдаты его роты бегут к лежащему на полу солдату. Первый, подумал он. Это был первый человек в его жизни, которого он убил, и от этой мысли внутри него поднялась волна ликования. Она поглотила лейтенанта с головой, едва не сбив с ног своей могучей силой, превратила его лицо в жуткую ухмыляющуюся маску. Внезапно позади себя он услышал голос Шульца. И в этот же миг до него дошло, что треск русских автоматов прекратился. Фельдфебель встал рядом с ним.
— Что случилось? — спросил он. Трибиг в ответ лишь пожал плечами, отрешенно глядя, как из темноты коридора выскочили еще три фигуры и бросились к солдатам, которые обступили убитого. Лейтенант увидел, как они остановились, как согнулись над телом; внезапно сердце его заколотилось с такой страшной силой, что он был вынужден прижать к груди обе ладони. Шульц покосился на него, а потом тоже направился туда, где стояли солдаты.
Внезапно Трибиг увидел, что рядом с убитым на колени опустился Штайнер. Он расстегнул на товарище рубашку и, плотно сжав губы, смотрел на мертвое тело. Затем поднял голову и спросил у Крюгера:
— Как это случилось?
Он говорил так тихо, что слова был о почти невозможно разобрать.
— Не знаю, — буркнул Крюгер. — Когда мы завернули за угол, он со всех ног бросился навстречу свету. Я было побежал за ним, но Фабер меня удержал. А потом…
Крюгер нахохлился и встал рядом с другими солдатами.
— Что потом? — потребовал Штайнер.
Но Крюгер не ответил. Вместо него заговорил Фабер:
— Потом кто-то открыл огонь. Мы упали на пол, чтобы дождаться, когда стрельба прекратится. Ничего не понимаю, — он покачал головой. — Они ведь видели, что это свои.
Штайнер кивнул. Неожиданно он со всей ясностью понял, какая драма только что разыгралась здесь. Какое-то время он продолжал смотреть Шнуррбарту в лицо — казалось, прямо у него на глазах оно рассыпалось, словно битая штукатурка, — затем медленно выпрямился.
— Кто стрелял? — спросил он. Впрочем, ответ он уже знал. Солдаты молчали, но взгляды всех до единого были устремлены в одном направлении. Штайнер поднял фонарик. Луч упал на бледное лицо, высветил пару нервно бегающих глаз. Внезапно в подвале установилась гробовая тишина.
— Возьми с собой пару солдат! — велел Штайнер Крюгеру. — Обороняйте угол. Русские будут здесь с минуты на минуту.
Отдав приказ, Штайнер подошел к лейтенанту. Солдаты нехотя последовали за ним.
— Ты зачем стрелял? — спросил Штайнер и встал напротив Трибига, пытаясь перехватить взгляд испуганно бегающих глаз. Тот молчал. Тогда Штайнер повторил вопрос. Трибиг зажмурился, ища спасения от бьющего в глаза луча фонарика.
— Заткнись! — огрызнулся он.
Штайнер почувствовал, как у него защипало в глазах, а к горлу подкатил комок.
— Ты мерзкая скотина! — произнес он прерывающимся голосом. И в этот момент за поворотом коридора застрекотала автоматная очередь — в том месте, где заняли оборону Крюгер и его солдаты. В тесном подвале она, казалось, грохотала громче, чем артиллерийская канонада. Солдаты пришли в движение. Они попытались проскользнуть мимо Штайнера в дальнюю часть помещения, но он перегородил им дорогу.
— Всем оставаться на своих местах! — скомандовал он и, вскинув автомат, прицелился в них. Солдаты в ужасе прижались к стене.
— Стоять! — прорычал он, видя, что Трибиг вот-вот пустится в бегство. Прыжок — и он был уже рядом с лейтенантом. Мгновение — и тот был в его руках. Трибиг попытался оказать сопротивление. Он бросил на пол автомат и налетел на Штайнера с кулаками. Не ожидая от труса такой прыти, Штайнер на миг пошатнулся. Ему мешал фонарик, и он заткнул его за пояс. В темноте мимо него промчались солдаты, хотя он вновь приказал им оставаться на месте. Трибиг размахивал кулаками, как безумный. А еще он надрывно дышал — так громко, что, несмотря на стрельбу, Штайнер отчетливо слышал каждый такой всхлип. Надо сказать, что отбиваться от обезумевшего Трибига было непросто. В конце концов терпение Штайнера лопнуло. Схватив автомат обеими руками, он со всей силы ударил противница прикладом — один раз, второй, третий. Затем вытащил из кармана фонарик и посветил. Трибиг лежал на полу. От правого глаза до подбородка кожа лопнула, и теперь в открытый для крика рот ему текла кровь. Но Штайнер не дал ему закричать. Схватив поверженного противника за китель, он рывком поднял его на ноги.
— Пойдем! — рявкнул он, не обращая внимания на крик Трибига, и, толкая перед собой, заставил идти к тому месту, где коридор делал поворот. Примерно в тот же момент навстречу им вышел Крюгер с группой солдат.
— Они идут сюда! — крикнул Крюгер и остановился, в изумлении глядя на упирающегося лейтенанта. Из разбитого носа Трибига хлестала кровь. — Что тут у вас происходит? — ужаснулся он. Но Штайнер отпихнул его в сторону.
— Не мешай! — крикнул он и со всей силы толкнул лейтенанта вперед. Крюгер попытался перехватить его руку, но Штайнер с поразительной ловкостью увернулся и ударил его прикладом в живот — с такой силой, что Крюгер потерял равновесие и упал. А когда выпрямился, лицо его было искажено от боли. Крюгер застыл, глядя, как Штайнер толкает Трибига прямо навстречу русским.